Юрий Нестеренко - Лекарство от любви

— Второе. Вполне совпадающее с первым.

— То есть твой человек все еще цел.

— Само по себе это ничего еще не доказывает. Сам понимаешь, какой эффект будет иметь смерть или исчезновение кого-то из Светлого Совета, если об этом станет известно.

— Пусть даже ему фильтруют информацию, но ведь он встречается с остальными? Неужели он не может уничтожить их каким-нибудь внезапным ударом?

— Внезапным — одного-двух. Ценой собственной жизни. И, скорее всего, совсем никого, если они настороже. Такая попытка не стоит того, чтобы отдать за нее самого ценного моего агента.

— Если они настороже, значит, ценность уже нулевая или, скорее, отрицательная. Тебе будут сливать через него дезинформацию, как делаешь ты сама.

— Не обязательно, — возразила Изольда. — Это может быть так по части секретных планов, но ситуацию в столице этот человек видит своими глазами. И ситуация эта, кстати, такая, что они там могут быть все настороже друг по отношению к другу даже без конкретных оснований. Там действительно начинается паника… Кстати, тебя не смущает, с какой легкостью ты предлагаешь мне пожертвовать чужой жизнью?

— С каких пор ты стала ценить жизнь своих рабов? — усмехнулся Кай. — Скольких своих фальшивых «шпионов» ты уже отправила на верную гибель?

— Это другое дело. В данном случае даже максимальный выигрыш не оправдывает затраты. Смерть двух магов из девятнадцати не выиграет для нас войну.

— Строго говоря, трех, — заметил Кай. — Но ты права, конечно. Я просто уточнил возможности твоего агента.

Вскоре они убедились, что сожженная деревня не была единичным эксцессом охваченных паникой местных властей. Теперь Империя отступала, оставляя за собой полностью выжженную землю. Все, что могло гореть, сжигалось. Не только дома и амбары. Выжигалась трава, еще способная послужить пищей коням. Пылали леса. Это было проще, чем уничтожать древесину с помощью магически размноженных вредителей, и главное — куда вредоноснее. Не было больше необходимости ликвидировать каждую деревню вручную — лесные пожары делали это сами, не оставляя к тому же мятежникам, желавшим дождаться Изольду, шансов сбежать или спрятаться. Бежать было некуда, повсюду полыхал огонь, и даже там, куда он не мог добраться, от дыма и гари нечем было дышать; в воздухе постоянно висел сизый туман, от которого першило в горле и слезились глаза, люди и лошади задыхались, наименее стойкие теряли сознание. Теперь уже Изольде приходилось вызывать дожди, чтобы тушить пожары, но даже сильные ливни не всегда справлялись с задачей — горели не только деревья и трава, но и торфяники. На всем лежала жирная копоть, и даже мутные ручьи несли ее же. При этом дожди понятным образом влияли на состояние дорог, которые теперь были только грунтовыми.

Все колодцы до единого были отравлены. Даже каменные здания теперь попадались по большей части разрушенные или, по крайней мере, серьезно поврежденные — без крыш, с проломами в стенах, обрушенными лестницами, полами, перекрытиями. Изольда уверяла, что это делалось не без помощи магии, хотя древние армейские методы, столетия назад применявшиеся против вражеских крепостей — подкопы, требушеты и стенобитные орудия — тоже шли в ход. Теперь — для разрушения своих собственных городов… Жителей все-таки старались уводить живыми, но с проявившими малейшее неповиновение или хотя бы нерасторопность не церемонились, причем это касалось не только угоняемых, но и самих солдат (так рассказывали те совсем немногие, которым удалось избежать и эвакуации, и смерти и дождаться армию Изольды). Там, куда не добирался огонь, трупы бросали гнить на улице вместе со скотом и птицей, которых забивали на месте. Некогда благодатный край с каждым днем и с каждым новым шагом Армии Любви все дальше превращался в смрадную отравленную пустыню. Такого — во всяком случае, в таких масштабах — не устраивал в свое время даже Вольдемар, стремившийся все-таки властвовать над миром, а не над пепелищем…

И это было не все. На дороге и в руинах городов и сел поджидали ловушки. Тщательно замаскированные волчьи ямы с кольями на дне, снаряженные самострелы, медвежьи капканы, самопадающие лезвия и тяжелые камни, подточенные колонны и балки, готовые обрушить на головы пришельцев целые здания… То, чего Изольда опасалась еще в Марленштадте — и что было реализовано только теперь, но уж зато во всем многообразии вариантов. Разведчики тщательно обследовали путь, и все же совсем без жертв не обходилось. Те, кто снаряжал ловушки, тоже были профессионалами, и серьезными. Кай даже не думал, что после трех веков мира и безраздельного торжества морали Светлых, исключавшей столь подлую тактику, такие еще остались.

