Джон Раттлер - Истории о Призрачном Замке

Воин удивленно поднял тяжелые брови.

— В Заан-Дуу. Я падший.

— А что там?

Угнолл вдруг потерял интерес к беседе и просто побрел дальше, вынуждая неизвестных следовать за ним. Черная самка спросила:

— Ты все время повторяешь, что свалился откуда-то. Что это значит?

Он ответил, не поворачиваясь:

— Я отказался принять вызов на смертный бой. Я опозорен и должен искупить трусость кровью.

— И ты идешь в Заан-Дуу. Там ты будешь проливать кровь?

— Там я отдам свою жизнь, сражаясь в Зеве Великого Червя.

Дака Кад-Хедарайя цокнула языком с видом знатока.

— Ритуальное самоубийство.

Угнолл отрицательно помотал головой и ответил:

— Самоубийством не смыть позора. Я буду сражаться — до самого конца.

— А с кем ты будешь сражаться?

— С Непобедимым.

Хронвек усмехнулся.

— Непобедимых не бывает.

Великан бросил через плечо:

— Его посадил в Зев Великого Червя сам Дуу, чтобы Непобедимый пожирал всех, кто туда спустится. Еще никто не возвращался оттуда живым.

— Любопытно. Но я правильно понимаю, шанс победить все же имеется?

— Воин не должен взвешивать шансы, когда ему бросают вызов.

Гектор на это ничего не ответил. Ему пришла в голову мысль, что воины орды напоминают ему Рогатых Демонов столь же сильно, как и их язык. Хронвек говорил с Угноллом совершенно свободно, быстро заполняя пробелы книжного образования во время общения. Зеленый кочевник был так же немногословен, как и ужасные создания Нижнего Плана. Угрюмо смотря себе под ноги, он продолжал идти вперед, совершенно не интересуясь необычными путешественниками. Хранитель почти перешел на бег, чтобы обогнать громилу и задать ему еще один вопрос.

— Расскажи нам про Задан-Дуу. Что это за место? Оно далеко отсюда?

— Еще день пути. Задан-Дуу — большая гора Великого Дуу. Он построил ее, чтобы мы всегда помнили его величие.

— Уверен, там наверняка есть что-то еще.

— Храм Великому Кочевнику. Зев Великого Червя.

Женщина-воин заметила с нескрываемым сарказмом:

— У зеленого народа столько Великих Вещей.

Ее реплика разбилась о гранитную стену равнодушия. Угнолл даже ухом не повел, хотя Хронвек был уверен, что тот прекрасно все понял. Маг немного отстал и тихо сказал Черной Пантере:

— Готов поспорить, это — то самое место. На Восточной равнине нет ни одного города, а расстояние отсюда до Великой горы как раз подходит, согласно расчетам Стурастана и Авеля.

Она бросила быстрый взгляд на широкую зеленую спину, по которой перекатывались бугры мышц, и шепнула:

— Ты уверен, что нам стоит идти туда с ним? На нем какая-то порча. Он явно что-то натворил, раз каждый встречный пытается его зарубить.

— Не знаю, Дака Кад-Хедарайя. Он мне нравится.

— О-о. Это решающий аргумент.

Она повернулась и крикнула:

— Эй, Угнолл! Притормози, твой Непобедимый никуда не денется. Мы идем с тобой.

***

Ласа была самой красивой девушкой племени Атмотраалов. Семь крепких молодых охотников вышли на пыльное ристалище посреди становища, чтобы получить ее. Четырнадцать крепких рук сжались в кулаки, когда воины бросились друг на друга врукопашную. Семеро вступили в схватку за прекрасную Ласу, но вышел из круга только один, его противники остались лежать на сухой земле Ладони Великого Дуу.

Угнолл был тогда молод и глуп, и думал, что теперь Ласа достанется ему. Он овладел ею той ночью, сгорая от страсти, и не заметил, что ее глаза не пылают таким же диким огнем безумной любви. Он был слеп еще довольно долго, но даже самый слепой когда-то замечает очевидное.

Ласа любила другого.

Зеленый народ не знал таких слов, но Угнолл всегда отличался от остальных. Он лучше всех читал следы потому, что много размышлял о поведении животных, он знал, когда будет дождь, задолго до крикливого шамана, он любил наблюдать и сопоставлять увиденное со своими выводами. И он знал, что любовь существует.

Угнолл догадался только через три года.

Она никогда не жаловалась и не корила его, она просто была холодна, словно льдина в центре ревущего костра, и чем ярче пылала страсть Угнолла, тем меньше ему оставалось — Ласа увядала, и он это видел. А еще он видел, куда она смотрит, когда не знает, что великан за ней наблюдает.

Маленький Гзлук тогда выбыл первым, он свалился даже не от удара Угнолла, как все остальные. У него просто не было шансов против несокрушимого воина. И если бы ослепленный страстью гигант увидел в тот момент лицо своей избранницы, он бы все понял.

Ласа таяла. В его племени, согласно традициям зеленого народа, было невозможно отказаться от женщины, которую ты захватил силой. Он мог только избавить ее от мучений, но его сильная рука не способна была причинить Ласе вред. И однажды после удачной охоты, когда уставший Угнолл снимал шкуру с дикого бурга, к нему подошел Гзлук и громко, чтобы слышали все, вызвал великана на смертельный поединок. Зачем он сделал это, воин не знал. Может от отчаяния, может от глупости. Одного удара Угнолла хватило бы низкорослому орку, чтобы отправиться к предкам. Губы гиганта даже тронула презрительная улыбка, но в этот миг он встретился глазами с прекрасной Ласой.

Из смертельного поединка невозможно выйти двоим. Один должен быть повержен. Орки не умеют поддаваться противнику. Он это знал, Гзлук это знал. И Ласа это знала. И в глазах ее великан Угнолл увидел серую смерть. Он любил ее больше жизни, но оказалось, что этого мало. Тогда воин встал и отдал за нее самое дорогое, что у него было, принеся в жертву больше, чем его противник. Угнолл отдал за ее счастье свою честь.

Хронвек подкинул в костер ветку трула — стелящегося хвойного растения восточной равнины — и сказал:

— Значит, ты отказался от поединка не из трусости.

Они остановились на ночь возле одинокого валуна, который возвышался над бескрайней пустошью, давая защиту от ветра немногочисленным путникам. Угнолл поначалу молчал, хмуро разглядывая горизонт, но когда Дака Кад-Хедарайя затянула грустную песню из далекого, как звезды, прошлого, что-то изменилось в его глазах, и падший стал говорить. Воин задумчиво посмотрел в небо, откуда на них глядели искорки глаз предков и ответил:

— Когда ты молод, жизнь кажется тебе простой и понятной. Но на самом деле она — как песня старого шамана, в которой начало противоречит концу, но из-за того, что поет он полночи, никто уже и не помнит, с чего все начиналось.

Черная Пантера фыркнула.

— Что может знать о жизни какой-то шаман, Угнолл? У тебя есть своя голова. Мир сделан не из правил твоего народа, он сделан из камней, воды и воздуха. Все остальное придумали люди. И большую часть — такие вот шаманы.

Гигант потер широкий подбородок большим зеленым пальцем.