Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 3 [СИ]

Она была настоящей гордостью своего мира. Рослая и статная, гордая и величественная. Обладательница острого ума и безупречной чести. Столь прекрасная, что даже демолорды предлагали ей руку и сердце. И свято блюдущая кодекс гохерримов, а потому всегда им отказывающая.

Лишь раз ледяная королева не удержала свою алебарду. Лишь раз поддалась искушению… или же была взята силой. Эта история покрыта тайной, а имя отца Клюзерштатена неизвестно даже ему самому. Эсветаллила всегда хранила молчание.

Она только что вернулась после инспекции. Вчера и сегодня Эсветаллила придирчиво изучала легионы. Размышляла, какие взять с собой. Чтобы подкрепление оказалось весомым, их должно быть не меньше четырех. И семь останутся в Паргороне… всего семь. Достаточно ли?

Надо попросить Ксаурра, чтобы бдительней стерег Кромку. Смеющийся Кот — страж неусыпный, но не может быть везде одновременно. К тому же он себе на уме и не очень-то прислушивается к другим демолордам.

В родовой усадьбе обычно было тихо. Эсветаллила жила не пышно, роскоши не любила, гостей принимала редко. Несколько Безликих вели хозяйство, раз в неделю заходил с отчетом бухгалтер, да заглядывал иногда на чай брат.

Но сегодня она сразу почувствовала чье-то присутствие. Высший демон. Перехватив удобнее алебарду, Эсветаллила пронизала мыслью усадьбу и окликнула:

— Садим, ты?..

Но в следующее же мгновение она поняла ошибку. Не бушук, гохеррим… наполовину гохеррим. Эту ауру Эсветаллила узнала бы из миллиона.

— А, Клюзерштатен, — вздохнула она, перемещаясь в гостиную.

— Здравствуй, матушка, — криво ухмыльнулся ее единственный сын, стоя у стола с бутылкой вина. — Давно не виделись.

— Лет восемь, кажется, — кивнула Эсветаллила. — Припоминаю, что ты заходил в попытке одолжить условок.

— Хотя бы сотню, — обнажил кривые клыки Клюзерштатен. — А ты мне отказала.

— Тебе четыре с половиной тысячи лет, — сухо сказала Эсветаллила. — Слишком много, чтобы кормить тебя с ложки и водить за ручку.

— Чего ты, кстати, никогда и не делала.

— Я содержала тебя до двадцати лет. Согласно кодексу. И отправила в Школу Молодых. Согласно кодексу.

— Кодекс, кодекс, кодекс!.. — болезненно скривился Клюзерштатен. — Опять этот кодекс, всю мою жизнь слышу от тебя только про этот кодекс!

— Ты опять за свое? — холодно спросила Эсветаллила. — Неуважение к кодексу — неуважение ко мне. Ты пришел сюда, чтобы устроить очередной скандал?

— Нет-нет, матушка, наоборот, — налил себе вина Клюзерштатен. — Я пришел похвастаться. Выпьешь со мной?

— Благодарю, нет, — отказалась Эсветаллила.

— И правильно, — ухмыльнулся Клюзерштатен. — Вдруг я туда ларитрина подсыпал?

Эсветаллила шутку не оценила.

На самом деле, она вполне ожидала от сына чего-то подобного. Тот с раннего детства обожал подлые розыгрыши. Но сейчас он пьет вино сам, да и бесполезен ларитрин, когда гохеррим держит именной клинок… кстати о клинке…

— Где твоя шпага, Клюзерштатен? — спросила Эсветаллила

— Сломалась, — беззаботно пожал тот плечами. — Несколько лет назад.

— Несколько лет… ты ходишь безоружным несколько лет?.. — не поверила услышанному Эсветаллила.

— Прежде чем ты разозлишься, скажу, что мой новый клинок почти готов, — поспешил заверить ее Клюзерштатен. — Просто я хочу в этот раз создать нечто особенное… кажется, у меня получается. Думаю, ты будешь мною гордиться, матушка.

