Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

– Она лжет, – без тени гнева сообщила вторая магистресса. – Ты разве веришь ей?

– Я верю в то, что госпожа генерал сильно рискует, если пытается обмануть нас. Мы сейчас не определяем, лжет она или нет. Мы слушаем. Где седьмая часть?

– Я не знаю, – сказала Виана.

– Я начинаю терять терпение.

– Это знал только Торн ДаХан. ВанБарт приказал нам укрыть части по ключу. Этим занялись мы с мужем и Третий генерал. ВанБарт велел разобрать мозаику и все части укрыть в местах, откуда нельзя достать и притом остаться в живых. Одну часть мы укрыли все вместе, одну я вместе с Торном, одну Торн с Третьим, одну я с Третьим. Оставшиеся три части мы разделили между собой и каждый спрятал свою в одиночестве. Каждый из нас знал только о тех частях, которые укрывал, то есть о четырех из семи. Любые двое из нас вместе знали о шести элементах. А о мозаике целиком знали только трое вместе.

– Это все мы уже знаем от Торна ДаХана, – заметила старуха. – Мы рады тому, что ты подтверждаешь его слова.

– Перед смертью Третий генерал рассказал мне о своих частях. Но меня не было поблизости, когда умирал Торн ДаХан.

– А, так Третий генерал умер? – насмешливо осведомилась старуха. – Лично я никогда не верила в это. Кто укрыл часть в Лебяжьем озере?

– Я и Торн.

– А седьмой?

– Торн. Я не знаю, где седьмая часть.

– Отправим ее на пытки, – предложила третья магистресса.

– И как же Кестель сложит мозаику? – спросила старуха.

– Сервисант догадается.

– Это как?

– Имея шесть элементов, он догадается о том, где седьмой. Так его подстраховал ВанБарт.

– Слишком много этот ваш ВанБарт накрутил. О, Виана, если б нам было важно отыскать мозаику, мы бы сделали тебе очень больно, чтобы отличить правду от лжи.

Виана не сумела скрыть испуг и поняла, что орденские ведьмы заметили ее страх.

– Думаешь, мы не представляем, что случится, если мозаика окажется в наших руках? В тот же самый день твой дружок ВанБарт отыщет обрыв достаточно высокий, чтобы закончить свою весьма нас раздражающую жизнь, и тут же испарится вся его магия. Он никогда не позволит нам использовать его мозаику. Так что к чему она нам?

– Но для чего тогда все это… – заговорила Виана и осеклась.

Она вдруг поняла, чего именно хочет Орден.

Старуха взмахнула рукой, – мол, хватит разговоров, – и встала.

– ВанБарта мы, в конце концов, обязательно достанем. А пока хватит разговоров, у нас нет времени. Твой народ пусть спокойно вымирает, мы не станем ускорять процесс. А что касается тебя… не бойся нас. Пока, во всяком случае. Ты вернешься к своим, расскажешь о том, что обратилась в Круг Басис с просьбой о совете, потом отправишься драться на Арену. Ты ведь так этого хотела, правда? Сейчас мы тебе объясним, чего хотим от тебя и что ты должна будешь сделать. Но до того я хотела бы тебе кое-что пообещать.

Старуха заговорила вполголоса.

– Если выиграешь бой с Алией – уйдешь свободной, а мы не тронем твой народ.

– В самом деле, я смогу уйти? – вздрогнув, прошептала Виана.

– Сможешь – если победишь Алию в честном бою.

Старуха особо выделила два последних слова. Виана замолчала, решая, просить или нет. Затем все же осмелилась:

– А если я и вправду одержу победу?

– Дорогая Виана, этот поединок будет уроком для тебя и для многих других. Прежде всего, уроком покорности и уважения к Ама. Не считай, что мы умеем сражаться лишь магией. Мы владеем и клинками. Магистрессы, подобные Алие, превосходно работают мечом. Я хочу, чтобы ты изо всех сил старалась выиграть, чтобы нам было приятней наблюдать твое унижение.

– А если я погибну?

– Алия не убьет тебя. Но если ты сама захочешь покончить с собой или устроить несчастный случай… ты понимаешь, что произойдет тогда.

– Я понимаю, – подтвердила Виана.

– Если ты хоть кому расскажешь о нашей встрече, мы будем безжалостны.

– Я понимаю.

– Алия не убьет тебя в бою, но ты все равно умрешь, пусть и позднее, когда послужишь нам. Ты принадлежишь миру, чье место среди дубовых корней. Вопрос в том, отправятся ли двенадцать тысяч хунг туда вслед за тобой. Генерал Виана ДаХан, все зависит от тебя.

Третья магистресса, до тех пор всего единожды подавшая голос, прервала повисшее молчание:

– Мне не нравится это все. Я хотела бы сделать по-другому.

Сумрак под капюшоном старухи повернулся в сторону говорившей.

– Сестра, мы уже говорили об этом. А у тебя, Виана, появится повод бояться, только когда все закончится. А теперь мы опишем, что тебе нужно делать. Как я уже сказала, у нас нет времени.

Вечером ожидалось семь поединков, хотя важнейший, седьмой, оставался под вопросом. Первым на Арене появился долговязый нескладный тип. Кестель помнил его по тренировкам Алии. Тип уже тогда казался перепуганным и неуклюжим, и сейчас остался таким, разве что в руке держал острый меч.

Публика приветствовала типа свистом и хохотом.

– Похоже, сейчас мы увидим убийство, – заметил Кестель шепотом, чтобы не мешать Письмоводительнице.

Но она все равно услышала.

– Какое там убийство? На Арене Арголана нет убийств, но лишь честные поединки. Я же просила вас не болтать.

Она поспешно склонилась над пергаментом – понимала то, что ее слова прозвучали не слишком убедительно. Конвоир объявил, что пастух Компух, которого можно сейчас видеть на Арене, был вызван на бой своим начальником, старшим пастухом Эднедом, и привезен на Арену ловчими. Причина боя конфиденциальная.

– Конфиденциальная, надо же, – буркнула Письмоводительница. – Кому была бы интересна эта возня неумех, если бы не знали повод. Народ сплетничает о том, что Компух ублажал жену Эднеда своим изрядным прибором. Якобы Компух – живое опровержение теории о том, что у длинных маленький, а у коротышек длинный.

На Арене появился Эднед, столько же худой, как и Компух, но на голову ниже и выглядящий вполне спокойным.

Бой продлился недолго и был скучным, потому что противники не умели драться. Компух убегал, вскоре свалился, Эднед, крича, бил его плашмя по спине и заднице. Публика свистела, швыряла на Арену мусор и гнилые фрукты. Компух молил о пощаде, Эднед позволил уговорить себя, перестал бить и даже помог бедняге встать.

Под аккомпанемент свиста и воя пастух с пастушьим начальником ушли с Арены.

– Что-то он быстро простил и даже не слишком отделал, – искоса глядя на Письмоводительницу, заметила Конте.

– Какая ж ты догадливая, – ощерив серые зубы, буркнула старуха.

– Про жену что, липа?

– Милочка, ты же сама видишь, чем мне тут приходится заниматься. Я тащу всю бумажную работу, и мне еще приходится выдумывать истории. Речь шла про овцу, которую разодрал какой-то приблудный дикий пес, а пастух не хотел сознаваться, потому что его вина, недосмотрел. Но сейчас у нас пять тысяч публики. Нужно как-то продать им вступительные бои, а лучше всего продаются истории про любовь и измену.