Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

В принципе это внушало мне оптимизм.

Значит, мозги здесь все же применялись. И значит, вполне возможно, у меня здесь даже побольше перспектив, чем у всех остальных. Стать когда-нибудь командиром взвода, например.

Я тут же одернул себя. Рано что-то я стал задумываться о перспективах.

Перспектива, похоже, сейчас у всех оставалась одна — выжить. Что-то последние волны эпидемий совсем отбивали любое желание думать о будущем, заглядывать куда-то вперед, хотя бы на пару дней.

Может сложиться, что через пару дней будешь лежать на кровати, не в силах встать, харкать кровью и радоваться лишь тому, что сын еще может поднести воды. Тому, что потомок, единственное чадо, должен выжить. И еще тому, что есть надежда быть похороненным.

Такие маленькие радости. Они становятся ценными, когда не остается других.

Не думать о родителях, не вспоминать родителей.

Я взял за правило выделять специальное время для воспоминаний. Не так давно, когда понял, что мысли о родителях, об их последних днях, вообще обо всей моей жизни с ними, постоянно меня одолевают. Причем очень часто — в не самые удачные моменты.

Поэтому постепенно я научил себя вспоминать их только в особое время. Специальное. Время поминовения. И должен сказать, что это мне очень помогло. Потому что я мог вспоминать не только их последние дни, но и всю жизнь. Разные курьезные случаи, что у нас происходили. Запах волос матери, когда она наклонялась над моей кроватью в детстве. Руки отца, поддерживающие меня, когда я учился кататься на коньках. Много чего. А если надо, я вспоминал и их смерть. Пусть мне и самому тогда было не очень, я помнил те дни тоже. Но даже у этих воспоминаний появлялся какой-то странный благородный оттенок, если они приходили вовремя, в назначенное для этого время.

Не у смерти, только у воспоминаний.

В их смерти не могло быть ничего благородного.

— Будешь в паре с Богословом, — сказал Бронза, когда мы с Тюжком вернулись. — Его напарник отправился в резерв. Всегда его слушай. Только не давай забить себе голову всякой ерундой.

Указание показалось мне слегка противоречивым, но этой темы я решил не углублять.

— Где моя койка? — спросил я вместо этого. Дело было к ночи. Тюжок после пристрелки еще долго гонял меня по стрельбищу. Стандартный набор выскакивающих со всех сторон мишеней — и Тюжок в качестве инструктора, все время движущийся за моим левым плечом. Банально, но я был рад уже тому, что особых нареканий от него не услышал. Хоть в стрельбе вес и рост не нужен.

— Я же сказал, — удивился Бронза, — будешь в паре с Богословом. Догадайся, где твоя койка? Правильно, рядом с ним. Вы ночью к вертолету даже выбегать должны вместе. А еще лучше — так и в лагере от него не отходи.

— А в туалет? — уточнил я, уже направляясь к той койке, что, судя по всему, теперь принадлежала мне.

— И в туалет, — ответил Бронза. — Он, кстати, как раз там сейчас, так что можешь сходить встретить. Чтобы потом одному не ходить. В лагере спокойно, это понятно. Здесь мы прикрыты плотно. Но это — вопрос привычки. Лучше и здесь не расслабляться.

Я бросил сумку на койку и обернулся.

Нет Бронза не шутил. Или — он очень хорошо умел скрывать эмоции.

На койке Богослова остался лежать планшет с еще непогасшим экраном. Я невольно приблизился, чтобы взглянуть. Обычный черный текст на белом фоне, никаких картинок, ничего. Видимо, его печатал сам Богослов, потому что последнее слово даже осталось недописанным:

«…Бланки мышечных усилителей чрезвычайно разнообразны и предназначены для использования на отдельные группы мышц. Лишь некоторые носят универсальный характер.

Изначально все бланки этой группы замещают или дополняют моторные единицы скелетных мышц, поэтому в их названии всегда используется кодировка ME, что позволяет легко отличить их от других бланков. Силовые бланки содержат также кодировку FR, бланки выносливости — FF.

Общие характеристики группы: мышечные усилители не способны реагировать на тренировки. Боты прекращают свое развитие сразу после развертывания в отдельной мышце. Разрыв отдельного бота, безусловно, приводит к его потере.

Не рекомендую наращивать мышечными усилителями массу отдельных мышц более чем вдвое, за исключением особо оговорен…»

Выглядело как технический текст. Скорее всего — скопированный откуда-то из Сети. Судя по ряду деталей — даже не с открытой Сети, а из недр самой корпорации.

Хотя видно было, что Богослов корректировал текст, и сам, видимо, внося в него какие-то дополнения.

Я потянулся к планшету, чтобы листнуть на страницу назад и посмотреть, что написано там.

— Не трогай, — сказал сзади Богослов. Я и не услышал, как он подошел. — Я забыл сохранить последнюю запись, так что лучше не трогай.

О, какие мы вежливые. При его-то комплекции мог и просто отпихнуть меня в сторону, а этот еще и объясняет.

Нет, ну все же — какие они здесь все слоны. Богослову я не доставал и до плеча. Какой тут рукопашный бой, просто смешно. Что я с ним сделаю? Он меня просто руками раздавит, без всяких приемов. Если только…

— В пах не бить, — потребовал Богослов, заваливаясь на койку. — Бесполезно. Это естественное желание, раз я выше тебя. А твой взгляд тебя выдает на раз. Никогда в рукопашной не смотри куда бьешь.

Он все же решил объяснить. Как хорошо. А то я уж начинал думать, что они тут еще и мысли читают.

— А что это ты пишешь? — поинтересовался я. Надо же было с чего-то начинать знакомство.

— Как-нибудь расскажу, — пообещал Богослов и уткнулся в экран, показывая, что разговор на сегодня закончен.

— Пойдем, побудешь моей совестью. — Оператор махнул рукой, лишь зайдя в комнату. Непонятно, где он провел эту ночь, но теперь целенаправленно зашел за мной. В семь ноль пять. Ровно через пять минут после подъема. И за десять минут до того, как я собрался бы к умывальнику.

Я поднялся быстро, хоть и не очень понимая, куда и зачем. И наткнулся на жалостливый взгляд Богослова. Ну что же, по крайней мере, этот взгляд объяснял, что ничего приятного ждать не стоит. Но не расшифровывал сути задачи.

— В отделении очередь, — пояснил Оператор, когда мы вышли и двинулись в сторону штабного домика. — Каждый ходит со мной, когда приходит время. Но раз ты еще ни разу не пробовал и первый день у нас, то лучше дать тебе возможность начать пораньше. Да и нытье мне их надоело. Эта обязанность лежит только на отделении Бронзы, потому что я как бы к ним приписан. Остальные давно уже отползли. Вот они и ноют каждый раз, когда приходит их очередь.

— А делать-то что? — счел возможным спросить я. Раз уж все равно объясняют, то неплохо бы было по результатам этого объяснения хоть что-то понять.

— Увидишь, — лишь сказал Оператор, подходя к штабу. — Это несложно.