Д Штольц - Удав и гадюка

— И вы это поняли за полдня пребывания в Золотом Городе?

— Иногда достаточно одного взгляда, чтобы оценить величие, — склонил голову Шаджи и пальцами ленно поиграл с монетами в волосах, что волнами спускались на его плечи. — Я явился не с пустыми руками, достопочтенный. Может скромный подарок, который я привез из Нор’Алтела, и не золотая корона с рубинами, но будет стоять рядом, составляя прекрасный ансамбль. Клинок и золото, сила и богатство.

После взмаха руки к Илле Ралмантону выдвинулся телохранитель посла. В ответ к Советнику подошли два его охранника, положив на диван по бокам от хозяина руки. В любой момент они были готовы атаковать и защищать. Но слуга Шаджи Го’Бо лишь виновато улыбнулся и открыл доселе покоящуюся у него в руках бронзовую шкатулку, исписанную изумрудными змеями. Там, в объятиях атласа лежал изогнутый кинжал, исключительно декоративный, ибо даже взять его не представлялось удобным. Короткая бронзовая рукоять разбухла от обилия алмазов и рубинов, а тупое лезвие прерывалось гравировками молитвы Гаару, божеству вампиров.

Илла не принял подарок. Вместо этого один из стражей, Латхус, мужчина со шрамом на правом виске, надел кожаные перчатки и взял из рук слуги дипломата дар. Из другой комнаты явился тощий и бледный вампир-веномансер, дотронулся окрашенными краской пальцами до кинжала. Затем очень внимательно рассмотрел его и обнюхал, изучая и облизывая.

— Это предосторожности, — объяснил Илла, увидев любопытный взгляд желтых глаз Шаджи. — Я премного благодарен за столь прекрасный дар. Кинжал великолепен.

— Мне незачем травить будущего союзника, достопочтенный. Как видите, я сам явился к вам без веномансера и мага, — произнес с легкой обидой в голосе посол из Нор’Эгуса. Он потянулся к уже немного остывшему чертенку. — Этот кинжал являет из себя символ крепкого союза, увенчанной короной меча, а не знак предательства.

— Уже есть в мире Сангомара один меч, озаглавленный золотой короной, — Илла замолк, продолжая хранить на губах загадочную выжидающую улыбку.

— Глеоф — это дикие северные земли, — Наг взял с блюда, на дне которого еще зыбился теплый жир, облитого соусом цыпленка. — Насколько я знаю, они не формируют ни с кем договора, и традиции равного союзничества им не ведомы.

— Но должны быть ведомы братским королевствам Нор’Эгусу и Нор’Мастри?

Наг намек понял, и его тонкие бескровные губы растянулись в ответной деловой улыбке, также без единого намека на тепло. Началась игра слов.

— Традиции порой вырождаются, достопочтенный, становятся ненужными, и уступают место новым традициям, более приспособленным.

— Тогда это уже не традиции.

— Победители создают традиции, — Шаджи, приложив руку к груди, чуть склонил голову, тряхнув монетками. — А Элейгия и Нор’Эгус не иначе, как победители.

— А в чем же заключаются победы Нор’Эгуса, напомните, пожалуйста? В том, что вы не отдаете положенный по договору Сапфировый город Нор’Мастри?

— Сапфировый город был поражением правящей династии Орлалойя, которая пала на колени и подписала тот разорительный унизительный договор. Сейчас же пришла новая эра, эра нор’Эгуса и Элейгии.

— Это решать уже Консулату, а не мне, — Илла усмехнулся. — Такие союзы не покупаются одним подарком, уважаемый Шаджи. Если только у нас не разные представление о самом смысле слова «союз».

— Это кинжал — лишь мой небольшой презент вам, достопочтенный и глубокоуважаемый мной Илла Ралмантон, за то, что уделили время. И я надеюсь, что вы сможете убедить Консулат выслушать меня. Ибо светлейший мой повелитель, Гайза Ши’эа Шейрос, искренне считает, что нам следует оставить в прошлом все разногласия. Король желает передать Элейгии свой дар.

С этими словами наг привстал с подушек, пополз, карабкаясь руками, по столу к плетеной корзине с фруктами, стараясь не задеть широкими рукавами блюда с мясом. Посол достал крупный апельсин. С загадочной улыбкой он покатал в ладонях цитрус, положил его на стол и подтолкнул к Советнику. Тот нахмурился, не переставая следить за тем, как фрукт медленно покатился в его сторону. Наконец, апельсин неторопливо достиг края резного столика у колен Иллы Ралмантона. И упал вниз, на пол, с глухим стуком. В глазах посла Нор’Эгуса ненадолго будто бы мелькнуло неудовольствие от того, что Советник даже не прикоснулся к фрукту, и полузмей впился желтыми глазами в холодную маску на лице царедворца.

— Вот, значит, как… — тихо сказал с ледяной усмешкой на сухих губах Илла. — Апельсиновый Сад.

Расшитой золотом мягкой туфлей Илла нащупал апельсин и поставил на него стопу, чуть придавил и катнул цитрус назад, в сторону Шаджи Го’Бо. Фрукт, прокручиваясь, пересек пол под столом и стукнулся о софу, на которой возлежал напряженный посол. Шаджи склонил голову, проводил глазами замерший на черном мраморе апельсин и нахмурился. Длилось это недолго. Очень быстро змей снова холодно и покровительственно улыбнулся. Он устроился на диване, свернувшись кольцами. Когтистыми пальцами пригладил бахрому многочисленных подушек.

— Я искренне рассчитываю, что Вы, достопочтенный Ралмантон, как истинный сын Гаара, все же расцените сей богатый дар по достоинству и дадите мне возможность поговорить с королем и прочими консулами, — наконец, произнес дипломат. — Я понимаю, что Элейгия выжидает, как умеют ждать змеи, но время пришло.

— Время само решает, когда ему надобно наступить, уважаемый Шаджи, — улыбнулся вежливо в ответ на столь явную лесть Советник. — А до истинных сынов Гаара мне далеко

— Не шшшоглашусь… — смуглый наг исправился, стараясь подражать правильной человеческой речи. — Не соглашусь, достопочтенный Ралмантон. Северный род Гаара и Шине вымирает, уступая под натиском смешанных юронзийских и расиандских кровей. Нынче, увы, не сыскать в Нор’Алтеле дам с черной чешуей и белыми полосами, как и не сыскать бледнолицых вампиров с черными, как смоль, волосами и синими глазами.

— В хороших борделях все есть, Шаджи.

Илла холодно ухмыльнулся от того, как политик ловко увильнул от темы с передачей спорного пограничного города, Апельсинового Сада, боясь получить прямой и гарантированный отказ в поддержке.

— Это в прошлом. Более нет даже в Нор’Алтеле ни одной красавицы со сверкающей смолянистой нежной кожицей. Красят, красят чешую! — с обидой в голосе прошипел Шаджи. — Выдерживают тела в черной краске, отчего после трения с такой вот «северной» прелестницей приходится отмываться от следов красителя.

— Волосы тоже красят? — усмехнулся Илла, и понимая, что разговор подходит к логическому завершению, приказал низенькому рабу принести кровь.

Тут же из полутьмы другой комнаты выступил услужливый слуга и поставил на стол золоченый графин с теплой кровью. Ненадолго подошел все тот же тощий и бледный, как смерть, веномансер и, перемешав заготовленной палочкой густую алую жидкость, отлил немного себе в маленький кубок, опробовал, кивнул и удалился. Яда там не оказалось.