Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

Я кошусь опять. На серой обложке ярко-красным фломастером поверх старого названия написано: «Библия Нано».

Смело, это точно.

В принципе мне все равно, но я говорю Богослову, скорее чтобы защитить мальчишку от экстренного падения с высоты:

— А что? Мне нравится. Коротко — и по сути.

Богослов белеет.

— А экзо? — спрашивает сидящий дальше охранник из спортивного.

— Что — экзо? — удивленно спрашивает Богослов.

— Почему только нано? — уточняет тот. — А для экзо Библия есть?

— Напишешь — будет, — бурчит Богослов и вперяет взгляд в темноту. Похоже, он решил больше не разговаривать, чтобы окончательно не распсиховаться.

Хотя я-то знаю, что где-то в глубине он горд новым названием. Может, он и сам хотел назвать свой труд именно так, но не решался.

Нас осталось мало. И мы имеем право на решительные шаги.

Наверное, имеем.

— Хорошо, — тихо соглашается охранник, когда никто уже и не ожидает от него никакого ответа. — Дайте только вашу. Как образец.

— Да, дайте, — поддерживает своего коллегу Зомбовед. — А я, если что, помогу.

Мы приземляемся далеко, очень далеко от того места, где нам предстоит уйти под землю. Но ближе нельзя — собьют автоматические ракеты-перехватчики с периметра, защищающего «кладезь».

Тут вам не какая-то полудетская «Локальная независимость». Тут стоят серьезные военные образцы. Рассчитанные на сдерживание даже во время полномасштабной ядерной войны.

Прежде всего именно в такое время.

Пока темно, но Тюжок берется за дело сразу.

Мы еще только накрываем вертолеты белой сеткой. Весьма смешное занятие — словно кто-то в наше-то время еще пытается обнаружить технику противника визуально.

Так можно спрятать вертолеты только от волков. Но привычки — сильнее. А еще — это занятие словно убеждает нас, что мы планируем вернуться к этим машинам. Улететь обратно. Такое занятие дает надежду лучше всяких разговоров.

Мы не жжем мостов.

Пусть другие жгут их за нас.

«Шалуны» исследуют окрестности, в своей любимой дурашливой манере перемещаясь между деревьями, по снегу, по дороге, на которой стоят вертолеты.

Ни одного следа По этой дороге не ездили машины неделю, а то и больше. А ведь это — единственная дорога в сторону бункера.

Похоже, год-другой — и здесь все же появятся волки. И другие звери. Все к тому идет.

Мы надеваем специальные снегоступы и вытаскиваем наружу два снегохода.

Тюжок будет работать на ходу. Нам надо подобраться поближе к периметру, чтобы он смог подключиться. Подослать «шалуна», попробовать перехватить управление. Хотя бы для того, чтобы объявить местной системе нас своими.

У нас есть все коды, все пароли. Но никто не знает, сработают ли они. Не устарели ли. У военных всегда был бардак, а уж теперь — вообще непонятно, чему верить.

Мы лишь надеемся, что не все здесь окончательно превратилось в хаос.

Тюжок посылает своих «шалунов» вперед, на осторожную разведку. Им даже не надо приближаться к внешнему периметру закрытой, огороженной территории, внутри которой прячется бункер. Лишь выйти на расстояние досягаемости передатчиков — достаточно. Нам надо подключиться к самым защищенным линиям связи в стране.

Мелочь, когда есть инструкции.

— Что-то не так, — говорит Тюжок, когда наконец ему удается подсоединиться. — Сильно не так.

Кто бы сомневался.

— Что именно? — осторожно спрашивает Тоско.

— Как бы… — Тюжок в замешательстве, — …сказать… В общем, внешний периметр частично отключен. Не мной. До нас. Недавно. Кто-то прошел внутрь перед нами. И даже не сильно заботился о том, чтобы замести следы.

— Тогда другая группа, — убежденно говорит Тоско. — Нас же предупреждали, что задание получили не только мы. Кто-то оказался здесь раньше нас. Может, даже сделает все за нас.

Тюжок неуверенно кивает.

— Только все равно, — говорит он, — наши планы слегка меняются. Так что давайте поосторожней.

— Почему? — шепотом спрашиваю я Богослова. — Почему еще ни одна операция не прошла согласно плану?

— Я перефразирую Сунь Цзы, — отвечает напарник: — «Ни один план не выживает после первого контакта с врагом».

Мы идем по окраине леса, в отдалении от дороги и центральной группы. Привычка. Не кучковаться, чтобы нас нельзя было достать одной гранатой. Или ракетой.

Полезная привычка в наше время.

Богослов решает добавить:

— Как только против тебя начинает действовать живой враг, любая война, любая операция и любое задание тут же превращается в месиво.

— А тут? Где тут враг?

Богослов пожимает плечами. Он, как и я, не верит в чудеса. Но и отвечать, что враг найдется всегда, явно не хочет. Не хочет каркать.

Это ничего. Пусть промолчит. Этот ответ я знаю и сам.

Похоже, что те, кто прошел перед нами, облегчают Тюжку работу. Пусть и не желая того.

Кое-где система уже взломана, как говорит он. Ему остается лишь повторно воспользоваться теми лазейками, что использовала предыдущая группа, и открыть их для нас. Заново.

Это и удивляет его больше всего:

— Зачем? Они не просто прошли, но восстановили за собой периметр. Словно хотят там поселиться. Что-то не нравятся мне эти ребята, честно вам скажу.

Тюжок имеет право высказать свою оценку.

Я в нее верю, но молчу. Опять же — не хочу, как и Богослов, каркать.

Мы заходим прямо через главные ворота. Вправо и влево, вдоль голого поля, идет безжизненный забор из колючей проволоки. На этом КПП никого нет. Давно уже. Похоже, он и не предназначался для дежурства с участием живых людей. Одушевленная охрана стояла где-то глубже. Здесь так — всего лишь преддверие. Знать бы еще, не ада ли?

Тяжело идти, когда прямо на тебя наставлены дула пулеметов.

Тюжок убежден, что мы исключены из списка целей, но все равно — тяжело. Это не какой-то там ковбойский револьвер, это — тяжелые автоматические стационары, размещенные на бетонных возвышениях. Они не предназначены для передислокации, они поставлены здесь раз и навсегда, но, наверное, это их единственный изъян. Сервомеханизмы способны моментально разворачивать дуло каждого из них в любую сторону, обеспечивая простреливаемость всей зоны. Исключение — лишь место прямо под бетонным коробом, на котором они установлены. Метр, может, два, мертвой зоны.

Но и то — на этот случай всегда есть соседние точки, способные вести перекрестный огонь.

Не спрятаться.

Некоторые из пулеметов, почему-то не все, поворачивают свои стволы, следя за нами, не выпуская из виду. Вдруг из «друзей», записанных в их картотеку, мы превратимся во врагов.

Я замечаю, что все стараются двигаться ближе к бетонным башенкам, держаться как можно больше в их тени, в мертвых зонах. Значит, не у меня одного это чувство тяжести, когда за тобой следят десятки стволов.