Катажина Береника Мищук - Шептуха [litres]

Громкий звук трубы напугал птиц с близлежащих деревьев. Ну и ну. Видимо, на этот раз они взяли даже духовые инструменты.

Я быстро избавилась от пахучих веток можжевельника и пошла к речке, оставив позади гул разговоров и звуки музыки. Именно там, на маленьком помосте, стояло подготовленное чучело, сделанное местным кружком рукодельниц. Тщательно продуманные и выполненные детали куклы впечатляли – издали фигуру можно было принять за настоящего человека.

Мажанна была примерно с меня ростом. Старую одежду набили соломой, придав ей правильные формы. Надо признать – бюст у нее оказался выдающийся.

Лицо Мажанны было сделано из папье-маше, а волосы – из желтой пряжи, заплетенной в две доходящие до пояса косы. На шее у чучела висели красные деревянные бусы.

Я невольно поправила узкую черную косынку с красными цветами, которая была повязана вокруг прически в стиле пин-ап.

– Как живая.

Я испуганно вздрогнула, не заметив, как ко мне подошла Яга.

– В этом году кружок рукодельниц очень постарался, – продолжила свои размышления шептуха.

– Да, – призналась я. – Вызывает даже легкую тревогу.

Нарисованные красной краской губы Мажанны, казалось, насмешливо улыбались.

– Она как будто смотрит на нас, – пояснила я.

– В такие моменты человек начинает верить в приметы.

Меня не удивили ее слова. Я знала, что с утоплением Мажанны связаны многочисленные предрассудки, которые меня никогда не заботили. Иногда мне и вовсе казалось, что вся наша вера – это один большой предрассудок.

– Ты их, конечно же, знаешь? – Она испытующе посмотрела на меня.

Я покраснела. Конечно, я их не знала, потому что никогда в них не верила.

– Я слышала, что нельзя трогать плывущее чучело, иначе отвалится рука?

– И?

– И все, больше никаких примет не припоминаю…

– Ты должна знать такие вещи! – прошипела шептуха. – Рука не отвалится, а усохнет! Что, если кто-то спросит тебя, почему у него усохла рука? А ты и знать не знаешь.

Если честно, я никогда в жизни не видела усохшей руки. Кроме того, я почти попала в яблочко. Отвалится или усохнет – тоже мне, большая разница. В итоге у бедняги так и так руки не будет.

– Если у кого-то начнет усыхать рука, я направлю его на ультразвуковое исследование сосудов, – мрачно пробормотала я.

– Гося, когда ты станешь врачом, то будешь посылать людей на УЗИ сколько душе угодно, но пока что ты – практикантка шептухи. А это значит, что, если у кого-то усохнет рука, ты спросишь его, касался ли он тонувшей Мажанны. Мы поняли друг друга?

Ох, боги. Что я делаю в этом захолустье? Я подумала о воспитательницах, которые вытаскивали из фонтана сделанные детьми чучела зимней богинки. Почему-то ни у одной из них не усохла рука.

– Да. – Я еле заставила себя это произнести.

– Хорошо. Так какие еще суеверия связаны с Мажанной?

– Не знаю.

Шептуха даже ахнула.

– Как шептуха ты обязана это знать, – возмутилась она. – Я понимаю, что тебя воспитали в Варшаве, где такими вещами никто не интересуется, но, клянусь всеми богами, ты теперь ясновидица! Нужно наверстать упущенное, и как можно быстрее!

– Ну, ладно.

– На обратном пути нельзя оборачиваться, иначе утопающая Мажанна нашлет на тебя болезнь. А если кто-то упадет во время обряда, то умрет в ближайший год. Много запоминать не надо – попытайся хоть это усвоить!

Я посмотрела на окружающих нас стариков, осторожно ступающих между торчащими из земли корнями. Если бы эти суеверия были правдой, то каждый год Мажанна собирала бы неплохой урожай.

Шептуха постепенно начала успокаиваться. Я давно не видела ее такой нервной.

– Прости, – пробормотала она. – Вся эта история с цветком папоротника немного выбила меня из равновесия.

– Что уж тут скажешь… – произнесла я с философским спокойствием.

– Тебе в первую очередь нужно больше учиться! Не вижу Мщуя, – заявила Баба Яга, оглядываясь по сторонам. – Мне это не нравится. Надеюсь, он не упился вконец.

– А Мешко тут? – спросила я.

– Да, где-то здесь крутится. Надеюсь, он привел этого пьяницу с собой. Пойду, поищу его.

Я протолкнулась сквозь кучку хихикающих детишек и подошла к речушке. Она была шириной метра два, но у берегов заросла невысоким камышом, отчего казалась значительно уже. Я ожидала чего-то более величественного. Если чучело зацепится за аир, то застрянет на месте, а не уплывет.

Дул прохладный ветер, и я обхватила себя руками, чтобы согреться, так как на мне была только тонкая блузка. Когда я выходила из дома, небо было безоблачным – казалось, будет тепло.

Я обернулась, чтобы посмотреть, куда подевалась Баба Яга, и метрах в десяти позади себя заметила Мешко. Когда наши взгляды встретились, он направился в мою сторону.

– Здравствуй.

Он встал рядом со мной, глядя на медленное течение Белинянки. На нем снова была туника, доходившая до середины бедра. Интересно, не холодно ли ему. Тонкая ткань наверняка совсем не согревала.

Мимо нас прошла группа девочек-подростков. Они весело хихикали, бросая на Мешко робкие взгляды. Красивый жрец, видимо, произвел настоящий фурор.

– Привет, – ответила я.

– Ты подумала о моей просьбе? – спросил он без обиняков.

– Да.

Шли минуты. Он не торопил меня, терпеливо ожидая, когда я что-нибудь добавлю. Проблема заключалась в том, что мне нечего было добавить. Конечно, я думала о том, что делать с найденным цветком, но ни к каким разумным выводам так и не пришла. Кто-то обязательно его получит, а остальные, вероятно, рассердятся и захотят мне навредить. Просто из принципа.

Удивляет ли меня это? Нисколько. Если бы мне пришлось ждать 12 345 полнолуний только для того, чтобы какая-то девушка сорвала для меня цветок, я бы точно разозлилась, если бы не получила его.

Мне кажется, что из этой ситуации выхода нет. Жаль, что этот цветок нельзя разделить на три части.

Гул голосов за нашими спинами становился громче. Дети начинали проявлять нетерпение, так как взрослые, вместо того чтобы топить в реке чучела, отдавали должное принесенным угощениям. Недалеко от нас к берегу подошли две старушки. Они смотрели то на воду, то на безоблачное небо.

– Очень сухо, – сказала первая.

– Очень, – подтвердила вторая.

У обеих были почти полностью седые волосы. Их спины сгорбились от десятилетий работы в земле, а руки сморщились и загрубели.

– Если дождь не пойдет, семена не приживутся.

– Не приживутся, как пить дать.

– Птицы их склюют.

– Склюют, и пиши пропало.

– Пан Даречек! Ох, пан Даречек! – Первая старушка подняла руки и плюнула в мутную воду Белинянки.

– Пан Даречек. Просим вас! Вы же не хотите, чтобы мы пошли на кладбище. – Вторая погрозила пальцем в воздухе.