Ольга Шахматова - Манчикатут

Иллюстратор Ольга Александровна Шахматова

© Ольга Шахматова, 2017

© Ольга Александровна Шахматова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1145-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эту историю нашептали мне Алтайские ветры, что несутся в горах и вдоль рек. Каждый раз, когда я бывала на Алтае, мне казалось, что я возвращалась домой, что когда-то раньше (не в этой жизни) я шла этими горными тропами, пила воду из серебряных родников, слушала песнь ветра среди скал, и рукой ощущала тепло, нагретого солнцем камня.

Монголы, татары, калмыки, ойраты – все это названия одного, некогда могущественного народа. Его культуру хотели стереть с лица земли, выжечь из душ, многие великие правители и историки. Если заглянуть глубоко в корни каждого из нас, то там наверняка найдется какая-нибудь бабка – татарка или дед – калмык.

Как жить в мире со своей природой, как понять от куда возникают те или иные желания – это вопрос главной героини, ойратской девушки Манчикатут.

1890 год. Стоял полуденный зной. От земли и камней исходил неимоверный жар. По клубам пыли можно было понять, что с перевала Чике-Таман спускалась повозка и двое верховых. Внизу, у подножья учтиво остановилась татарская кибитка, и четверо верховых всадников – охрана. Они ждали, когда спустится повозка, чтобы начать подъем. Охрана нервничала и все поглядывала назад. Вдруг наверху поднялись клубы пыли, с грохотом повалились вниз камни. Обвал. Когда пыль улеглась, обозначились фигуры трех человек и трех лошадей впряженных в телеги и изо всех сил пытающихся затащить сорвавшуюся с осыпи телегу. Лошади ржали, били копытами. Все зигзаги дороги короткие и узкие, очень большие уклоны. Телега в закруглениях иногда не может повернуться: колеса висят над не огражденной пропастью. А тут еще и обвал. Еще один неловкий шаг лошади, и она вместе с возом сорвется в низ. И вот тут-то начался ад. Ругань самая отъявленная. Парни словно превратились в диких зверей. Они палками и камнями бьют несчастное животное, которое и без того от надсады еле дышит, ноги дрожат, в глазах муть и ужасная боль. Но лишь таким зверским способом можно спасти ее от неминуемой гибели.

Охрана, и вышедшие из кибитки старик со старухой, совсем извелись. Прищурив глаза, старик оценивающе всматривался в место обвала. Старуха, теребя покрывало, покорно ждала. Один из охранников приблизился к ней и протянул курдюк с кумысом, но она, не глядя на него, отодвинула рукой. Видимо читая молитву, она время от времени вскидывала взгляд к небесам. Драгоценное время опять против них. Придется ждать, пока разгребут завал.

А с перевала медленно спускалась разбитая повозка. Измученные мужчины пытались сдержать ее стремительный спуск по уклону перевала. Медленно, очень медленно двигалось это шествие. Но в две повозки на перевале не разъехаться. Старики ждали. Лишь на закате трое крепких парней, взмыленные кони и разбитая повозка спустились с перевала.

Один из охранников подъехал к путникам.

– Велик ли обвал?

– Повозка не пройдет, да и пешим опасно. Укреплять надо. Там дорожка сыпуна. А с ним хлопот не оберешься, не знаешь, в какую сторону поползет.

Служивый все передал старику. Старик долго молчал, глядя в землю. Посмотрел на жену, та ответила ему молящим взглядом. Крякнул в кулак, и сам пошел к парням. Двое из них приводили в порядок разбитую повозку. Третий, повел коней на водопой к шелестящему среди камней, ручью.

– Далеко ли путь держите?

– В Кош-Агач, отец.

– С товаром едете, или за оным?

– И то и другое, батя. А вы, куда путь держите?

– В Онгудай надобно! Срочно надобно!

– Государева служба?

– Хуже… Дочку ищем мы. Пропала она у нас, и вестей нет никаких.

– Так уж поди жена какого-нибудь зайсана. За девкой то, лучше следить надобно! А то в этих краях раз… и в дамках.

– Все так сынок, все так…

Слезы душили старика, седая борода чуть подрагивала. Немного помолчав, собравшись с силами, он опять обратился к парням:

– Как кличут тебя, сынок?

– Фадеем. А то братья мои – это Захар, а тот, что с лошадьми – Егор.

– Помоги сынок, перевал одолеть, оплачу…

– Да ты что батя, тут работы на неделю. Нельзя нам задерживаться. Вон у Захара свадьба скоро, нужно к августу с товаром вернуться.

– А откуда вы путь держите?

– Тарский уезд, Карасук деревня. Да знаешь ли ты.

– Купец Архиереев там живет.

– Ага, вот его дочь-то и сватаем.

– Мил человек, я очень богат, оплачу, не поскуплюсь, да совет дельный дам. Всю жизнь меня добром поминать будешь. А с Онгудая я нарочитого пошлю с депешей. Так мол и так… живы здоровы твои молодцы, по торговым делам задерживаются.

– Складно говоришь старик, да как верить тебе?

– В большом горе я, сынок. В большом горе! А помощь-то она хоть и малая, но цену имеет большую. А поймешь это, когда лиха с полна хлебнешь. Тогда и обещать, и верить, и исполнять обещанное, научишься…. Так на кого депешу писать?

– На Петра Алексеевича Горина. Но привал на ночь все же сделать придется. Лошадей загубим, да и от самих толку мало будет. А тебя-то как величать?

– Ончин-тайчи князь. При монгольском хане я.

«Что-то свиты маловато для монгольского князя» – подумал Фадей, но сомнений своих не высказал. Какая разница: князь ли, бай. Деньги платит золотом, да и слово дельное скажет. И купца Архиереева знает, может перед ним словечко замолвит. А ведь ловко Захарка дочку—то его охмурил. А и не сказать что красавица. Но фигура конечно – мед. Не промах парень. Вот отцу будет большое подспорье. Может в долю возьмет Архиереев-то. Задобрить его хорошенько надобно. Подарков больше привезти, да товару такого, чтобы народ ахнул. Молодец Захар, в Колывани цацек всяких крале своей набрал, предусмотрительный. И чего только в той Колывани нет: и серебряные ожерелья с отменной красоты и чистоты яшмой, порфирах, кварцитах, и браслеты и серьги и кольца. А посуды серебряной – брать, не выбрать. Ты чего молчишь, Захар? Остаемся?

– Стосковался я по Оксюше своей, а ну как другой ей глянется?

– Глянется, значит не любовь у нее к тебе. А так лишь крепче встреча да любовь будет. Вот моя Варюша, ох как горячо встречает из походов-то. А потом немного погодя родит. Один Егор болтается у нас без дела. Уж двадцатый год, жениться давно пора. А ему все любви видишь ли не выпадает. Вон Захар – восемнадцать лет, а уж знает что хочет.

Подошел Егор.

– Хватит зубоскалить. Ставьте палатку. Там за ручьем, немного вниз речушка есть, трава по берегам. Лошади попасутся, да и мы в прохладе да на травке отдохнем.

Спустились к речке. Князь с охраной тоже встали рядом с ними лагерем.