Ирина Матлак - Прислуга в гостинице духов [litres]

Когда-то я мечтала о прекрасном принце, что приедет ко мне на белом коне… А влюбилась в обладающего тяжелым характером безымянноборца, с которым нас свела судьба в Большом Доме – месте, где моя вера в чудеса обернулась реальностью.

И сейчас, в эти мгновения, которые, уверена, стереть из памяти не сумеет никакая магия, в затуманенном сознании мелькала мысль: а в ночь Самайна и впрямь случается особое, ни с чем не сравнимое волшебство… и даже заклинатель духов, вечно приходящий не вовремя, на этот раз не в силах ему помешать.

Проснулась я поздно и такой счастливой, какой не помнила себя никогда. На прикроватной тумбочке меня дожидался свеженький завтрак в виде ассорти десертов, оставшихся с праздника. Среди них особо выделялись карамельные корзинки, глядя на которые я с неприличным довольством улыбнулась – надо же, запомнил мою слабость к карамели…

Мысленно прокрутив события минувшей ночи, а точнее, второй ее части, я уткнулась носом в подушку и заколотила ногами по кровати, выплескивая переполняющие меня эмоции.

Сцены, происходящие в банях, а потом в моей собственной комнате, казались просто нереальными – будто сон, который уходит с приходом утра. Но вся прелесть заключалась как раз в том, что утром он продолжился. И Герман до сих пор находился бы со мной рядом, не загляни к нам дух-помощник по поручению Кирилла. Новости, пришедшие к нам из пригорода, отличались повышенной степенью скверности, но я была слишком эгоистична, чтобы чужие проблемы могли омрачить мое потрясающее настроение.

Как оказалось, хотя в Большом Доме остаток Самайна прошел относительно спокойно, близ городской черты случилась череда нападений безымянных. Нападали они на всех встречающихся им по пути духов, а к тому же совершили нападение на двух человек. Последние сейчас находились в больнице, было заведено уголовное дело – в полиции посчитали, что на них напал кто-то из «молодежи, сходящей с ума и наряжающейся в чертей». Но самое ужасное заключалось в том, что бесчинства продолжались и сейчас, плавно переместившись на несколько соседних городов. Насколько я успела узнать, в Хэллоуин безымянные всегда вели себя буйно, но таких массовых бесчинств не устраивали уже давно.

В общем, Германа, как и прочих находящихся в стране безымянноборцев, призвали объединить усилия, дабы разобраться с потерявшими страх духами.

Вторая неприятная новость этого дня заключалась в том, что после обеда мне предстояло снова дежурить у комнаты, причем не одной, и даже не с Тэйроном или госпожой Санли, чью компанию я, ввиду замечательного настроения, как-нибудь бы перенесла, а с Джеей и Джией! Собственно, меня и поставили к ним третьей, чтобы эти милые сестрички друг друга не убили. Как сообщил дух-помощник сегодня в несусветную рань, на пост они вызвались добровольно, раздосадованные тем, что ночью не поучаствовали в защите ключа. К тому же у Джеи к Игорю остались личные счеты, и она просто горела желанием с ним поквитаться. Кирилл же, хоть и считал, что теперь ключу ничего не грозит, хотел еще некоторое время продлить дежурства у скрытой комнаты, справедливо полагая, что меры предосторожности лишними не бывают.

Перекатившись на спину, я потянулась и довольно улыбнулась. Моя внутренняя ведьмочка делала примерно то же самое, растянувшись на воображаемых перинах и легкомысленно наматывая на палец локон.

Из номера я выползла ближе к обеду и, когда оказалась в коридоре, обнаружила, что в Большом Доме стоит непривычная тишина. Большинство гостей отдыхали после насыщенной ночи, а те немногие, кто шатался по гостинице, украдкой зевали и передвигались в темпе улиток.

В кухне тоже царствовали тишина и покой. Один только Вилли – этот неутомимый шеф-повар демонстрировал привычную бодрость, колдуя над ароматным обедом.

Алена с Аней сегодня вышли во вторую смену и уже трудились вовсю – все же были плюсы в моем дежурстве, хотя… сложно сказать, что менее привлекательно: нести караул в компании темпераментных сестричек или убирать после бессонной ночи.

– Тебя сюда не звали, черная!

– Сильно ошибаешься, белая! – настигли меня вопли, как только я ступила в коридор, ведущий к скрытой комнате.

Духи-помощники расстарались на славу, и теперь здесь ничего не напоминало о ночном противостоянии. Даже от мерзопакостного запаха не осталось и следа!

Опасаясь, что могу попасть под горячую руку, я остановилась за поворотом коридора и решила подождать, пока эти родственнички успокоятся. Ну а если уж ссора начнет набирать обороты – вмешаться.

– Да лучше б ты тогда не очнулась! – орала Джия.

– Да лучше б мать тебя вообще не рожала! – не оставалась в долгу Джея.

Я непроизвольно закатила глаза и, достав из кармана телефон, уткнулась в дисплей. Не так давно наконец распрощалась со своим допотопным агрегатом и приобрела недорогой, но вполне приличный смартфон.

Я проверила все соцсети и полюбовалась на фотографии из путешествия, присланные Ленкой, которая не так давно все-таки удосужилась мне написать. Подруга стенала по поводу своей извечной забывчивости и слезно просила ее простить. Я, как человек, не умеющий долго обижаться, не принять ее извинения не могла и в конце концов сдалась. Теперь она чуть ли не каждый день присылала мне фотографии пляжа, моря и прочих отпускных радостей – муж расщедрился на очередную поездку, на этот раз в Турцию.

Я как раз рассматривала Ленку, позирующую в красном купальнике, когда телефон завибрировал и на экране высветилось милое: «Мамочка».

Как всегда в последнее время, принимая вызов от мамы, я улыбалась. Но по мере прослушивания сбивчивого, срывающегося на истерику голоса, моя улыбка постепенно исчезала.

– Юля, Сашка пропал! – с ходу огорошили меня. – Он ночевал у Миши, утром пошел домой и не вернулся! Я тут весь поселок на уши подняла, а до отца твоего дозвониться не могу! Черт знает что! Ни до чего ему дела нет, даже до ребенка родного, вообще дома появляться перестал!

Маму штормило между паникой из-за пропажи Сашки и злостью на вечно отсутствующего папу, а я в это время лихорадочно соображала, что предпринять. Сердце против воли колотилось как бешеное, и унять его у меня не получалось. Мама продолжала что-то кричать в трубку, а во мне стремительно нарастало нехорошее предчувствие.

Брат, конечно, был шалопаем еще тем, но так безрассудно он бы никогда не поступил. Больше всего на свете Сашка боялся чем-то расстроить маму, которую очень любил, и даже во всех совершенных проказах всегда признавался сам. Он ни за что не ушел бы, никого не предупредив!

– Ты ему звонила? – вклинилась я в поток маминых воплей.