Святослав Логинов - Горное селение [СИ]

Арчен рассказывал, как ему пришлось сегодня бегать. Жители шалаша слушали, каждый по своему. Кудря поглаживал перевязанную ногу, и не нужно читать мысли, чтобы понять, он высчитывает, когда наступит день, и ему позволят нормально ходить и бегать. Когда Арчен рассказывал о Николовой подлости, Лура слушала, сощурив глаза, и если бы Никол увидел этот взгляд, он бы понял, что новая подстава в его судьбе ждать себя не заставит. Пася, бедняжка Пася — столько новостей и некому рассказать. Крин слушала, замерев, и было видно, что она боится за Арчена, хотя все опасности уже позади. Особенно страшно было, когда Арчен отправился в усадьбу, откуда совсем недавно они сумели бежать. И только по лицу Муравы было невозможно прочесть её мысли.

— Конечно, я малость рисковал, — закончил рассказ Арчен, — зато сегодня вечером мы будем кушать курочку.

— Прежде всего, — усмехнулась Мурава, — курочку сегодня никто есть не будет, только девочки и Кудря бульончику попьют. А курочку, может быть, завтра сумеем разжевать. Ты в курятнике схватил не пулярку, а несушку, к тому же, немолодую. Бульончик из такой курицы получается наваристый, а тушку надо часа четыре варить, а то не разгрызёшь.

— Зубы есть, — в тон матери ответил Арчен. — Постараемся разжевать.

— Это всё смехи, — сказала Мурава, — а дело-то серьёзное. Солдаты были уверены, что волшебников в селении не осталось, а теперь они знают о тебе и могут устроить засаду возле источника.

— Это не страшно. Я их обнаружу раньше, чем они меня. И потом, сколько их осталось после встречи с блохами?

— Они в любом случае вызовут подмогу, следопытов, а уж те нас найдут, мы от селения к шалашу заметную тропу протоптали.

— Что б они понимали, как по лесу надо ходить!..

— Разберутся. Внизу тоже лес есть, хотя и не такой дремучий, как наш.

— И что делать?

— Не знаю. Ты мужчина, тебе решать.

Арчен некоторое время молчал, потом нехотя произнёс:

— Надо уходить. Я думал, с блохами хорошо вышло, но не помогает. Долго мы тут не высидим.

— Куда уходить? — спросила Крин, считавшая, что они уже и без того добрались до конца света. — Вниз нельзя. Сейчас по всей стране чужаков ловят. Даже не станут выяснять, колдуны мы или нет. Прикончат спокойствия ради — и всё.

— Значит, пойдём вверх.

— Куда? Ещё глубже в лес?

— Лес тоже не бесконечен. Он даже не слишком велик. Пройти его насквозь можно дня за три-четыре. Вспомни, если смотреть от усадьбы, горы вздымаются поверх леса. Сколько места занимает лес, сказать трудно, но не так много.

— И что встретит нас в этих горах? — это уже спросила Мурава.

— Точно этого никто не знает. Обычные люди не могут пройти через лес, а колдуны… им было хорошо и в селении, зачем идти ещё куда-то? Они были ленивы, за что и поплатились. А мы должны сбросить лень, пойти и узнать, что там есть. Во всяком случае, там нет чащи с её исчадьями, и есть вода. Ледники видны из самой долины.

— Значит, там холодно.

— Если сумеем вшестером наколдовать тент для палатки, то не пропадём. У нас две печуши, большая и маленькая. Отогреемся.

— А заговорённые колья для защитной загородки?

— Придётся тащить на спине. Тяжело, но справимся.

— А вдруг там, на горных лугах, водятся свои твари, от которых ограда не защитит?

— Это нам и предстоит выяснить. Как только Кудря встанет на ноги, то и пойдём.

— Да я уже…

— Ты уже на одной ноге с тростью скачешь. Это при том, что тебя лучшие на свете знахарки на ноги ставят: матушка Мурава и Пася, дочь самой Пуханы. Но и они говорят, что тебе ещё неделю в походы не ходить. А пока будем сидеть, тише… скажи, кто тише всех сидит?

— Улитки. К известковому ручью спускаться, их там много.

— Вот именно. Будем сидеть тихо, как улитка на склоне.

Никогда прежде Николу сны не снились. Зачем? Подобные глупости никому не нужны. А тут, был в своей лавке и кушал что-то вкусненькое, как вдруг некстати входит поганец Арчен, а сам огромный под потолок. В одной руке чёрные от копоти клещи, а в другой его, Никола, нож, который он за два серебряных шлёндера купил.

— Ну что, — говорит Арчен с усмешкой, — руки я тебе попортил, ноги попортил, а ты всё равно языка не укоротил. Придётся мне самому тебе язык укорачивать!

И лезет раскалёнными щипцами Николу в рот, вытягивает язык, примеряется резать…

Ой, подстава, подстава!.. Ни днём, ни ночью спасения нет!

Легко было говорить, что мы пройдём проклятый лес за три дня. Издали он и впрямь кажется не слишком широкой тёмной полосой, опоясывающей горы. Заснеженные вершины вздымаются над лесом, указуя конец пути. А когда не издали смотреть, а шагать через чащобу, сталкиваясь с её обитателями, лёгкое путешествие сразу становится неподъёмным.

Шестеро беженцев десятый день пробивались через запретный лес.

Первой шла Мурава. Откуда у неё взялось умение замечать опасности, таящиеся впереди, она сама не знала, но раз умение появилось, им надо пользоваться.

На Мураве, Арчене и Кудре было навьючено по охапке заговорённых кольев. Без этой простой, но проверенной временем защиты, путники не пережили бы даже первую ночь. По ночам к хлипкой загородке приходили знакомые и неведомые звери. К утру они исчезали, не позволив рассмотреть себя как следует.

Лишь однажды ночной гость никуда не делся. Ночью за оградкой случился ужасный тарарам, кто-то взрёвывал, верещал на грани визга, шипел и чавкал. Утром оказалось, что возле самой ограды, едва не привалившись к кольям, лежит здоровенная мохнатая туша.

— Он дохлый? — спросила Пася, которая обычно просыпалась раньше всех, и, разумеется, такого зрелища не упустила.

— Нет, — ответил Арчен, мгновенно почуявший мрачную силу пополам с нерассуждающей магией, которые источало чудовище. Он спит, но, если попробовать выйти наружу, он проснётся.

— Это медведь? — спросила Пася.

— Вот ещё. Видишь, у него копыта, как у свиньи. Это чащобный свин.

— А морда, как у медведя.

— Можно подумать, ты много медведей видала.

— Я не видала, мне мама рассказывала, какие они.

С этим уже не поспоришь. Пухана не только знала, но и умела научить.

Между тем свиномедведь поднялся на копыта и шагнул туда, где неопрятной грудой лежало нечто, ещё недавно бывшее живым. По виду оно напоминало брюхоеда, но брюхоед, даже самый маленький, покрыт чешуйчатой бронёй, а этот был как есть голый или совершенно ободранный.

Громко чавкая, свиномедведь принялся пожирать убитого червя. Странники, как зачарованные смотрели на это пиршество.

Зрелище закончилось скверно. Не переставая чавкать, зверь вывалил кучу дерьма. Тяжёлый смрад поплыл по окрестностям. Никакой частокол он этой вони спасти не мог.