Наталья Мазуркевич - Три глотка волшебного напитка [litres]

Решено. Идем обновлять запас. Вид у меня как раз располагает. Встречу кого на погосте – и те за свою примут. А все платье виновато: белое, в пол, на штору похожее, самое дешевое, что у старьевщика нашлось. Не иначе с того самого погоста и принесли, уж больно у госпожи Клеренс улыбка ласковая становилась, стоило меня увидеть, и о здоровье справлялась регулярно, будто бы ждала чего. Только не дождется. Никто не дождется. Хуже, чем есть, уже и представить сложно.

Стражники на воротах традиционно осенили себя знаком Пресветлого, а разглядев получше, стукнули себя по лбу и заухмылялись.

– Опять в лес, Шерька? – поинтересовался тот, что помладше. Его напарник промолчал. Этот ко мне регулярно заглядывал, так что старался не зубоскалить.

– А куда еще? – вопросом на вопрос ответила я и, ощущая странную тревогу, давно уже меня не посещавшую, уточнила: – Чужаков не было?

– Не, кому охота в наш славный Триер, осененный милостью богов, и господина Берта, славься его… – начал было стражник, но сам не удержался и захохотал. – Да кому мы нужны? – отсмеявшись, добавил он. – Спокойный тихий городишко со своими заморочками. Как ты появилась, так больше пришлых и не было.

– Ясно, – кивнула я, обрывая беседу. – Утром вернусь. Не храпите громко, всех волков распугали уже.

– Так для тебя стараемся, – осклабился неунывающий стражник и подмигнул.

Я хмыкнула и юркнула через калитку: еще бы для меня кто ворота поднимал. Их даже для господина Трести последний раз поднять не смогли, но тут уж его начальника вина: решил, что и без смазки работать будет, а оно вот как вышло. И как ни ругался секретарь, как ногами ни топал, железо не горожане – никакими речами не проймешь! Зато в городе новый анекдот появился, хотя и это господина Трести не порадовало. Вот такой он скучный тип.

Стражник еще что-то бросил мне вслед, но слов я не разобрала, зато их смех слышался еще долго. Но мне и не жалко: за вход-выход плата полагалась, а меня пускали даром. Видать, любимое чучело у них – я. Еще бы и с других плату за просмотр взять – вмиг дом выкуплю.

Мечтательно зевнула и тут же дернула себя за кончик косы. Не время предаваться праздности, травы сами себя не соберут!

Словно бы в ответ заколыхался росший по обе стороны от торгового тракта амарант. Несмотря на уверения купцов, в Триере и окрестностях растение не оценили, но и избавиться от него так и не смогли. Правда, терзали меня сомнения по поводу этих попыток, но тут уж поверим мэру на слово. Не мог же он на выделенные средства третью баню отстроить.

Мне амарант также был без надобности, а потому я шла мимо, отходя все дальше от тракта и погружаясь глубже в лес. Где-то вдалеке завыл волк, выходя на охоту. Встрепенулись попрятавшиеся зайцы. Комары заметно приободрились и бодро припустили в мою сторону, чтобы, зависнув в шаге от цели, разочарованно улететь.

Я довольно улыбнулась. Никогда не любила кровососущих, как, впрочем, и они меня. Но если раньше я представляла для них гастрономический интерес, то сейчас могла и сама их слопать. Не в буквальном смысле, но погибшим от враз покинувших их сил насекомым от этого легче не станет.

Птицы, а их в лесу гнездилось немало, игнорировали мое присутствие. Чего нельзя было сказать о бодрствовавших последние деньки змеях. Эти выползали охотно, шипели приветливо и неторопливо ползли к болоту, показывая дорогу. Я бы, конечно, и сама нашла, но кто откажется от проводника промозглой осенней ночью?

Хлюпала под ногами болотная жижа, но даже не пыталась задержать меня или утянуть вниз. Это по первости, когда только переехала, местная нечисть познакомиться хотела, а ныне – скучно им стало, ничего нового. Что леший, что кикимора хорошо знали: как провалюсь в болото, так и вылезу. Не примет меня топь, как бы ни просили местные обитатели.

– Снова пришла? – недовольно проскрипел болотник, появляясь за корягой. – Опять мой огород обдирать явилась?

– Как и всегда, – кивнула я и провалилась по колено. – И зачем? – хмыкнула, добредая до полусгнившего пенька и усаживаясь. На болотника я почти не злилась, разве что за платье хотелось его пару раз стукнуть.

– А шоб знала! – погрозил кулаком дух и, завалившись на спину, исчез в своих владениях, напоследок попытавшись утянуть меня в трясину, дернув за ноги.

Угу, так у него и вышло! Да и нужна я ему в трясине. Это пока шутки шутками, а если нужно будет, не уйдет болотник. Да только характер у свободных низших духов такой, не исправишь ничем.

Тяжело вздохнув, я с трудом сохранила сапоги, освобождая ноги из плена, и, чтобы не потерять их в неравной борьбе с трясиной, разулась. Свесила с плеча мешок, извлекла коротенький ножичек и приступила к прополке.

Что бы ни говорил болотник, огород я его не обдирала, а пропалывала. Мог бы и поблагодарить, но чего от злого духа не дождешься – так это доброго слова. И не важно, что после моих визитов травы на болоте растут охотнее и цветут, несмотря на сезон.

Набрав всего впрок, я ушла, держа сапоги в руках. Болотник, старый поганец, пока я занята была, обмазал их глиной и подсушил. Будто мне отяжелевшего подола не хватало. Погрозив на прощание духу, я направилась в город. Вернуться следовало до первых петухов, чтоб не пугать лишний раз горожан. Что до стражи – эти привычные, и не такое видывали.

Ничего приятного в хождении по лесу босиком я не находила, а потому сошла на тракт. Луна еще не ушла, освещая мне дорогу и уберегая от гвоздей. Последних на тракте хватало: то от телеги отвалится, то лошадь вместе с подковой потеряет, но, сколько бы ни роптали купцы, дешевле было самим пройти и пособирать, мэру дела не было до лома.

Где-то на периферии раздался конский топот. Поморщившись, я отошла к краю, чтоб не смели. Но всадники, быстро приближавшиеся со стороны имперского тракта, решили поболтать. Тот, что руководил отрядом, остановился в двух шагах от меня, обдав грязью и запахом конского пота.

Пожалуй, будь мое платье чуть чище, я бы вознегодовала, но чего уж тут…

– Далеко до Триера? – хрипло поинтересовались у меня, успокаивающе похлопывая коня по холке. Тот недовольно переминался с ноги на ногу, но взбрыкивать опасался. Зато косился на меня так недружелюбно, что сомнений не оставалось: чует.

– Четверть часа, если галопом, – нахмурившись, прикинула я. – Но пришлых только с полудня пускают. Как мэр глаза протрет, так и пустят. Так что можете не торопиться, вряд ли ради вас его раньше кто будить станет. Да и вообще, – я покосилась на лошадей, – вам лучше бы на имперский тракт вернуться и лошадей в конюшне оставить.

– И чем же вызваны ваши предположения? – раздраженно осведомился подъехавший к парламентеру всадник. Лица я из своего положения не видела, но сапоги оценила. Высокие, из гладкой кожи, с набойками серебряными. Золотое дно для господина мэра.