Д Штольц - Удав и гадюка

— Господин, — поклонился Базил Натифуллус.

— Да, Базил?

— Капитан Рэй Мальгерб интересуется, когда вы будете готовы выехать на кобыльи конюшни для проверки.

— Завтра с утра, — произнес Филипп, перелистывая плотные желтые страницы с записями из Далмона.

— Как скажете, — откланялся Управитель и исчез в коридоре.

Филипп уже собрался было вновь провалиться в цифры, как услышал звук рога. Нахмурившись, он убрал журнал и подошел к окну. Во внутренний двор въезжал Горрон де Донталь, который уже поднял голову к кабинету и лукаво улыбался, скинув капюшон.

Очень скоро бывший герцог, в красном кафтане, с идеально выбритым подбородком и хитрыми плутоватыми глазами, обнялся со своим родственником и сел на кушетку, поправил волосы цвета вороного крыла до плеч. Как только дверь за слугой закрылась, улыбка сползла с лица Горрона столь стремительно, что Белый Ворон понял — произошло что-то нехорошее.

— Ты был прав, Филипп, — сказал Горрон.

От этого сердце Белого Ворона сжалось в предчувствии беды.

— Вы были в Ноэле?

— Да, — кивнул герцог. — И то, что я там выяснил, как и результат общения с Мариэльд на суде, тебе не понравятся.

— Я тоже кое-что узнал, Горрон. Взгляните!

Филипп быстро закатал рукав черного шерстяного котарди и протянул запястье герцогу. Тот медленно прокусил кожу и втянул кровь. Ожидание длилось минут пять. Филипп наблюдал, как мертвенно бледное лицо герцога, который был мыслями в воспоминаниях Белого Ворона, менялось. Тревога в глазах все росла и росла, пока, наконец, Горрон не оторвался от руки. Он, к удивлению Филиппа, был так взволнован, что даже не удосужился протереть рот платком, а лишь мазнул по губам пальцами, небрежно и быстро.

Горрон в безмолвии подошел к окну, отодвинул тяжелый край бордовых штор и всмотрелся куда-то вдаль, за город, на укрытые под сугробами поля озимой пшеницы.

— Все это очень интересно… Так слушай, Филипп. Начну, пожалуй, с единственной хорошей новости. Наш Юлиан умудрился по весне убить Ноэльского Левиафана, даже двух.

— Левиафанов? Двух? — Филипп слыхивал рассказы про глубоководное чудовище, поднимающееся на поверхность раз в пятнадцать лет.

— Да-да, двух. Реликт проснулся на год раньше положенного, породив дитя. Сам понимаешь, чем это грозило обернуться для морской торговли.

— Как он это сделал?

— Он же рыбак… — герцог усмехнулся и почесал подбородок. — Наловил ядовитых медуз где-то в море и под видом рыбы скормил реликтам. Я видел скелет детеныша, его приволокли на площадь к храму Дюжей и теперь используют для подношений местному богу моря Осте. Десять васо, Филипп. Десять! И это детеныш. Мать осталась покоиться на дне бухты, и, поговаривают, что ее размер был много больше. Безумие, восхитительное безумие… — а затем герцог, снова усмехнувшись, продолжил. — Но на этом добрые вести кончаются. Я прибыл в Ноэль в начале сезона Самама, даже скорее ближе к середине лета. Особняк пустовал — все разъехались. Майордом Лилле Аданов был глух и нем, его не брали ни подкупы, ни угрозы. Мне пришлось выждать какого-нибудь слугу в тисовой рощице рядом с особняком и осушить. У Мариэльд своя игра, Филипп.

— Что случилось?

— В свете того, что я увидел из твоих воспоминаний, я уверен — мое путешествие в Ноэль и стал первопричиной отбытия графини из имения.

— Лётэ предупредил Мариэльд?

— Да, я узнавал у него. И спустя пару дней, как Лётэ известил Мариэльд о том, что у нее скоро будут гости, в Цветочный особняк явился фальшивый посланец с фальшивым письмом.

— Какой посланец? — нахмурился Филипп.

— Давай начнем с письма, а там доберемся и до гонца. Когда Юлиан по весне уехал на несколько дней в Лорнейские врата для подготовки к ярмарке, прибыл человек с бумагой из Элегиара. Содержание я, увы, не узнал. Однако в тот же день Мариэльд и учитель Юлиана, Вицеллий, который обучал его расиандскому языку и веномансии, отправились гулять вдоль берега. Чуть погодя раздался крик, и два стража на задних вратах кинулись на помощь. Вскоре показался Вицеллий с Мариэльд на руках, графиня истекала кровью и не могла пошевелить и пальцем.

— Ксимен?

— Да, ксимен. Чуть позже Вицеллий собрал всю взволнованную прислугу и охрану у дома. И… ничего.

— Как это ничего? — спросил настороженно Филипп.

— Вот так, после того, как этот учитель сказал, что «ничего не случилось», все разошлись по своим делам и никто больше не обсуждал происходящее. Видишь ли, какая штука, — Горрон де Донталь усмехнулся. — Слуга, которого я выпил, все видел, но потом забыл это. Но кровь… кровь все запомнила, Филипп. Единственное, что не смог скрыть Вицеллий — двух пропавших стражей.

— И все это, когда Уильяма не было в доме.

— Да! Еще пару дней графиня не покидала спальню, а Вицеллий не покидал ее. Это теперь я понимаю из твоих воспоминаний, что в тот момент веномансер, который попытался спастись и отравил графиню, был заменен демоном. Но тогда я лишь вынашивал смутные догадки о переселении душ. И потому ночью прошел вдоль берега, мимо особняка, туда, где все случилось. Я ничего не нашел. Сначала ничего не нашел. Но спустя два дня поисков я со слугами обнаружил тела очень глубоко в можжевеловом лесу, под поваленными деревьями. Их за пару месяцев обглодало до костей зверье, но по одежде было понятно, что в этой груде лежат два стражника и какой-то незнакомец. Впрочем, коричневое платье и табард этого третьего мне кое-кого напомнили.

Горрон умолк, обратил свой испытывающий взор в сторону родственника.

— Пацель?

— Да, — кивнул герцог. — А тела двух стражников, что бросились на помощь, были переломаны так, Филипп, будто их отделали бревном — кирасы продавлены со всех сторон и искорежены.

— А что с самим гонцом из Элегиара?

— Я стал выяснять, решив, что поводом к случившемуся послужило это послание. Пришлось подкараулить самого майордома Кьенса, который принимал гонца, и осушить и его.

— У вас начнутся большие проблемы с Мариэльд… — осторожно заметил Филипп. — Убийство личного Управителя — это серьезно. Это нарушение законов Совета, а Лётэ этого очень не любит.

— Да, я перешел черту, как и ты, мой друг, но Мариэльд это сделала еще раньше. С последствиями мы будем разбираться позже, Филипп, а пока слушай. Письма для Лилле Аданов доставляют всегда в Луциос, а уже оттуда плении отправляют местного гонца в имение. Так вот, послание доставил местный. Я нашел его. Оказалось, что к гонцу накануне вечером явился наш знакомый Пацель, уже дряхлый старик, и заплатил большим золотом, чтобы посланец сразу же отправился со врученной тубой якобы из Элегиара к графскому семейству.

— Уильяма увезли на Юг… — Филипп вспомнил слова императора Кристиана о том, что рыбак там, где ему уже положено быть.