Элис Хоффман - Уроки магии [litres]

« Ты веришь мне ?» – однажды спросила она.

« А должен ?» – ответил он.

Мария взяла куклу с собой, и, когда засовывала в сумку, ткань порвалась. Игрушка была из прочной парусины, но наспех сшитая и грубо сделанная. Самуэль Диас просил Марию не терять ее, и она хранила куклу тринадцать лет. Тогда ей было шестнадцать, а теперь почти тридцать. Когда кукла развалилась в ее руках, Мария расплакалась. Она не должна была давать волю чувствам, но Самуэль Диас снова и снова заставлял ее лить слезы. Возможно, она унаследовала эту черту у отца-актера, который умел плакать по ходу действия пьесы. Слезы Марии были горячими, они прожигали парусину насквозь. Кукла распалась на две части; внутри оказался маленький синий мешочек с вышитыми на нем буквами «СД». Вытряхнув содержимое, Мария обнаружила, что держит в руке семь небольших бриллиантов.

Именно это она увидела в черном зеркале еще девочкой – человека, которого ей было суждено полюбить: он говорил, не переставая, не боялся любить ведьму, искал дерево с белыми цветками, такое древнее, что оно росло на земле еще до того, как на ней появились пчелы, человека, чье кольцо она носила, в чьей постели спала и который всегда был ее единственным, чего она имела глупость не понять.

Дом на Мейден-лейн был закрыт ставнями, двери заперты на ключ, сад не возделан. Мария надела бледно-синее платье и красные башмаки, уложила темные волосы, скрепив их двумя принадлежавшими ее матери серебряными заколками, еще сильнее потемневшими с годами. Женщине не пристало быть секретарем, поэтому, прибыв в дом губернатора, они говорили всем, что она служанка доктора. Письмо, написанное Марией Оуэнс, произвело на Ван дер Берга сильное впечатление, и он поставил под ним свою подпись с завитушками. Он полагал, что Мария – выдающаяся личность как по своей образованности, так и по умению подойти к людям. Все в ней его привлекало.

– Я спрашивал у губернатора, нельзя ли вам остановиться в его доме, когда мы приедем в Массачусетс, – сообщил он Марии.

– В этом нет необходимости. Я уеду в Салем. – Когда Ван дер Берг удивленно посмотрел на нее, Мария добавила: – Я когда-то там жила.

– Ваше счастье, что вы уехали оттуда. – Ван дер Берг внимательно посмотрел на нее. – И все же вы туда едете?

– Надо завершить там кое-какие дела. – Общество этого человека начинало ей нравиться, и она добавила: – Спасешь жизнь – выиграешь жизнь.

– Чью? – поинтересовался он.

– Для вас? Жизнь каждой женщины, которая не будет повешена. Вы спасете их души, и все праведные поступки окупятся вам сторицей.

– А для вас? Что вам там делать?

– Моя дочь сейчас в Салеме.

– Понимаю. – Йост Ван дер Берг обвел взглядом холмистый зеленый ландшафт.

Они проведут одну ночь в гостинице, в Коннектикуте, но он понимал, что надеяться ему не на что.

Мария носила золотое кольцо, а когда он спросил, замужем ли она, в ответ услышал только, что это действительно старинное обручальное кольцо, изготовленное в Испании.

– Я удивлен таким уклончивым ответом, ведь вы мыслите очень логично. – Мария строго посмотрела на него, он рассмеялся и сказал: – Вы, очевидно, верите в любовь.

Ван дер Берг был рассудительным человеком и полагал, что чувства и страсти можно обуздать и излечиться от них, как от болезней, а непосредственные эмоции не более чем досадная помеха. Он всегда думал, что сумасшествие происходит от избытка чувств. Именно это случилось в Салеме. В людях возобладали эмоции: ревность, ненависть и страх вылились в мстительность.

– Любовь очень важна для многих людей, – сказала Мария.

– Она или есть, или ее нет, – ответил доктор.

Мария улыбнулась. Ей нравилось спорить с этим человеком, свято верившим в здравый рассудок. Рядом с ними жужжала муха, и доктор поймал ее рукой.

– Это создание существует. Мы можем его слышать, трогать, видеть своими глазами. Способны ли мы то же проделать с любовью?

Таким образом он пытался убедить ее провести с ним ночь, доказать, что это было бы логично для двух находящихся в гармонии умов. Доктор не боялся женщины, равной ему, ни в постели, ни в жизни.

– Не согласитесь ли вы, что сама судьба свела нас вместе, или, проще говоря, это стало результатом наших общих интересов? Разумно, что такая связь влечет за собой желание.

Предложив близость, он протянул ей руку, но Мария деликатно отвела ее. В тот же день она приготовила доктору Чай для избавления от любви из имбиря, меда и уксуса. Этот рецепт действовал безотказно. Когда они прибыли в Бостон, между ними все было кончено и преодолено. Они оставались партнерами по борьбе с манией охоты на ведьм, и ничего больше. Пожав доктору руку, Мария поблагодарила его за все, что он сделал для нее и для преследуемых женщин округа Эссекс. Он изменил мир, и ее мир тоже изменился.

« Никогда не забывай, кто ты есть, – говорила ей Ханна Оуэнс, – чего бы тебе это ни стоило».

У нее было сердце, и она ничего не могла с этим поделать. Вот почему она оставила письмо на столе дома на Мейден-лейн на случай, если Самуэль вернется. И конечно же, она не могла отдать свое сердце этому доброму серьезному мужчине, рассудительному доктору, который даже не верил в любовь. То, чему суждено быть, уже началось. Будущее было написано деревом, поцелуем, зароком, истершейся веревкой, человеком, который не верил, что любовь способна стать проклятием.

Джон Хаторн редко ел с семьей: обычно он уходил рано и возвращался, когда все уже спали. Но однажды утром судья ворвался в дом как ураган, в страшной спешке: ожидалось назначенное в последний момент собрание. О нем оповестил клерк, бегавший из одного дома в другой. К счастью, здание суда находилось буквально в нескольких шагах, и у Джона оставалось время, чтобы хотя бы выпить чаю с гренками. Он был красивым мужчиной, хотя ему перевалило за пятьдесят, – высоким, темноволосым, преисполненным собственной значимости. Его плащ был прекрасно отглажен, начищенная обувь сияла, хотя на улице было грязно. Фэйт отступила на шаг назад, у нее даже перехватило дыхание. Наконец-то это случилось: она увидела отца. Именно этот человек был повинен в преступлениях против нее, матери и женщин Салема. У Фэйт были высокие скулы и длинные ноги, как у Джона. Он, как и она, поджимал губы, когда был погружен в свои мысли, и так же, как Фэйт, был привередлив в еде.

Фэйт приготовила пудинг из кукурузной муки и свежие крапчатые яйца с петрушкой. Она проснулась затемно, поэтому оставалось время на то, чтобы испечь яблочный пирог и печенье с корочкой для утреннего чая. Яблоки используют в любовных заговорах и в заклинаниях-напоминаниях. Чтобы добиться этого, Фэйт добавила розмарин, целую аккуратно срезанную веточку. Пусть Джон Хаторн вспомнит все зло, что принес им, пусть мысли об этом терзают его и он почувствует раскаяние. Именно поэтому она здесь: посмотреть ему в лицо и проклясть, чтобы он молил о милосердии хотя бы раз в своей жизни.