Лео Сухов - Эфирные контрабандисты [СИ]

– Страшно… Он же, выброс, понимаешь ли, всю пневму отовсюду выбрасывает! – охотно отозвался старичок, который, судя по возрасту, штаны при мыслях о смерти не загаживал. Весьма достойный человек, уважаю!.. – Из человеков, из тварей и чудовищ, из животных… И из накопителей, если ничем не защищены. А ежли помрёшь – так и всё. Конец…

– Вон оно что! – я радостно закивал, но старик уже разошёлся не на шутку.

– Много я выбросов, сынок, видал, ой много… Ежли кратко говорить – страсть просто! Просто страсть! Молнии енти так и свёркают, так и свёркают! – старичок забавно коверкал слова, с чем я тут уже сталкивался. Как мне удалось узнать, это был диалект крайнего юга, в то время как я говорил на диалекте центра, который сейчас распространился повсеместно по миру людей и считался эталоном. – Гром гремит так, что стекла в домах брякают, двери трясёт… Страсть такая, что хочется забиться в уголок и скулить… Хотя это поначалу. Потом, ежли не совсем трус, привыкаешь… А бывает так, что человеки и счёты сводят промеж собой. Не всегда, но бывает…

Затем старичок пустился в своё богатое событиями жизнеописание, но, к счастью, к мэрскому складу мы добрались раньше, чем он добрался до взрослого возраста. Сдав яйца, я заглянул к Пали, отчитался и получил продление заказов в письменной форме, после чего сходил в бухгалтерию и пошёл в ангар пешком. Зря, кстати, пошёл – надо было бы бежать…

Понял я это слишком поздно – уже заметив, как над городом в каком-то просто непотребном количестве носятся мэлоннели, оставляя за собой шлейфы сверкающих искр. Я быстро свернул в сторону склона скалы и в ужасе уставился на тёмный вихрь, уверенно надвигающийся на город. Скорость у него была такая, что не оставалось сомнений – ещё десять минут, и надо мной разверзнутся все хляби небесные. Я рванул по улице в сторону ангара со всех ног, наплевав на незаметность и прочую чушь, что неизменно становится именно чушью перед гневом природы.

Впрочем, я такой догадливый был не один – люди вообще разбегались с улиц стремительно. И всё равно, несмотря на свой забег, в ангар я вошёл уже мокрый: попал под первый залп дождя, который обрушил на скалу усиливающийся ветер. Первым делом я попрятал все чешуйки, какие были, в кошельки – грозное предупреждение деда-извозчика меня аж до внутренней жабы пробрало. А потом старательно принялся перекачивать содержимое семечка пневмы в защищённый накопитель.

– Как п-т-хнет, н-до к р-д-чу з-йти! – напомнил Рубари про Фабило, а я в ответ только кивнул, внимательно слушая, как за дверьми ангара лишь нарастает шум.

А потом всё случилось так, как и описывал старичок. Сверкнуло, грохнуло – и створки ворот принялись покачиваться вперёд-назад, истерично гремя засовом. Ветер снаружи взревел, беснуясь и закидывая мир льющимися в разные стороны потоками воды. Я с удивлением посмотрел на Рубари, от которого отделилась золотая звёздочка и принялась кружиться в воздухе.

– Что за?.. – не удержался я, заметив, что и от меня звёздочка отделилась, а потом – ещё одна.

– В-брос! – в ужасе ответил мне механик.

Каждая золотая звёздочка стоила мне одной единицы пневмы… С каждой новой звёздочкой и запас на возрождение в моём семечке становился всё меньше и меньше. И очень скоро по ангару уже кружилось почти триста единиц. Две сотни моих и, видимо, ещё сотня – Рубари. Всё, умирать теперь было решительно нельзя… А за стенами ангара всё ещё бесновалась, рыча и урча, ненасытная буря.

– Ну всё… Т-перь с-тки без пн-вмы х-дить!.. – вздохнул механик.

– Сутки не получится пневму хранить в семечке? – удивился я, а Рубари грустно вздохнул:

– М-жет и б-льше, – пояснил он. – Б-ли сл-ч-и и д-сять дней б-ло н-льзя!

«Д-и-и-и-инь!» – требовательно зазвучало из нашего сарайчика.

Мы с Рубари переглянулись и вместе двинулись к двери. Шар висел прямо за дверью, переливаясь перламутровым и алым. И всё ещё продолжая тревожно звенеть.

«Д-и-и-и-инь!»

Я протянул руку и коснулся его, кивнув Рубари, чтобы он побыстрее присоединялся.

– Не! – воспротивился он. – Не л-блю их!

– Не дури!.. Это звонок нам обоим! – жёстко сказал я. – И ещё мне очень не нравится алый…

«Д-и-и-и-инь!»

Наконец, и Рубари осознал, что цвет явно весьма нехороший, и всё-таки коснулся шара рукой.

– Алло! Привет, люди! – знакомый жизнерадостный голос никак не вязался с тем, что вообще происходило вокруг.

– Привет! – поздоровались мы хором. А если быть точнее, то дуэтом… Несколько растерянным и минорно настроенным дуэтом.

– Рубари? Фант? – уточнил неизвестный собеседник.

– Да! – мрачно сказал Рубари.

– Это я, – стараясь сохранять спокойствие, кивнул я.

– Не ходите сразу к Фабило! Слышите? – голос затрещал помехами. – Ни в к… сл…ае…е…х…. к ….ло!

– Не ходить вообще? Или сегодня? – решился уточнить я, хмурясь в попытке разобрать слова.

– В ближ… ять час…! Пот…м мо. о! – помехи усилились, практически перекрывая всё, что нам сейчас пытались донести.

– Хорошо! – всё равно кивнул я, хоть уже слабо понимал, о чём вообще речь.

– Если пойдёте – не попадайтесь никому на …за с. ком …ый …те! Слы…. ни…му… за!

– Не очень слышим, но в целом поняли… – кивнул я.

– Н…ё….а!

Шар пропал. А прилетевшее вслед за ним сообщение немного приоткрыло завесу тайны:

Не ходите к Фабило!

Дополнительно: строгий запрет на посещение действует 10 часов.

Оптимально: если пойдёте после отмены строгого запрета, постарайтесь не попадаться никому на глаза с тем, с чем покинете дом.

Рубари и Фант должны выжить!

– Что то зн-чит? – поинтересовался Рубари.

– Не знаю, что это вообще значит… Но мне всё это не нравится! – признался я. – Есть из дома твоего родича другой выход?

– Не зн-ю! – развёл руками механик.

Буря бушевала почти четыре часа… Прямо за дверями ангара был слышен грохот воды, лившейся вниз и разбивавшейся о наш причал. Всё, что вылилось на скалу и не осело в бочках на крышах, резервуарах и естественных углублениях, теперь стекало вниз самыми удобными путями, сплошными водопадами срываясь на поверхность.

Однако, как оказалось, это было лишь начало… Когда буря прекратилась, снаружи раздались крики и звуки – будто кто-то кидался грязью в стену. Вот только кидались не грязью и не в стену. Я приоткрыл дверцу в воротах и успел застать момент, когда со скалы полетело чьё-то тело. В городе, немного в отдалении, что-то громко ухнуло, а потом раздался страшный грохот…

– День выброса! День выброса, люди! – раздался сверху возбуждённый крик. – Покажем жирным свиньям поверхность!

– Да!.. – слитный рёв нескольких глоток стал ему ответом.

А я прикрыл дверь и огляделся, думая, чем бы привалить ворота. Рубари верно истолковал моё замешательство: