Светлана Цыпкина - План на первую тысячу лет

Перстень лежал на ладони, но совсем не нагревался от ее тепла. Кроули не торопился надевать его: лёд металла сливался с холодом осознания того, что только что произошло.

Кроули поднял голову. В прихожей висело ростовое зеркало, в которое он никогда не забывал глянуть перед выходом. По ту сторону стекла стоял кто-то высокий, статный, в парчовых одеждах, ниспадающих до пола. Длинные рыжие кудри, подобные усмиренному пламени, обрамляли бледный лик и прихотливо вились по плечам. Над кудрями блеснула зубчатая корона…

В руке видения откуда-то появились темные очки. Оно водрузило их на гордый нос и вдруг, точно дразнясь, стрельнуло изо рта длинным, раздвоенным на конце языком.

Кроули моргнул и наваждение исчезло. В зеркале отражалась прихожая, часть кабинета и знакомая змеиноглазая физиономия.

— Редкостная безвкусица, — пробормотал демон, кидая перстень в серебряную чашу работы Челлини, где у него хранилась разная бытовая мелочь вроде брелоков, запасных ключей и тому подобного, — Азирафеля они захотели…

Говорят, вспомни черта — он и появится. Иногда это справедливо и по отношению к ангелам. Потому что в кабинете раздался телефонный звонок, и знакомый голос, выслушав Кроули-автоответчика, радостно сообщил:

— Приглашаю тебя на ужин в «Ритц»! И знаешь, по какому поводу? Я расшифровал пророчество Агнессы: в нем говорится о городе Милтон-Кейнс [7] В книге «Благие знамения» об этом городе сказано так: «Милтон-Кейнс — новый город примерно на полпути от Лондона к Бирмингему. Его задумали как современный, экономически целесообразный, процветающий центр и, в общем, очень приятное для жизни место. Британцы долго смеялись». !

Тяжелая капля сорвалась с козырька крыши и потушила папиросу. Вяло ругнувшись, Хастур воспламенил кисть руки и закурил снова. Постоял немного, вглядываясь в пустынную ночную улицу под мелким дождем. Никого. Ничего. Тоска…

Он отошел вглубь автобусной остановки, где прятался от дождя, сел на сырую холодную лавку, поправил на зябнущей шее драный шарф. В носу жгло и свербило, похоже на насморк. У демонов не бывает насморка, а вот поди ж ты — и хлюпает, и чихать тянет.

Хастур ссутулился, поднял воротник плаща и сунул руки в карманы. Стало чуть-чуть теплее. Эх, сейчас бы в геенну! Там сухо, весело булькают котлы с грешниками, можно прислониться к горячему медному боку и дремать, слушая вполуха, как то одна то другая пропащая душа затягивает от скуки и безнадежности какую-нибудь песню… Но подремать в пекле Хастуру не дали: прибежал личный секретарь Вельзевул, передал повеление явиться немедленно, и вот вместо жара уютного котла — дождь и куцый навес над лавкой, а вместо блаженной дремоты — приказ круглосуточно шпионить за Кроули. «И если он заметит слежку, то, клянусь владыкой Самаэлем, Хастур: я своими руками утоплю тебя в той самой ванне!»

Мысль о враге почему-то не вызвала обычной ярости. Нет, Хастур не проникся к нему благодарностью за оставленную жизнь, просто не находил сил для прежних бурных чувств. Все как-то сразу выгорело, когда от его лица вдруг отодвинулось смертоносное дуло и, кажется, послышалось «прости…». Бред, конечно, с чего бы убийце Лигура извиняться, но с той самой ночи Хастур понял, что устал. Надоело все: искушать, плодить порок, сеять зло, тащить в Ад упирающихся грешников… Шесть тысяч лет добросовестной работы и ни единого дня отпуска — от такого графика любой устанет.

«Шпионь за Кроули». Легко сказать! У Кроули роскошная квартира, машина, куча удовольствий, а тут ни жилья, ни связей, ни денег… Хастур пошарил в карманах, но обнаружил лишь полупустую пачку папирос. Такой она была уже лет шестьдесят, с тех пор, как ее отдал ему один худой бородатый грешник, сказав: «Держи на память, дядя, от честного зэка». Последнее слово демон не понял, как и не узнал, что означает надпись на пачке — «Беломорканал». По звучанию догадывался: ничего хорошего.

— Красавчик, огоньку не найдется?

Хриплый голос, мужской или женский — не разобрать. Да и какая разница… Он не стал даже открывать глаза. Молча выпростал из кармана вспыхнувшую руку, рассчитывая тут же услышать вопль ужаса и удаляющийся топот.

— Прикольная грабка… Красавчик, ты фокусник?

Пришлось-таки поднять веки. Взгляд уперся в два кувшина, обтянутых чем-то розовым с блестками.

Грудь. Большая, мягкая, теплая женская грудь. Если у евиных дочерей имелось какое-то неоспоримое достоинство, оно, по мнению Хастура, заключалось в этих двух прекрасных сосудах, исполненных неги и сладости. Правда, ему больше нравились шнурованные корсажи с кружевом и низким вырезом, но маечка в обтяжку тоже хороша.

Грудь склонилась еще ниже, открывая ложбинку, четкую и прямую, как указатель верного пути.

С трудом оторвавшись от дивного зрелища, Хастур поднял взгляд: губы, нос, глаза, вороная шевелюра. Посмотрел ниже груди: крепкая талия, крутые бедра, стройные ноги. Никаких сомнений: смертная женщина. К тому же похожая на одну бойкую маркитантку, с которой он водил тесное знакомство лет триста назад.

— Нравлюсь? — улыбнулся алый рот. На краю улыбки не хватало одного зуба.

— Ага.

Женщина глубоко затянулась и, выпустив в сторону струю дыма, уселась рядом.

— Как это у тебя получается? Ну, руку поджигать?

Хастур пожал плечами. Все демоны носят в себе часть адского пламени, используя его для устрашения, уничтожения, усмирения — или просто прикурить или согреться.

— А покажи еще раз?

Кисть вновь загорелась. Женщина восторженно взвизгнула. Наверное, думает, что перед ней обычный колдун, догадался Хастур. И усмехнулся в ответ.

— Тебя как звать? — незнакомка рассматривала его с любопытством, но без малейшего отвращения или страха.

— Хастур.

— Пакистанец, что ль?

— Демон.

— О как. Х-хы, демонов у меня еще не было.

Эта смертная ничем не походила на горячий котел в пекле. Но отчего-то Хастуру рядом с ней делалось все теплее и теплее.

К остановке подкатил приземистый ярко-красный автомобиль. Стекло у водительского сиденья опустилось, в окне показался смуглый детина, одетый во что-то желто-пятнистое, с толстой золотой цепью на шее.

— Роуз! Роуз, твою мать… Опять со всякой швалью болтаешь! Разве не видишь, у него нет ни гроша?!

Машина не имела ничего общего с «бентли» и, наверное, потому понравилась Хастуру. В отличие от водителя.

— Много ты понимаешь, Луис! — сварливо откликнулась новая знакомая Хастура. — Он, между прочим, демон!

— Алкаш он и нищеброд, — Луис вылез из машины. — Тебе что сказано: иди ищи другого!

— Ой, я наверное, и впрямь пойду, — прошептала Роуз. — Он сегодня злой…

Демон рассмеялся: