Джезебел Морган - Охотники смерти, или Сказка о настоящей Верности [СИ : черновик]

— А кому доверять? Может, тебе? — огрызается девушка. В недоумении и удивлении поднимаю брови. Девочка решила сегодня меня до бесконечности удивлять? И у неё это вполне может получиться.

По-матерински тепло ей улыбаюсь.

— Такая постановка вопроса подразумевает само наличие доверия, девочка. Доверять же ты должна лишь себе. И то не всегда.

— Так жить просто отвратительно! — гневно восклицает девочка. — Подозревать всех и вся невесть в чём…

— Это — залог выживания, — резко перебиваю её я.

— Нет, это залог манипулирования людьми! — продолжает бушевать Рида. Или… Нэссэра? В этот момент девушка была великолепна в своём гневе и отрицании. С довольной улыбкой мечтаю об открывающихся перспективах. Её бы ещё самообладанию обучить…

— Манипулирование людьми, ученица, это палка о двух концах. За привязанные к человеку ниточки можно спокойно дёргать до тех пор, пока кукла не набирает достаточно воли, опыта и силы и не начинает управлять кукловодом.

Сказала и задумалась. Я ведь всегда искренне считала, что управляю Сыном Ночи. Ага, а он всё это время мог управлять мной. И я неосознанно принимала его решения, считая их своими. Да, теперь некоторые… ладно, ладно многие мои дурости уже не кажутся мне необоснованно-взбаломошенными решениями. Так, Киру не отвертеться от серьёзного разговора с применением мрачно-заковыристых заклятий в качестве последнего аргумента.

Рида серьёзно обдумывает мои слова… или размышляет над новым каверзным вопросом. С лёгким мимолетным удивлением понимаю, что она изменилась. Незаметно.

— У тебя странные представления о жизни и способах выживания, Дикая, — накручивая на палец прядь волос произносит девочка.

С некоторой ехидцей улыбаюсь.

— Ну, допустим, опыта у меня всё же больше, чем у тебя… — натыкаюсь на скептический взгляд. Фыркаю, едва сдерживая смех. Боги, насколько же она всё-таки наивна. Считает, что раз однажды побывала в объятиях Aueliende, то узнала о жизни всё? Знаю, встречала таких. Гонор и самомнение в них, увы, не выдерживали столкновения с реальностью. Вернее, с одной из её составляющих. Мной.

Вздыхаю.

— Своя жизнь свята. Чужая — суета. Пожалуйста, запомни это. Тебе ещё пригодится.

Она показательно брезгливо кривится.

— Отвратительная точка зрения, основанная на эгоцентризме.

— Не скажи, — тихо смеюсь. — Всё зависит от того, какое значение вкладывать в слова.

— А какое вкладываешь ты?

Ловлю пристальный изучающий взгляд ученицы. Она умна, удивительно умна. Просто учили её не тому.

— Своя — это не лично моя жизнь, — начинаю терпеливо ей объяснять. Обучение сестёр — это ведь не только фокусы с кровью. Это ещё и формирование личности, некоторых её обязательных качеств, необходимых для сохранения разума в бесконечных играх со своей кровью. — Под словом «своя» я подразумеваю ещё и жизни моих родственников, друзей, просто близких мне людей. Их жизни, интересы, обычаи. Если не хочешь получить Чародейку в кровные враги, держись подальше от неё самой и её окружения. Возможно, повезёт. А суета… Чаще всего то, что не достойно твоего внимания. То, что ты не можешь использовать к своей выгоде. Ты можешь не замечать чужие жизни, других людей, приравнивать их к нулю, пустоте. А можешь с неоправданной (или оправданной, смотря какая ситуация) жестокостью и пренебрежением уничтожать их. Но последнее я тебе всё-таки не советую. Не выгодно.

Рида кивает, показывая, что поняла и усвоила информацию. И, возможно, применит её на практике. Когда-нибудь. Когда перестанет ставить свои представления о чести выше разумной выгоды.

