Элис Хоффман - Уроки магии [litres]

Когда девочка лишила жизни воробья, охваченный горем Кипер откинул голову назад и завыл, словно Фэйт снова украли. От его воя по ее спине пробежала дрожь. Открыв глаза, Фэйт увидела, что бездыханная птичка лежит на ее ладони, а Кипера рядом нет. Он разорвал с ней узы и покинул ее: Фэйт теперь не та, к кому он был привязан, к кому пришел добровольно – ведь фамилиара нельзя позвать, он сам делает свой выбор. Фэйт завернула трупик воробышка в кусок фланели, положила в корзину с лекарственными травами и пошла искать Кипера. Отпечатки его лап в грязи вели мимо озера, где она кормила хлебом гигантского угря. Фэйт обыскала все утесы и пещеры, но Кипера нигде не было. Она звала его, свистела и хлопала в ладоши, но волка и след простыл. Самый преданный друг ушел от нее, и он имел на это все основания. Фэйт теперь была уже не той девочкой, которую он знал. Поступки изменяют тебя, и часто не в лучшую сторону.

– Вернись! – кричала Фэйт, срывая голос. – Если уйдешь, перестанешь для меня существовать!

Раскрасневшаяся, она бежала через поля. Вернувшись в домик с растущими рядом вязами, она принялась готовить на медленном огне кухонной печи варево для проклятия. Когда Фэйт разрезала птичку на части, линия жизни на ее левой ладони перестала изменяться. Если бы она взглянула на нее в день, когда подметала пол в доме Хаторнов и кипятила белье в воде с золой и щелоком, она бы увидела, что ее судьбой теперь владеют горечь и злоба. По правилам магии, ей придется заплатить высокую цену за то, что она совершила из мести.

Самуэль Диас вернулся в Нью-Йорк и прочитал на могиле Абрахама кадиш [50]в память об отце, ушедшем из этого мира. Самуэль побывал на Ямайке и в Бразилии, на безымянных островах и в морях, где не дули ветры. Он видел множество деревьев, которые мог бы захватить с собой, красивые необычные сорта – в Нью-Йорке такие никто не видел: розовое трубное, синее палисандровое, дерево красных тропических пород с зелеными и белыми цветами; но в этот раз его единственным грузом были бочки с темным ромом. Самуэль оставил деревья там, где они росли, хотя каждое из них навевало мысли о Марии Оуэнс. Если человеку ничего от тебя не надо, подарок не имеет никакой ценности. Но во сне он часто видел лицо Марии, когда она выглянула из тюремного окна и сказала, что магнолия – настоящее чудо.

Самуэль устал от моря и одиночества, которым наслаждался в молодые годы. Ночью он часто стоял на палубе и наблюдал за плававшими под водой морскими тварями, вспоминая первый корабль, на котором вышел в море: нанятый отцом навигатор взял его под свое крыло и научил распознавать звезды на небе. Тогда Самуэль еще помнил мать и сестер, а теперь ему было трудно вызвать в памяти их лица, хотя он никогда не забудет, как пели сестры, поднимаясь на холм, как мать рассказывала первые в его жизни истории. В памяти навсегда остался костер в день ее казни, белый капюшон со звездами, который ее заставили надеть. Без нее мир стал пустым.

Такое же пронзительное одиночество он ощутил еще раз, когда Мария велела ему уходить. Боль от отказа Марии стать его женой так и не притупилась с того дня, когда он покинул Манхэттен. Жестокая обида заставляла его держаться подальше от Марии, но Диаса неудержимо тянуло на Мейден-лейн. Самуэль был слишком горд, чтобы идти в дом, где его не желали видеть, но был привязан к нему, как собака. Он хотел увидеть там хотя бы слабый проблеск жизни – свет фонаря в сумерках или дым из кирпичной печной трубы. Он подходил к самому дому, его неудержимо влекло туда. Весна в Нью-Йорке означала конский навоз на улицах, сточные воды на тротуарах и толпы вновь прибывших. Город был живым, и Самуэль Диас ощущал в нем одиночество острее, чем в море. Когда совсем стемнело, он вошел в собственный двор через калитку, чувствуя себя полным идиотом и признавая это, но обида гнала его вперед. Сад зарос сорняками, а Небесное дерево требовало воды. Самуэль наполнил ведро водой из колодца и полил его, понимая, что толку от этого мало. Этот род тропических растений не был предназначен для жизни в местных широтах.

Он подошел к дому, подергал ручку входной двери и обнаружил, что та заперта. Им овладела глубокая тревога. Все время пока Самуэль отсутствовал, он представлял здесь Марию, но ее не было, хотя он и оставался владельцем этого заброшенного дома.

– Это не ваша собственность!

Голос был мужским, произношение выдавало уроженца Англии. Обернувшись, Диас увидел человека с кнутом в руке и лопату неподалеку, которой мужчина мог воспользоваться, если бы ему потребовалось оружие.

– Разве?

– Извини, дружище, но это частная собственность.

– Я знаю. Она принадлежит мне.

Его собеседник громко рассмеялся. Этот парень, похоже, был родом из Корнуолла. Самуэль встречался в море с уроженцами многих мест, и все они тосковали по родному краю, а когда вдрызг напивались, плакали, отчаявшись, что не могут возвратиться туда, откуда уехали еще в молодости.

– Я хорошо знаком с хозяйкой этого дома, – сказал мужчина Самуэлю. – Вы не правы.

Самуэль порылся в сумке и вытащил свой ключ от двери.

– Если он подойдет к замку, мне придется вам поверить, – признал уроженец Корнуолла, представившийся как Финни.

Ключ подходил к замку идеально, что исключало возможность ссоры, и мужчины пожали друг другу руки, испытывая при этом некоторую настороженность. Они сидели в саду, где Абрахам проводил долгие часы, когда понял, что ему нравится жить на суше. Финни наконец осознал, что этот человек – действительно хозяин дома. Самуэль всегда носил черный плащ – даже теперь, в прекрасную погоду, он никак не мог избавиться от озноба, вызванного болезнью.

– Я мог бы рассказать очень многое о Марии, как и почему она попала сюда, весь день готов проговорить, но хотелось бы выслушать вас, – предложил он Финни.

Финни рассказал Самуэлю, что Фэйт исчезла и Мария недавно отправилась на ее поиски – сначала в Бостон, а потом в Салем. Этот человек хорошо знал Фэйт, и Мария ему доверяла. Фэйт приходила к нему в Бауэри в день своего отъезда. Поскольку Финни спас ей жизнь, Фэйт навсегда сохранила к нему привязанность. Ситуация была Самуэлю понятна: его жизнь спасла Мария, и он был непоколебимо ей предан.

– Я-то считаю, что девочка ничего мне не должна, – сказал Финни.

Однако перед отъездом в Салем Фэйт явилась с подарком – эликсиром, который назвала Чаем благополучия, посоветовав пить его каждое утро. Она понимала: не исключено, что они никогда больше не увидятся. Финни доверял Фэйт Оуэнс и последовал ее совету: благодаря этой девочке его жизнь действительно улучшилась. Новая жена Катрин не могла иметь детей, но кто-то подбросил на Флай-маркет маленькую девочку с приколотой к платью запиской: « Она ваша ». Финни и Катрин удочерили ее и теперь считали ребенка своим. Желание вновь стать отцом таилось в глубине сердца Джека, хотя он никогда не говорил об этом, но Фэйт видела его насквозь и дала ему то, чего он желал больше всего на свете.