Ольга Шах - Купеческая дочь замуж не желает

Так, хихикая, двинулась в столовую. Палец, кстати, уже не болел и ожоговый пузырь исчез.

За ужином я все сидела, гоняя мысли про нагревательный артефакт, посему ела машинально, не слушая, о чем говорят присутствующие. Лишь автоматически подавала согласное мычание в нужных местах. А все дело в том, что встретившись с папенькой, вспомнила, как он сказал, что поможет залегендировать мой камень — снежинку. Может, тогда и нагревательный артефакт тоже?

Можно будет сделать нормальную плиту для кухни, по типу столовских плит, и избавиться от кухонного очага, дающего много копоти и малое КПД? И вообще, избавиться от каминов, оставив парочку для интерьера? Устроить какую — нибудь отопительно — обогревательную систему с воздуховодами. Камины сжирают прорву дров, а тепла мало.

Хотя если большая печь на весь дом, то тоже немало дров надо. А если не дрова, а торф? Его — то на болотах у Каменки полно. Но добыча торфа тяжёлое занятие, жалко мне моих крестьян. Как мне помнится, была такая информация, что ранее, в СССР, на торфоразработках специально строили колонии для заключенных, и они там работали. Интересно, а здесь, в королевстве, есть заключённые? И чем они занимаются?

Додумав эту мысль, я чуть было не расхохоталась в голос. Начала — то я думать про плитку — артефакт! Все как обычно — начали изобретать вилку, на выходе получили вертолет. Но с папенькой поговорю после ужина. Согласится ли он на ещё одну "привезённую диковинку"?

После ужина утащила отца в свою комнату, продемонстрировала работу своей "плитки". Попросила разрешения воспользоваться опять его именем. Батюшка повздыхал, покачал головой и согласился.

— Ох, стрекоза! Вот все тебе не сидится спокойно! Другие девицы вон сидят, вышивают чего — то, женихов обсуждают, да тряпками хвастаются, а ты все вприскочку носишься, везде нос суешь, все тебе надо знать, везде успеть, что — то невероятное изобрести. Конечно, позволю, куда же я денусь. А что ты хотела с этими камнями делать?

Я и изложила свои измышления на тему кухонной плиты, отопления, торфа, заключённых. Вставший было со стула папа, с размаху сел обратно на стул (хорошо, не промахнулся!) и смотрел молча на меня, только хлопая глазами, бессильно открывая рот и не произнося ни слова. От восторга, наверное. Потом откашлялся и сипло пробормотал:

— Ну, ты даёшь, Маринелла! Это ж надо такое удумать — из простого камня до заключённых додуматься! Даже сразу не соображу, что тебе сказать, а ты точно знаешь, что эта земля, ну, то есть торф твой, гореть будет?

Я закивала головой:

— Будет, будет, его только высушить надо и горит жарче дров! Я об этом читала в умной книжке про описание разных земель. Ученый — путешественник писал, ещё сто лет назад. Я в Академии в библиотеке эту книжку брала. Там ещё про пожары на торфяных болотах писалось, как земля изнутри горит, подолгу, месяцами и выгорает такими ямами большими.

На это папенька тоже согласно кивнул, про такое он слышал и сам не раз.

— Знаешь, дочь, я тебе сейчас ничего не скажу, давай я подумаю и завтра поговорим? Хорошо?

Я радостно согласилась. Это было и так больше, чем я рассчитывала. Говорят же, что с большой идеей всегда надо ночь переспать, а утром виднее будет. Пожелали друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам. Утро вечера мудренее.

Никуда от правды нам не деться -

Каждому дано свое хотеть!

У мужчины: хочешь жить — умей вертеться!

Дамам проще: хочешь жить — умей вертеть!

Лионелла .

Лионелла бесилась. Как же ей хотелось покидать в стену хоть что — нибудь, потопать ногами, повизжать, ударить дуру — служанку! Но она этого не могла сделать, потому что это был не ее дом. И вообще, она была вовсе не Лионелла Транир, а Лионелла Найд. Дело в том, что баронесса Транир в девичестве была дочерью обнищавшего аристократа из столицы. Когда — то ее свежее и веселое личико прельстило заезжего провинциального помещика, барона Транир. И она с радостью согласилась на его предложение о браке, только чтобы убежать из нищеты отчего дома. И не пожалела об этом никогда. Барон был человеком спокойным, добродушным, поместье зажиточным. Постепенно они притерлись друг к другу, родили троих детей и были счастливы в своей семье.

Гораздо меньше повезло ее старшей сестре. Спасаясь от нищеты, она была вынуждена выйти замуж за средней руки купца. По столичным меркам это был мезальянс, но, если и осуждаемый, то втихомолку. У старшей сестры родилось пятеро детей — два сына и три дочери. Но стройную фигуру она по — прежнему сохранила, несмотря на пять родов. Две младшие дочери внешностью и характером пошли в мать, аристократку старинного рода. Старшая — Лионелла, хоть лицом и походила на мать, фигурой и характером пошла в купеческую папенькину породу.

Была она довольно крепкого телосложения, неумолимо стремящегося к излишней пышности, сдерживаемого только нещадной диетой (что не улучшало ее характер) и прочными корсетами. Характер тоже не отличался покладистостью и доброжелательностью. Могла закатить истерику на ровном месте, если что — то шло не по ее желанию, могла ударить служанку, вымещая на той свое дурное настроение. В детстве она частенько могла спихнуть собственные проделки на младших сестер, впрочем, она и сейчас не гнушалась устроить какую — нибудь пакость. А поводы для недовольства у нее были.

Лионелла уже вошла в брачный возраст, но очереди из женихов у дверей ее дома что — то не наблюдалось. Дела у отца шли не ахти как, нет, до нищеты было ещё далеко, но приданого большого ей не светило. Тем не менее, младшие сестры уже вовсю строили глазки и флиртовали со своими поклонниками. Что не добавляло благостности в характер Лионеллы. Поэтому на семейном совете было решено отправить ее в деревню к тете Транир, в надежде, что там смогут подыскать ей подходящего жениха из провинциальных помещиков. О чем и было изложено в сопроводительном письме.

В "Дубовой Роще" ее приняли хорошо, тетя приняла ее проблемы близко к сердцу и принялась хлопотать. Дядя вообще был очень гостеприимен. Их старший сын был меланхоличным молодым человеком с модной ныне томностью и скукой, приезд Лионеллы его вообще никак не затронул и оставил равнодушным. Кузины приняли ее отлично, оказались почти ровесницами, год — два моложе самой Лионеллы. У них сразу же нашлись общие интересы и разговоры. Они везде бывали и ездили всегда втроём и окружающие постепенно стали их воспринимать всех троих как барышень Транир. Лионелла не поправляла, говоря, что она купеческая дочь, так как провинциальный снобизм местной аристократии был гораздо сильнее столичного.

Вот так и проводила время в деревне Лионелла, пока не появился в их поле зрения возможный кандидат в женихи — красавчик барон Шефир. На его голубые глаза и русые кудри запала не только Лионелла, но и обе сестрички Транир. Конечно, Тилли Лионелла не воспринимала, как соперницу, мала ещё, но вот Милли вполне могла составить ей конкуренцию. И фигурка у нее постройнее будет, и личико свеженькое и характер более лёгкий, покладистый. И, самое главное, тетя вполне могла счесть барона подходящей партией для своей старшей дочери, и тогда уж точно не поможет ей, Лионелле.