Д Штольц - Удав и гадюка

От такой новости у Юлиана от досады ненамеренно вытянулось лицо. Что ж, получается, что он своим же поступком сам себе закрыл дверь к свободе, ведь, не вмешайся в отравление Иллы, уже завтра мог бы быть на пути в Ноэль. Удрученный вид вампира позабавил Советника, и тот ненадолго улыбнулся, отчего его костлявое лицо стало казаться еще страшнее и старше. Настоящая улыбка, как редкое для такого мрачного и вечно недружелюбного вампира явление, была ему не к лицу, ибо лицо это словно позабыло, что значит «улыбаться».

— Ты хотел сбежать, и я помню свое предупреждение. Однако то, что ты искренне попытался спасти меня и, возможно, спас мою жизнь, даст тебе еще один шанс. Я сделаю вид, что ничего не произошло — и завтра ты продолжишь работать в саду.

— Дайте мне возможность отплатить за спасение по-другому, а не вырывая эти чертовы сорняки.

— И куда же мне тебя определить? Стоять у стенки, или в постель?

Юлиан, как и в прошлый раз с Шаджи, сначала побледнел, а потом побагровел, и с упрямым гордым лицом воззрился на Советника.

— Отец передал мне много знаний из искусства веномансии. Также я изучал врачевание, налоги, управление и военное дело. Я свободно владею Северной Речью, Аельскими и Расиандскими языками.

— Скажи-ка мне, когда же ты это все успел изучить? — вкрадчиво спросил Илла.

Конечно, обычный мальчик-слуга даже при богатом доме не мог получить хорошее образование. Хорошее образование являлось привилегией господ и гарантировалось только наймом учителей, постоянной учебой и свободным временем на зубрежку и практику. Поэтому с той историей, которую знал Илла, Юлиану не оставалось ничего другого, кроме как снова соврать, хоть и отчасти.

— В доме, где я рос, была большая библиотека. Богатством моего детства были книги, и из них я почерпнул очень много.

Советник лишь усмехнулся. Глядя на усмешку на его тонких губах, Юлиан начал понимать, что общего нашли между собой некогда молодые Илла и Вицеллий. Удав и гадюка — две змеи, повздорившие друг с другом за владение женщиной, которая их и сгубила. Отравленное ядом королевской гадюки существование царедворца Иллы Ралмантона и загубленное будущее ученого Вицеллия Гор’Ахага, который боялся показываться из Ноэля из-за туго обвитых вокруг его шеи колец выжившего и злого удава.

— Мне не нужен дилетант-самоучка, получивший рваные знания из уже неактуальных книг, — ответил Илла. — К тому же, из-за собственной глупости, еще и калека.

— Тогда дайте мне любую работу, которую сочтете нужной, — снова произнес Юлиан в надежде, что Советник его услышит. — Только, пожалуйста, не возвращайте меня в сад к сорнякам.

— А у тебя, между прочим, очень неплохо получалось, вон какую веревку сплел, — с усмешкой на губах костлявой рукой Советник коснулся веревки и пригладил ее шершавые волокна. — Ты каждый день залезал на барак и занимался ей?

— Да, — коротко ответил Юлиан.

— Одной рукой? — с губ Консула сорвался холодный намек.

— У меня не было сообщников.

— Покажи.

После приказа безмолвный Латхус подраспустил конец веревки, и Илла в ожидании уставился на раба. Понимая, что Советник ему не верит, Юлиан под надзором телохранителей подошел к дивану и принялся весьма ловко сплетать пятью пальцами крепкую косичку из лозы.

— Хорошо, достаточно, — затем Илла обратился к телохранителю. — Тамар, распорядись отправить надсмотрщика на рудники, и пусть майордом купит нового.

Тощий охранник кивнул.

— Ты собирался перебраться через стены Золотого города к реке?

— Да.

— И ты надеялся, безумец, что у тебя получится прокрасться сквозь полный караулом город и поднять себя одной рукой на высоту более восьми васо? — Чиновник искренне удивился.

— У меня не оставалось другого выхода, — раздался голос взволнованного, но не потерявшего достоинства Юлиана. — Лучше быть свободным мертвецом, чем подневольной и живой мебелью в Вашем саду.

Илла Ралмантон вздохнул и почесал под шапероном рябую голову. Уложив свой подбородок на сцепленные в ветвях трости пальцы, Советник некоторое время размышлял, то посматривая на грязного оборванного раба в углу, то поворачивая голову к глухой стене и теряясь в каких-то мысленных далях.

— Ты уже один раз приносил клятву верности, которую изначально собирался нарушить, — через время сказал консул. — Мое доверие к тебе подорвано, а я не выношу вероломства, раб. Но пусть будет тогда так… Я дам тебе другую работу и приму от тебя еще одну клятву, по которой ты будешь честно служить мне, пока я не покину этот мир и моя душа не отправится к Гаару. Но запомни, коль ты думаешь, что раз ты от моей крови, то я буду все прощать и мои слова пусты — ты глубоко заблуждаешься. Если будет хоть одна попытка… — Илла Ралмантон поднял к потолку тощий и опутанный огромным перстнем с рубином палец. — Только одна попытка, раб, и я не посмотрю ни на какие заслуги, забуду, кто ты есть, и отправлю в подвалы вслед за Вицеллием.

Юлиан нахмурился.

— И как долго я буду служить Вам?

— Лекари отвели мне срок жизни в пятнадцать-двадцать лет, — раздался спокойный и холодный ответ. — После моей смерти ты покинешь Элегиар очень обеспеченным вампиром, получив часть наследства. Если, конечно, не решишь ускорить мою смерть своим вмешательством… или невмешательством… В таком случае твоей участи я не завидую.

Юлиан молчал. По уму ему стоило бы без лишних размышлений сразу же согласиться, но внутренняя порядочность — которую Юлиан так и не смог из себя вытравить с годами — стонала и рыдала из-за нежелания вновь давать пустые клятвы. Больше всего на свете Юлиан не любил пустословов, и сейчас для своего выживания ему придется стать именно таким, уронив достоинство и честь в собственных глазах.

— Я благодарен вам за шанс, — медленно выговорил, будто выдавливая из себя силой, вампир. — И искренне клянусь служить вам до самой Вашей смерти.

— Хорошо. Вот и проверим, насколько ты пропитался ядом и склонностью к вероломству от своего воспитателя. Тамар, — Илла уже лежал на диване, донельзя изможденный тяжелым днем. Чахлая больная плоть требовала отдыха. — Отведи раба в барак. А ты… — Советник снова взглянул на стоящего в углу невольника, уже зловеще. — Не смей никому рассказывать, кто ты.

— И не собирался, — покачал головой Юлиан, у которого уже намечался один «отец» в Йефасе, и он не горел желанием получить нового.

Различив иронию в ответе, Илла Ралмантон принял ее на свой счет и, уязвленный, прищурился. Жестом он остановил уже открывающего дверь телохранителя.

— Тогда зачем ты сообщил о яде, если не веришь, что я — твой отец? — Илла внимательно посмотрел на молодого мужчину, который своим ростом, широкими плечами, синими глазами и блестящими волосами цвета вороного крыла никак не мог быть сыном Вицеллия.