Теперь Армия Любви продвигалась не более чем на несколько миль в день, причем не прямым маршрутом, а огибая очаги крупных пожаров. Изольда была совершенно вымотана — мало того, что ей приходилось использовать погодную магию регулярно — то для дождей, то для того, чтобы изменить направление ветра, несущего едкий дым, то для форсирования водных преград, хотя теперь путь им преграждали лишь небольшие речки, заморозить которые было не в пример легче, чем Обберн — так еще и надо было ставить на ноги больных. Как ни парадоксально, в краю, охваченном пожарами, люди страдали от холода, ибо от большого огня они, разумеется, старались держаться подальше, а раздобыть топливо для костров в выжженных дотла землях было практически невозможно. Отравленные колодцы не создавали большой проблемы, поскольку там, где не было речек и ручьев, солдаты собирали дождевую воду (не так уж сложно, когда дождь устраивает твой собственный главнокомандующий), но вот ситуация с едой только ухудшалась. Оставшийся позади Обберн, все еще не вернувшийся в свои берега и лишенный мостов (а также и деревьев для постройки плотов и лодок), фактически отрезал Армию Любви от снабжения с тыла; некоторым отчаянным смельчакам удавалось вместе с лошадьми переправиться в ледяной воде на надутых мехах и перевезти таким образом кое-какие припасы, но это было ничтожно мало. Из тыла уже везли бревна и доски для строительства переправы, но Изольда теперь уже не хотела ждать ни дня и продолжала наступление, не щадя ни себя, ни своих людей. К востоку от Обберна еды не было уже совершенно — теперь даже и лесной дичи, и лишь в реках солдаты с самодельными бреднями, по пояс и по грудь в холодной воде, вылавливали рыбу, которой, конечно, категорически не хватало на прокорм двух тысяч человек. Изольде пришлось отдать приказ забивать лошадей на мясо, тем более что их тоже было нечем кормить; повозки, которые теперь некому было тащить, в свою очередь, пускали на топливо. Кай повторял, что это безумие, что надо вернуться к Обберну, форсировать его в обратную сторону (теперь, когда вода спадала и скоро должна была вернуться к нормальному уровню, сделать это было бы куда легче), дождаться налаживания надежной переправы и лишь тогда снова идти вперед; к этому времени, к тому же, развеялся бы и дым большинства пожаров. А то и вовсе дождаться зимы, скованных морозом рек и твердых дорог. Но Изольда отвечала, что Светлые уже продемонстрировали свою готовность идти на все и давать им такую фору по времени было бы слишком рискованно. «Незачем ждать полтора месяца, если даже при нынешних темпах мы можем быть в столице уже дней через десять». «Но ведь со взятием столицы ничего еще не кончится, — настаивал Кай. — Они не сдадутся. Так и будут пятиться от тебя через весь континент, пока не превратят в пустыню его весь». «Светлый Совет — да, — отвечала Изольда. — А вот все остальные, кто им пока еще подчиняется… Должно же у них лопнуть терпение! Они же видят, что Светлые не могут сделать мне ничего и только уничтожают собственную страну! В столице уже беженцев вдвое больше, чем коренного населения, люди спят на улицах в осенний холод, свободная продажа еды запрещена, ее выдают по талонам… И прибывают все новые, и вся эта масса пересказывает друг другу слухи один мрачнее другого. Авторитет Совета уже отчаянно шатается, а с падением столицы разлетится вдребезги! А одной лишь силы девятнадцати магов — точнее, восемнадцати — не хватит, чтобы удержать власть над такой огромной Империей!» Каю оставалось лишь качать головой и задаваться риторическим вопросом, зачем она пригласила его в советники, если не слушает его советов.