Юлия Ефимова - Игра на эшафоте

— Ты что сделал? — тихий голос палача проник в мозг Георга. В воздухе повисли страх и напряжение.

Георг подошёл к палачу, над которым возвышался Железный Бык. Тело Фабиана сползло по стене, натянув цепи: они шли от стены к его ошейнику. Голова Фабиана была раздавлена, глаза почти вылезли из глазниц, из носа вытекал мозг. Палач, не веря глазам, посмотрел на мертвеца, ощупал со всех сторон и обернулся к помощнику. Тот, судя по едкому запаху, обмочился от страха и теперь пятился назад.

Железный Бык — бугай, который два года назад рубил головы убийцам летописца — до смерти боялся тихони-извращенца, как про себя называл палача Георг. Впервые Георг познакомился с палачом и Железным Быком, когда занимался делом Мирна. Сначала он думал, что Бык и есть главный палач, а худосочный тип в маске просто на подхвате, но оказалось, что всё как раз наоборот. Палач использовал Быка для тяжёлой работы: тот с удовольствием ломал кости, отбивал внутренности, засовывал людей в крохотные подвесные железные клетки на улицах. Похоже, сегодня Бык перестарался.

Георг с досадой посмотрел на мертвеца, силой духа которого втайне восхищался, и не мог не признать, что его смерть принесла облегчение. Теперь можно приписать ему любые показания: он их не оспорит.

Палач с помощником занялись трупом, Георг вернулся к столу. Он записал сегодняшние признания, опуская ненужные подробности и дополняя их, если сведения не совсем совпадали с тем, что Георг хотел показать королю. Это единственное, что он мог сделать для Катрейны.

Георг откинулся в кресле, с тоской осмотрел ворох записей — он не раз думал отказаться от должности. Увы, тогда Катрейна окажется без его поддержки. Ривенхеды иногда во время допросов заявляли, что она и её фрейлина виноваты во всём, что девчонка Мая с помощью колдовства соблазнила Алексарха, потом решила убить королеву с королём, чтобы Алексарх стал королём и женился на ней. Они прямо утверждали, что не может Алекс любить женщину, если она не ведьма. Чего только они не придумывали, чтобы выгородить себя. Фабиан был исключением, остальные говорили всё, что угодно, лишь бы остановить боль. Впрочем, город переполняли подобные слухи. Георг относил их на счёт суеверий и безумно боялся, что Маю найдут. Сколько женщин признавали что угодно, лишь бы закончились пытки. Такими делами занимался ещё Свет Веры Оскара Мирна, закрытый Георгом. Он достаточно читал протоколов о допросах, чтобы верить в их правдивость. К счастью, ни девчонки, ни её дяди найти не удалось, за Энгуса Краска вступился Крисфен. Остался, правда, человек, который мог сказать, где Мая.

— Ваша милость, позвольте полюбопытствовать, мы сегодня будем продолжать? — вкрадчивый голос вернул Георга к реальности. Палач уже закончил разборки с помощником и жевал марципан. Сладости были его страстью.

— Нет, на сегодня довольно. Мы допросили всех, кого прислал нам Его Величество.

— Можно допросить кого-нибудь снова, — с готовностью предложил палач. Очевидно, смерть Фабиана Ривенхеда оборвала его планы на вечер, неприязненно подумал Георг.

— Ты же говорил, у твоей жены день рождения?

— Ой! — воскликнул палач. — И правда ведь! Она же с меня шкуру спустит! Благодарю, Ваша милость, вы спасли мне жизнь! — Он выскочил за дверь. Георг покачал головой, глядя ему вслед. Надо бы выяснить, кто скрывается под маской.

— Ваше Высочество, к вам посольство от Жабиной деревни, — Олек Рохля, который сегодня выполнял роль придворного, кривлялся так, что Крис от смеха не сразу понял, о чём речь.

Гил Полосатик и Олек Рохля каждый день подбрасывали монетку, чтобы решить, кто будет докладывать о просителях. Крис предпочитал неповоротливого толстяка Олека: с ним было веселее. К тому же он умел потрясающе подражать королевскому глашатаю важностью и умением построить речь.

— Что они хотят? — пренебрежительно спросил принц.

— Жалуются, что их церковь сожгли эктариане и вырезали при этом половину деревни. Их староста говорит, что все жители всемерно поддерживают нашего короля в его стремлении покончить с засильем эктарианства и умоляют его сына о помощи.

— А я что могу сделать?

— Они требуют покарать нападавших, заставить их возместить ущерб.

— Да вроде вчера они жаловались на то же самое, как и позавчера.

— Вчера, — вмешался Гил Полосатик, — деревню называли Лужино, там наши, наоборот, задали жару эктарианам. Отлично повеселились, Ваше Высочество. М-м-м… — Гил прикрыл глаза, облизал губы. — Эти придурки смели требовать вернуть им их чёртовы иконы и поповские тряпки. Ну наши, конечно, осерчали, загнали всех в церковь да запалили. Ихний попик собрал деревенских, что остались, и припёрся сюда. Вчера это они тут требовали…

— Да, вспомнил! — Крис поморщился. Не хватало, чтобы нераскаявшиеся эктариане лезли к нему с проблемами. Выполни они волю короля, ничего бы им не было. Почему эти нищие вечно цепляются за старые порядки?

— Тех мы вчера изрядно попугали, этих… гони в шею! — Крис должен искать Ривенхедов, а не тратить время на бесконечные местные разборки. Крис готовился к отъезду из Малгарда: Теодор уже отсюда уехал. Крис отправил за ним погоню. Холлард, как ему сообщили, отбыл в Рургард. Туда Крис и собирался, так зачем отвлекаться на всякую ерунду?

В Малгарде то и дело приходили сообщения о нападениях на отцовских стражников, на зарианские церкви. Чем южнее, тем недовольства было меньше, Север же оставался косным, неповоротливым. Жалкие крестьяне, терпевшие налоги и притеснения старых церковников, почему-то не всегда понимали, как им выгодно отделаться от этой жадной своры. Влас Мэйдингор не раз докладывал, что некоторые стычки нарочно провоцируются пришлыми проповедниками или нищими. Крис считал, что Влас слишком подозрителен.

Ехать к барону Рургарда Валеру Мэйдингору Крис не хотел: они терпеть друг друга не могли из-за казни сына Валера Георга Мэйдингора. Будто Крис виноват, что из-за какой-то бабы Георг так взбесился. Этих баб полно, какая разница, кого трахать? Он получил по заслугам, считал Крис, но каждый раз, когда Валер смотрел на него, ему становилось не по себе. Горы не забывают, говорил Влас, показывая на свой герб — четыре серебристых зубца-горы на фоне лазурного неба с молнией. Таков девиз Мэйдингоров. Кровная месть в этих краях была правом и обязанностью. Но если не ехать, то как поймать Холларда? Крис не трус, чтобы прятаться от какого-то барона, а потому на следующий день он с отрядом выехал из Малгарда на северо-восток.

Земли Мэйдингоров считались неблагонадёжными. Даже отец не давил на горцев, оставляя барону Рургарда право принимать решения в интересах горных кланов. В Серебряных горах слишком многие не хотели перемен. Тут и язычество живо до сих пор. Отец говорил, что горцы живут по собственным правилам — это его раздражало. Горы, идущие вдоль восточного побережья Сканналии, были в основном неприступны и небогаты ископаемыми. Лишь на севере — между Иштирией и Арнагским озером — в Серебряных горах с давних времён добывали серебро, железо, медь, ртуть, свинец. Область эту прозвали Рургардом по названию единственного горного замка, владели ею Мэйдингоры, чьим богатствам завидовали даже Ривенхеды. Не только богатствам — независимости от королевской власти. Мэйдингоры скорее формально подчинялись королю, платили налоги в казну, однако на своей территории соблюдали лишь свои законы, а их вера допускала языческие обряды. Эктарианство здесь оставалось популярным, Мэйдингоры не слишком торопились что-то менять.