— Хотелось бы надеяться.

— Я предлагаю нам начать с чистого листа, — сказал Клюзерштатен, выпивая еще бокал. — Знаешь, матушка, последние несколько лет я провел на Парифате…

— Ты был на войне? — заинтересовалась Эсветаллила. — Я не знала.

— Не как легионер… — покривился Клюзерштатен. — В числе волонтеров…

— Все равно это похвально. Ты там сломал шпагу?

— Да… в неравном бою…

Эсветаллила не услышала в словах сына лжи и кивнула почти с гордостью. Он не так часто делал что-то, достойное гохеррима.

— На Парифате я много думал, — продолжил Клюзерштатен. — Размышлял о том, чего хочу от жизни. И я хочу что-то изменить, матушка. Мне… мне непросто принять кодекс… ты сама знаешь…

— Знаю.

— Но я хочу попытаться… — запнулся Клюзерштатен, глядя в каминное пламя. — Может, я бы снова попробовал попасть в один из легионов… теперь серьезно… Быть может, ты бы за меня замолвила словечко?

Эсветаллила совсем успокоилась. На Клюзерштатена она взглянула даже с некоторой теплотой.

Такую просьбу она выполнит с удовольствием.

— Если ты действительно возьмешься за ум, я попрошу вексиллариев, — сказала Эсветаллила. — В легионах сейчас большая убыль, так что тебя примут в любой… почти в любой. Но вначале придется все-таки закончить клинок. И обзаведись конем… кстати, моя Ежевика недавно ожеребилась.

— Как здорово! — обрадовался Клюзерштатен. — И так вовремя! Давай за это выпьем!

В этот раз Эсветаллила не отказалась. Вино оказалось неплохое, натуральное.

— Хороший букет, — одобрила она, усаживаясь в любимое кресло. — Что за сорт?

— Из погребов Колдующего Императора, — похвастался Клюзерштатен. — Трофейное. Я участвовал в Великой Казни, матушка.

— Обычно чем дольше ты говоришь, тем сильнее плачет мое сердце, — отхлебнула еще Эсветаллила. — Но сегодня все по-другому. Конечно, я бы предпочла, чтобы ты сражался с братьями-легионерами, а не помогал бушукам мародерствовать, но…

— Я нашел там не только вино, матушка, — перебил ее Клюзерштатен.

— О?.. А что еще?

— Один меч, — резко сжал кулак Клюзерштатен.

Щелчок. Эсветаллила мгновенно почувствовала опасность, тут же дернулась переместиться, исчезнуть… но было поздно. В руке Клюзерштатена возникли серебряные часы…

…Они изошли радугой… и время остановилось. Ровно на одно мгновение Эсветаллила оцепенела…

…А следующее стало гибельным.

Плоть разорвало холодным металлом. Все тело охватила боль, а с ней явился смертный холод.

И страшное ощущение невосполнимости ущерба.

Рана была смертельная. Клюзерштатен хорошо подготовил капкан. Адамантовый клинок прошел почти насквозь, прорвал сиденье и вспорол его мать, как свинью на бойне.

И ведь он толком и не применил демоническую силу! Только как активатор! А все остальное — обычная ловушка! Архаичный пружинный механизм! Поэтому Эсветаллила ничего и не заметила — адамант необнаружим даже для демолорда, а пружины в ее любимом кресле были и раньше!

Но она была еще жива. Дергалась в конвульсиях, но смотрела на сына, трясущейся рукой тянулась к алебарде…

— О нет, нет, нет!.. — прыгнул за кресло Клюзерштатен.

Снизу под спинкой торчала рукоять меча. Клюзерштатен дернул, провернул еще сильнее — и легким движением разрезал и кресло, и мать. Замахнулся добить, отсечь ей голову… и клинок встретился с лезвием алебарды.