Светлана Цыпкина - Пунктир

— Есть хочу, — напомнил Миктлантекутли. Он сидел на широких лапах совы, по грудь утонув в ее пышном пухе. Нахохлившись, страшный хищник стал похож на мирную наседку, а сам бог смерти — на птенца-заморыша.

— Ну что, как обычно? — спросил у Аида подошедший Анубис.

— Нет, на этот раз я пойду один. Ты должен показать им дорогу домой.

— Но тебя одного не хватит!

— На какое-то время он успокоится, а затем уже ты, — решил Аид.

— Хорошо, — Анубис кивнул и обернулся к голодному божеству: — Открывай рот.

— Не хочу, ты не вкусный! — заныл Миктлантекутли. — Душу хочу! Хочу душу-у-у!

— Ну нет тут для тебя душ, — Аид приблизился к нему и погладил по голове, как ребенка. — Нельзя их есть, уразумей, наконец!

— Совсем поглупел от постоянного голода, — вполголоса прокомментировал Анубис, отойдя к новым знакомым. — А ведь каким был! Эх…

— Что-то я не понял, — вмешался Хастур, дожевывая леденцы. — А почему бы ему и не жрать души? Их же полно в Чистилище?

— Наверное, потому, что нельзя пожирать несортированные души, — предположила жаба. — Хорошо, если ему попадутся будущие грешники. А если праведники?

— Вы мудры, как богиня Хекат, уважаемая, — Анубис церемонно склонил голову. — Не знай я точно, где она ныне обретается, принял бы вас за нее. Вы заметили совершенно верно: пожирать всех подряд нельзя.

— Погоди, но ведь ты сам собрался лезть к нему в пасть, — сказал Кроули. — И Аид тоже… Зачем это самопожертвование?

— Никакого самопожертвования. Мы же бессмертные… Правда, отмываться потом долго приходится. Но пока у него в кишках кто-то копошится, ему кажется, он сыт. И для чего-то нужен… — Анубис тяжело вздохнул. — Нам всем это порою кажется.

Азирафель разрывался от желания сказать ему что-то ободряющее, как-то утешить, но не находил слов. Ангелы умеют утолять печали смертных людей, а не бессмертных богов.

— А что происходит с поедаемыми душами? — деловито поинтересовался Кроули.

Анубис невесело усмехнулся.

— Что-что… Известно, что! Выйдя наружу, восстанавливаются из этого самого, потому как тоже бессмертные в своем роде. И обратно в пасть.

— То есть, это пытка? — уточнил Хастур. Кроули покосился на него: герцог Ада, проявляющий непонятное любопытство — тревожный знак.

— Пытка, конечно.

Герцог нехорошо улыбнулся. Кроули сделалось не по себе. Не говоря ни слова Хастур полез за пазуху и выволок оттуда глыбу черного пластика — массивный телефонный аппарат, которому не хватало каких-нибудь десяти лет, чтобы считаться антиквариатом. Передняя панель была гладкая, без диска или кнопок.

Демон снял трубку и поднес к уху.

— Хастур говорит. Кто у аппарата? А, это ты… У тебя сейчас какая партия? Двадцатый век? То, что надо. Вышли мне первую половину. Да, всех. И можешь отдыхать. Не за что.

Завершив разговор, он встряхнул трубку над полом. Из мембраны повалил дым, быстро сгущавшийся в полупрозрачные человеческие фигуры. Плюгавец с квадратными усиками, в военной форме, еще один военный, плотный и лысый, третий — маленький и пышноусый, затем двое в штатском: тоже лысые оба, один в пенсне, другой с острой бородкой… Несколько десятков теней колыхались вокруг Хастура: диктаторы, президенты, министры, генералы — бывшие земные властители.

Кроули узнавал всех, Азирафель — немногих, тех, чью гордыню он когда-то безуспешно пытался обуздать.

— Эй, Милтлканти… — начал Хастур.

— Миктлантекутли, — подсказал Азирафель.

— Ну да. Короче, черепуха, разевай пасть: жратва пришла!

— Это жестоко! — ужаснулся ангел.

— Отнюдь, — возразил Кроули. — В Аду им приходится гораздо хуже. И знаешь, что самое интересное? Их мучают не черти, а собственные подчиненные. Вот уж кто лютует, редкий демон с ними сравнится.

Хастур положил трубку на рычаги и небрежно сунул телефон обратно за отворот пиджака.

— Должен признать, ты хорошо придумал, — заметил Кроули и добавил, что теперь всем, не заинтересованным лично, предлагается удалиться, потому как зрелище будет из разряда малопривлекательных. Пример поведения он подал сам: схватив за руки инферналышей, потащил их в машину, крикнув на ходу Азирафелю, чтобы присоединялся.

Ангел задержался, беспокоясь об Аиде и Анубисе, но те уверили его, что после путешествия по внутренностям собрата их уже ничто не смутит, и остались.

Когда все уселись в джип, стекла в нем потемнели до полной непрозрачности. Правда, устраивать звукоизоляцию Кроули не стал, так что свербящий визг, утробный вой и леденящее душу чавканье доносились в салон хоть и приглушенно, но вполне отчетливо.

Азатот и Гатаноа с огромным интересом разглядывали приборную панель, светящийся потолок, увлеченно подпрыгивали на сиденьях, радуясь их мягкости и упругости. Похоже, звуки жуткой трапезы их ничуть не беспокоили. Кроули что-то насвистывал, рассеянно барабаня пальцами по рулю. Азирафель в очередной раз задумался о соотношении наказания и преступления и не сразу заметил, что сиденье под ним отчего-то сделалось холодным и твердым. Салон автомобиля исчез, пропали и все пассажиры. Ангел в одиночестве сидел на валуне посреди унылой пустыни Чистилища.

— Вот теперь хорошо. Ничто не отвлекает от собеседника.

При первых звуках размеренного, бесцветного голоса Азирафель вскочил и обернулся: позади него стоял, опираясь обеими руками на тонкую трость, лысоватый господин средних лет в темно-сером костюме.

— Приветствую, Азирафель, ангел, лишенный Рая. Узнаешь меня?

Видение, как вспышка молнии — черные крыла на полнеба, огненный вихрь одежд, темный грозный лик, — и вновь корректный двубортный пиджак, идеальные «стрелки» на брюках, спокойный голос, холодный взгляд.

— Люцифер… — прошептал Азирафель.

— Да. Хотя я успел сменить множество имен и обличий. Ныне я — Самаэль. — Он неспешно обошел вокруг ангела, точно желал рассмотреть его со всех сторон. Камни сами собой откатывались с его пути, пыльная неровная земля стелилась под туфли начищенным паркетом. — Значит, спасательная операция в компании демонов? И санитарная сумка… Творишь добро для исчадий Ада?

— Они просто дети. И я хотел бы к ним поскорее вернуться.

— Ты по-прежнему в машине. Не забывай: мы в Чистилище, здесь с реальностью можно делать что угодно. Особенно мне.

Сатана встал лицом к лицу с ангелом. Ледяная бездна смотрела из бесцветных глаз под тонкими белесыми бровями. Ангел моргнул, поправил ремень сумки на груди и сказал:

— Самаэль, я должен доставить детей их родителям. Быть может, мы поговорим позже?

— Мы будем говорить здесь, сейчас и столько, сколько я пожелаю. — Самаэль склонил голову набок и прищурился: — Хм, а Вельзевул не ошиблась: действительно, полон благодати, того и гляди, через край польет… Как это тебе удается, особенно теперь, после изгнания? Неужели ты не испытываешь ненависти к Гавриилу, Метатрону и остальным?