Владимир Аренев - Паломничество жонглера
- Название:Паломничество жонглера
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Азбука-классика
- Год:2005
- Город:СПб.
- ISBN:5-352-01343-X
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Аренев - Паломничество жонглера краткое содержание
Обычный бродячий жонглер, Кайнор но кличке Рыжий Гвоздь, оказывается в центре внимания сильных мира сего. Королевские гвардейцы приезжают за ним, чтобы сопроводить в столицу. Покойный граф Н'Адер упоминает о нем в завещании… Подарок судьбы? Да нет, скорее ее звериный оскал, ведь ни богатства, ни почестей такое внимание Гвоздю не сулит. И кстати, насчет «мира сего» мы несколько погорячились. Мир Ллаургина Отсеченного лишь на первый взгляд похож на наш. Только люди одинаковы везде — как одинаковы везде предательство, любовь, честь, дружба. В этом нет разницы между площадным жонглером, капитаном гвардейцев, графиней, чародеем… и читателем, который держит в руках эту книгу.
Паломничество жонглера - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Смелее, — подбодрила графинька, тоже изрядно удивленная. — Это даже интересно.
Шкиратль перебрал струны и немного подтянул колки, после чего одарил всех ироничной усмешкой:
— Песня старая, так что парочка слов мне самому непонятна, но, в общем, по-моему, о смысле можно догадаться.
Он наиграл не слишком замысловатую мелодию и запел:
— Простите мне, сударыня, мотив печальный.
Простите, что опять в груди стучало
чуть громче сердце, и рука дрожала
на том платке, что вы у глаз держали.
Простите мне мою тоску, мое «Прощайте».
Простите бледность острых скул и счастье,
которым был когда-то пьян в ночи я.
Задуйте, милая моя, лучину!
Кукушонок пел негромко, с легким акцентом, впрочем, почти незаметным. И не сказать, чтоб голосом был одарен, а что-то в пении его пробирало до самой печенки. Гвоздь, конечно, прослезиться не прослезился, но кое-кто из дам-с вон уже и за платком руку тянет…
— Простите льдистый блеск клинка и ревность.
О! император всех лекарств — не время!
Ах, королева ядов всех — разлука!..
Простите мне мой неуспех быть лучшим.
Люди в зале притихли и, стараясь не шуметь, подходили поближе — послушать. В коридоре кто-то шуганул двух спорщиков, давно о чем-то препиравшихся.
— Простите, что в небытие не канул.
Разжалованный кондотьер оскалом судьбы,
кинжалом в спину ваш покой похитит
в последний раз. Покорность — тоже хитрость.
Простите: струны рву опять не в лад я.
Но время течь заставить вспять — не властен.
И лишь, как эхо, отзвучит слов шорох.
…На пальцах ваших от лучин — ожоги!..
Не выдержав необходимой паузы (сразу видно — не артист!), Шкиратль последний раз прошелся по струнам и вернул инструмент Эндуану.
— Хорошая песня, — похвалил Гвоздь. — Хотя и впрямь не совсем понятная.
— Откуда ты ее слышал?
— Да, — поддержал графиньку Эндуан, — откуда?
— А ты разве не помнишь? Это случилось за несколько дней до того, как твоего отца сделали маркизом. Мне тогда… лет двенадцать было или даже меньше… гость в замок приехал, обычный на первый взгляд человек, ничем не примечательный. То ли из небогатых знатных, то ли вообще… Они с твоим батюшкой оказались давними знакомцами, но гостил он недолго, день или два. И в первый же вечер спел эту песню… да и не только эту, но мне почему-то запомнилась именно она. Странно: слышал я ее давно и всего один раз, а вот до сих пор… Аккорды, правда, уже сам подобрал, лет через пять или шесть.
— А тот человек? — почему-то вдруг спросил Гвоздь.
— Больше я его ни разу не видел. Даже имени не помню.
— Жаль — хороший поэт, думаю, нам было бы о чем поговорить.
— Ну, — сказала графинька, — вы-то, как мы знаем, не худший. Сыграйте нам что-нибудь.
Чуть дольше, чем следовало, он смотрел на нее и медлил с ответом.
«Я — не прелесть!..»
— Пожалуйста, — попросила чернявая.
— О чем бы вы хотели услышать?
— Про сраженья! — мявкнула Матиль.
— Да всё равно, — бормотнул Эндуан.
— Про любовь, — с иронической усмешкой произнес Шкиратль. — Песня о сражениях, полагаю, вряд ли порадует хозяев обители.
— Разумно, — согласился Гвоздь. — Ну, тогда вот… из последних…
Музыку к этой балладе он еще как следует не подобрал, поэтому играл, немного изменив, мотив одной из своих старых песен; впрочем, вряд ли они ее слышали.
— Помолись за меня, повинись за меня —
я и в Храм-то войти не смогу: не пропустят!
Как оса в паутине, увяз я в тех днях,
где твой смех — сладким ядом, желанною грустью.
На дорогах лесных и в трактирах чумных
мы рассылали зерна грядущих сказаний.
Ты сказала, что веришь в нелепые сны,
но что снилось тебе в эту ночь, — не сказала.
Как ни странно, песня пользовалась меньшим успехом, чем исполненная Шкиратлем. Или просто люди заскучали? — так или иначе, кое-кто в задних рядах, зевнув, уже подался к выходу. Но сидевшие рядом слушали тихо и внимательно.
— Барды всё переврут, годы всё перетрут —
в жерновах их мы станем мукою и хлебом.
Пропоют, мол, шепнула «люблю» поутру,
и никто не узнает, как были мы слепы!
Позавидуй, смеясь, нам-из-песен, что в вязь
громких слов навсегда угодят и застынут.
Мы ж уйдем восвояси и та восвоясь
нас развеет по вечности эхом и дымом.
Эндуан с каждой строчкой всё обильнее заливался багрянцем. Кажется, Дровосек-младший сообразил, что после двух таких песен ему-то успех точно не светит. На что, похоже, и рассчитывал Шкиратль, когда затеял это представление.
«А у Кукушонка какой здесь интерес?»
Позабудь про меня, не пытайся понять,
отчего сказка вдруг пробивается былью,
отчего эти дни, словно струны звенят,
нам швыряя в лицо: «Но ведь было!.. ведь было!..»
— Браво! — тихо сказала графинька. — А вот мне всегда было интересно: правда, что когда поэт пишет песню, он вдохновляется самой жизнью, тем, что с ним происходит? И такие вот обращения к возлюбленным — их пишут, подразумевая ту или иную реальную особу?
— Не знаю, как у поэтов заведено, а у жонглеров по-разному.
— А эта песня, например?
— Эту, графиня, я посвящаю вам, — поклонился Гвоздь. Воцарилась длинная напряженная пауза, в течение которой чернявая, должно быть, лихорадочно соображала, что ей ответить.
— В конце концов, так ведь и положено поступать наемным шутам, — улыбнулся Рыжий. — Разве нет?
Неловкое молчание нарушил Шкиратль.
— Вспомнил, — сказал он, спрыгивая со стола. — Имени у того человека, кажется, вообще не было — я, во всяком случае, его не слышал. А прозвище было. Господин К'Рапас, когда обращался к гостю, звал его Смутным. Именно так: просто «Смутный». Забавно, да?
— Забавно, — тихо произнес Гвоздь.
Он, надеявшийся в глубине души, что угроза для него и Матиль исчезла, понял вдруг: нет, неправда; ничего еще не кончилось, ничего…
Всё только вот-вот начнется.
Послушать поющих собрались многие — и человек, пристроившийся в дальнем, темном углу зала, ничем среди прочих не выделялся. Разве что очень уж радостно он улыбался: так, словно рассчитывает вот-вот сказочно, безумно разбогатеть.
Да еще, приглядись кто к нему, наверняка обратил бы внимание, что человек этот родом из Трюньила.
Не дожидаясь, пока закончится импровизированное представление, Ясскен поднялся и, никем не замеченный, проскользнул в коридор, чтобы вернуться в конюшню, где его дожидался К'Дунель.
«Чудесный выдался вечер! А завтрашний день, Немигающая — свидетель, будет еще удачнее!..»
Когда расходились, в коридоре Шкиратль непринужденно наступил жонглеру на пятку, извинился и, ловким движением оттерев его в какой-то темный закуток, толкнул к стенке.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: