Элис Хоффман - Уроки магии [litres]

Доктор Йост Ван дер Берг был так любезен, что нанял для Марии экипаж до Салема. Губернатор Фиппс изменил порядок обвинения женщин в колдовстве, а к октябрю судебные процессы ведьм полностью запретили. Добившись этого успеха, Ван дер Берг предложил Марии должность своего личного секретаря; она ответила вежливым отказом, но согласилась с идеей найти ей адвоката. На пути из Бостона экипаж сделал остановку, и человек по имени Бенджамин Харди составил доверенность и завещание. Мария загорелась мыслью построить большой дом в Салеме, который нельзя продать: он должен был оставаться во владении ее семьи. Такая доверенность гарантировала бы женщинам рода Оуэнс собственное жилище.

Мария не посещала округ Эссекс с той ночи, как уехала с Самуэлем в Нью-Йорк. Впервые она увидела эти зеленые поля и болотистые земли у Северной реки совсем юной, ей было всего семнадцать. Экипаж остановился у дома на Вашингтон-стрит. Раньше Мария видела в своем черном зеркале Фэйт на дорожке, ведшей к двери этого дома. Теперь дорожка была пуста и завалена опавшими листьями. Поблагодарив кучера, Мария пошла к дому. Услышав стук в дверь, Руфь сразу поняла, кто пришел. Она ощутила дрожь где-то внутри, как в юности, когда шериф объявил, что ее родителей выслали.

Женщины сразу узнали друг друга, словно с тех пор, как Марию в дерюге, со срезанными волосами, провезли на казнь, прошло всего несколько дней. По правде говоря, Руфь тогда вообразила, что побежит за ней, но осталась стоять у калитки.

– Все, что мне нужно, – это моя дочь, – сказала Мария.

Руфь понимала материнскую любовь и тревогу.

– Я догадалась, что она дочь Джона, уж больно на него похожа. Но сейчас девочки здесь нет: Джон прогнал ее.

Хаторн наказал Руфь за то, что жена взяла Фэйт в служанки без его ведома. И вот к чему это привело: он по-прежнему выкашливал маленькие кусочки птичьих костей. Руфи он велел стоять на коленях и часами читать фрагменты Священного Писания, не давая отдохнуть и даже сделать глоток воды.

Мария слышала глухой стук сердца Руфи. Ей было не позавидовать.

– Скажи, куда она ушла.

– Если бы знала – сказала, уж поверь.

– Джон понял, кто она на самом деле?

Чай, вызывающий откровенность, который Фэйт приготовила Хаторну, еще действовал, и он признался жене, что девочка – его плоть и кровь.

– Да. И счел ее умной. – Джон ничего такого не говорил, но Руфь догадалась об этом по тому, как он смотрел на девочку всякий раз, когда та ему противоречила. – Теперь я вижу, что она очень похожа на тебя.

– Она причинила ему вред? – спросила Мария.

– О нет! Думаю, скорее он ее обидел.

Почувствовав облегчение, Мария обняла Руфь и поспешно вышла через садовую калитку. Черные листья дождем опадали на землю. Руфь немного постояла в дверном проеме. Мария исчезла так быстро, словно улетела, превратившись в ворону, как, по заверению многих, уже однажды случилось.

Сосна, дуб, каштан, слива, вяз, орех, ясень, виргинская лещина, черешня – Мария бежала изо всех сил, инстинктивно находя дорогу. Она надеялась, что дочь покинула темнейшие уголки зловещей магии, иначе ей трудно будет вернуть свою девочку. Мария бежала через поля, не думая о Кадин и о той ночи, когда мужчины Салема вышли на охоту, чтобы убить как можно больше птиц. Мария не вспоминала зиму, когда выпало восемь футов снега, самую холодную на ее памяти, когда хлеб стучал о тарелку. Она не думала ни о своем одиночестве, превратившемся в колодец такой глубины, что в него было страшно заглянуть, ни о мужчине, ждавшем под деревьями, когда лопнет веревка, все время ее ждавшем, даже в тот день. Возможно, она и впрямь летела, как ворона, очень быстро достигнув хижины, которая когда-то служила им домом, с крышей, увитой виноградной лозой, и завалившимся забором, защищавшим сад от кроликов и оленей. Она не замечала ничего вокруг: ведь в этот день на магнолии раскрылись все цветы, звезды заполнили небо, а под деревом стоял человек, которого она любила.

Они стали старше, но видели друг друга прежними. Шестнадцатилетняя девчонка с бриллиантами в ладони, двадцатитрехлетний мужчина, хранивший записку, которую она оставила в его плаще. Они очень спешили, ни о чем не думали, и даже Самуэль сейчас молчал. Влюбленные принадлежали друг другу и не хотели тратить время даже на то, чтобы скинуть обувь.

Они держали в руках то, что имели, видели это собственными глазами и не могли от этого отказаться.

Они поехали в город, осмотрели там все таверны, заглянули в окна дома на Вашингтон-стрит, зашли в заброшенное жилище Марты Чейз с рухнувшей крышей. Они рыскали по лесам, забираясь в мрачные пещеры, где спали медведи, обследовали каменистые вершины утесов, где все еще жили волки, несмотря на все попытки их уничтожить. Фэйт нигде не было. После полуночи Мария и Самуэль вернулись под сень магнолии и залезли на самые высокие ее ветки, откуда наблюдали, как загораются звезды в небе, а в полях разжигают костры, – им было видно все, что происходит внизу. Мария на короткое время заснула прямо среди ветвей, как ворона в гнезде. Во сне она видела темную воду, а пробудившись, обнаружила, что вымокла, хотя дождя не было. Самуэль еще спал, держась за ветку дерева.

Давным-давно, еще до того, как они встретились и впервые оказались в округе Эссекс, каждый дал одно и то же обещание: ни один из них не будет вновь смотреть, как горит женщина. Но существовал и другой способ избавиться от той, кто ведет себя неправильно, делает, что хочет, дерзит, противоречит. Достаточно держать ее голову под водой, пока она не лишится способности говорить.

Фермеры заперли Фэйт в соседском амбаре – от их собственного остался лишь дымящийся пепел. Вести ее в городской суд они не хотели, потому что губернатор запретил процессы над ведьмами. Они сами судили пленницу и признали виновной. И сами же собирались стать палачами.

Настало воскресенье, и они потащили ее в цепях к озеру. Было раннее утро, стелился туман, на небе сквозь облака прорывались разноцветные полосы. Мужчины взвинчивали себя собственной жестокостью и болезненным воображением, уверившись, что изловили служанку дьявола, а не тринадцатилетнюю девчонку, молившую сохранить ей жизнь, пока она не осознала бесполезность всех просьб. Теперь Фэйт читала задом наперед заклинание из спрятанной в плаще «Книги ворона», чудесной книги, написанной одной женщиной, чтобы помочь другим спасти себя, – тем, кого покупали и продавали, кто не имел голоса и был вынужден вести тайную жизнь, но знал слова самой могущественной магии. Фэйт поклялась, что прекратит заниматься зловещей черной магией, но сейчас прибегла к ней. Она была опутана цепями, поэтому заклятие не могло нанести большого вреда, но все же глотки мужчин сдавило, и когда они пытались говорить, только хрюкали, как свиньи. Казалось, и их руки меняются, словно вместо ногтей у них выросли когти. Это было заклятие зверя, когда в человеке проявляется то, что скрыто внутри, и если там одна темнота, то ее способна выявить лишь черная магия.