Дмитрий Силлов - Закон Чернобыля [litres]

– Ты вроде говорил о том, что пора действовать, – напомнил я.

– Давно пора, – с упором на «давно» сказал Кречетов. – Значит, так. Для начала…

По потолку шарахнуло так, что я аж присел. В коридоре грохнуло, и стальная дверь кабинета слегка подалась внутрь. Но выдержала.

– Похоже, коридора больше нет, – сказал я. – Нас тут запечатало намертво, и следующий залп будет для нас последним.

– Не будет, – отрезал Кречетов. – Этот кабинет фактически бронированная капсула внутри здания. Я тут все исследовал, пока был хозяином комплекса, так что поверь мне на слово. Но задерживаться здесь все равно не стоит. Вон там видишь подлинник Давида в правом углу. Снимай его.

Я снял картину, изображавшую очень неплохо прорисованного мертвого мужика, и обнаружил за ней небольшой сейф, опять же с кодовым замком. Но на этот раз трюк с одновременным нажатием всех кнопок у меня не прошел. Я бросил вопросительный взгляд на Кречетова, который, повернув голову, наблюдал за мной со стола.

– А я откуда знаю? – сказал тот. – Просто я видел, как Захаров положил туда твою «Бритву», и предположил, что она тебе может понадобиться.

Ну офигенно! Предположил он… А как открыть сейф, не подумал? Нож, одинаково легко разрезающий все – и мясо, и сталь, и границы между мирами, – давно уже стал частью меня. И, естественно, я не мог его оставить лежать в проклятом сейфе.

Так… Помнится, я однажды вскрыл этот научный комплекс изнутри, введя код – дату испытательного взрыва объекта «Локи», который был произведен во времена Второй мировой войны на территории Украины по прямому приказу шефа «Аненербе» Генриха Гиммлера. В результате него между нашим миром и миром «мусорщиков» возникла первая, тогда еще незаметная трещина, послужившая причиной рождения нынешней аномальной Зоны. Осталось точно вспомнить эту дату…

– Не напрягайся, – раздался слабый голос с каталки. – Вон арт лежит на полке, «алмаз» называется…

Кречетов стремительно терял силы. «Адреналин» помогает вернуть их, но ненадолго. Я еще держался, а остатки организма ученого вновь приготовились умирать. И это было плохо, ибо вряд ли я без его подсказок отсюда выберусь. Ракетный обстрел вроде прекратился, но уже понятно было, что над нами одни руины. Фиг знает, поможет ли мне «Бритва» пробиться через многометровые кучи бетонных обломков, но без нее это сто процентов нереально.

– Молчи, береги силы, – бросил я, метнувшись к полкам с артефактами. Схватил тот, на который указал Кречетов, действительно похожий на красивый, многогранный алмаз, вернулся к сейфу, дотронулся артом до дверцы, надавил…

Ничего. Только искры внутри артефакта заиграли, закружились в бешеном танце. Твою ж душу, как им пользоваться-то?

– Кровь, – раздалось еле слышное с каталки. – Ему нужна кровь…

Понятно. Слыхал я про такое, правда, ни разу живьем не видел. Арт-вампир. Не напоишь – не поможет. У каждого полезного артефакта в Зоне есть своя темная сторона, и за его услуги всегда приходится платить ох как немало, причем зачастую полученная выгода не стоит и одной десятой цены, уплаченной за нее.

Но у меня выбора не было.

Я схватил со стола маленький нож для разрезания бумаги, с силой всадил его себе в ладонь – и понял, что на нервах немного переборщил. Безобидный с виду ножичек легко пробил кожу и вошел в мясо на половину клинка, едва не выйдя с другой стороны.

Но что сделано – то сделано. Я выдернул нож из раны, отбросил его в сторону, крепко сжал «алмаз» кровоточащей ладонью – и сразу почувствовал, как арт, холодный словно ледышка, начал разогреваться. Через пару секунд он уже реально жег ладонь настолько, что запахло жареной кровью – но не от моей руки. Кровь горела внутри артефакта, насосавшегося из раны, словно голодный комар.

Я не раз сталкивался с этими зловещими подарками Зоны и без подсказок понял – «алмаз» полезен, лишь когда переваривает пищу.

И оказался прав.

Я приложил арт к стальной дверце – и от неожиданности еле удержал его в руке. «Алмаз» просто провалился в нее, оставив дыру, даже не оплавленную по краям. В месте соприкосновения с артефактом сталь просто исчезла непонятно куда. Ни дымка, ни шипения. Раз – и нету.

Не дожидаясь, пока «алмаз» передумает, я развил успех – хватило мгновения, чтобы отправить кодовый замок в небытие. А потом я, не выдержав жара, что исходил от жадного артефакта, присосавшегося к ране в моей руке, машинально тряхнул кистью. «Алмаз» оторвался от нее, упал на пол – и исчез, пройдя сквозь него и оставив после себя черную дыру в дорогом паркете.

Все это я увидел лишь краем глаза, так как мое внимание было приковано к содержимому сейфа. В нем лежала моя «Бритва» поверх знакомых ножен, а рядом с ней покоились два слабо светящихся артефакта. От артов к ножу протянулись две полупрозрачные маленькие радуги цвета чистого неба, отчего поверхность клинка довольно сияла яркой лазурью.

– Кушаешь? – сказал я, беря сверкающий нож в руку. Надо же, какой Захаров душевный оказался, даже поесть «Бритве» оставил. А я и не знал, что мой нож умеет питаться энергией артефактов.

Оказалось – умеет. Причем не только питаться, но и делиться! Я случайно взял «Бритву» той рукой, которую проткнул ножом для разрезания бумаги. «Алмаз» столько крови из раны выжрал, что ладонь онемела и перестала чувствовать боль. Но тут я внезапно ощутил, как в мою руку словно вонзились тысячи игл! Больно, блин, я аж чуть нож не выронил! Но – удержал. И увидел, что моя кисть, сжимающая рукоять, светится изнутри знакомой лазурью.

Боль утихла. Я переложил «Бритву» в другую руку, взглянул на ладонь…

Раны больше не было. И шрама не было. Ничего не было. Рука как рука.

– Вот, значит, как, – задумчиво сказал я «Бритве». – Не знал. Благодарю.

Я и правда не знал, что «Бритва» умеет не только наносить раны, но и лечить их. Хотя не исключаю, что это новое свойство появилось у нее недавно вследствие прокачки невиданными артефактами.

Нож в ответ слегка завибрировал в руке. А может, мне показалось. Людям хочется верить в свои фантазии, и я – не исключение.

Со столика-каталки раздался предсмертный хрип. Так, кажется, Кречетов снова отходит в мир иной, так и не рассказав мне, как выбраться отсюда. К тому же теперь я был ему должен за «Бритву». Не Долг Жизни, конечно, но когда человеку возвращают то, что он считает частью себя, это тоже немало.

Я подошел к каталке. Ну да, опять сердце ученого еле бьется, глаза закатились. И «адреналин» пустой лежит рядом с искалеченным телом – энергии в артефакте не осталось ни капли, и сейчас он был похож на простой серый камень.

Я окинул взглядом стеклянные полки с незнакомыми мне артами. Возможно, какой-то из них способен вернуть Кречетова к жизни. Но если начать экспериментировать, я скорее убью его, чем помогу. Я считаю, что артефакты Зоны – это живые существа иного мира, которым тоже нужна пища. И когда они чувствуют слабину, то скорее высосут из умирающего существа остатки жизненной силы, чем поделятся своей.