— Ты всё оцениваешь с точки зрения выгоды.

Я уже знала нужный и необходимый ответ на эту фразу, но ответить просто не успела.

Тьма. Пустая, холодная, мёртвая. Жадная, голодная, жаждущая…

Ненависть. Гневная, страшная, бесконечно пустая… Потерянная в веках. Жестокая.

Боль. Старая, безумно древняя, обидная и обиженная. Пахнущая засохшей кровью и многими смертями.

Смерть. Незаслуженная, неправильная, ненастоящая… Забытая. Беспощадная.

Павшие Воины!

Видение исчезает мгновенно с приходом осознания. Судорожно пытаюсь вдохнуть воздух, лёгкие судорожно дёргаются, словно разучившись дышать. По подбородку змеится кровавая полоса. С кашлем падаю на спину, пытаясь сосредоточиться на последнем крике. Воины. Павшие. Страх и смерть Лейкерского перевала, верные стражи забытой твердыни. Только сейчас понимаю, что вопль-предупреждение принадлежал Киру.

Мгновенно позабыв о боли и плывущих перед глазами чёрных кругах, резко вскакиваю. Чуть в стороне скорчилась Рида, девчонка явно без сознания. Пытаюсь воззвать к своей крови — бесполезно. Здесь уже разворачивается одна сила, и другим места нет. И эта сила принадлежит Сыну Ночи. Вспышкой горечи осознание: то, что призвал гордый некромант — убийственно, и в первую очередь для нас. Убираться отсюда. Бежать.

Бежать!

Подскочив к ученице, пытаюсь привести её в сознание. Трясу за плечи, судорожно хлопаю по щекам, стараясь не причинить ей боль. Когда она наконец-то открывает мутные и разъезжающиеся глаза, я уже серьёзно обдумываю возможность тащить её на себе. Бедная девочка!.. Если по мне так ударило, что я чуть сознание не потеряла, то что говорить о ней, хранящей и приумножающей нашу магию?..

На мгновение прижимаю её к себе, утешая и подпитывая её своей силой. Резко отстраняюсь, ищуще вглядываюсь в неё — сможет ли идти?

О да. Такая — сможет.

Затравленные глаза смотрят на меня с детской требовательностью.

— Что это было?!

Нет. Как я могла ошибиться? Ей до Нэссэры так же далеко (ну ладно, может чуть поближе), чем мне до Aueliende. Но это не повод сесть и переживать, когда времени на жизнь уже нет. Даже смерть придётся выторговывать с боем.

— Идём! — Рывком поднимаю её с холодных камней, подхватываю сумки с вещами. Принюхиваюсь к воздуху, пытаясь понять, откуда исходит опасность, о которой кричат все мои чувства. Да, такого я в своей жизни ещё не встречала… Понимаю, какой глупой была идея идти через Лейкерский перевал. Для самоубийства и впрямь есть более приятные способы.

Ученица, как загипнотизированная, бредёт за мной, распущенные и спутанные волосы закрывают опущенное лицо. На мгновение отпускаю её руку, чтобы поправить сползающий с плеча ремень сумки и проверить запас игл и метательных кинжалов. Этого девчонке хватает, чтобы снова упасть и свернуться на холодном камне в позе зародыша. Изрыгая ругательства, поднимаю её и уже не отпускаю, тяну за собой. Скорость такой способ передвижения, естественно, не прибавляет.

Воздух кажется отравленным — так его наполняет тяжёлый приторно-гнилостный запах древней и отвратительно грязной некромантии. Идти с каждым шагом всё тяжелее, холод и странная апатия наполняют разум. Зажмурившись и сжав зубы, усилием воли заставляю себя идти вперёд. В голове бьётся одна мысль: «Вывести отсюда Риду!» Повторяю её про себя, как молитву неизвестному богу, заставляю себя верить в переплетение панически-бессмысленных эмоций. Когда-то верные и правильные слова представляются бессистемным набором звуков.