Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

Цверг окончательно рассердился, напыжился, на нас оглянулись какие-то деятели, что в добрых двухстах футах насиловали машину, похожую на ксерокс. Подмогу, что ли, созывает? Нарушение регламента будет инкриминировать? Дело твое, коротышка, а меня Эл заразил своим путехождением. Раз посчитал нужным, то сделаю. Уже, собственно, сделал. Не вырубишь топором, или как тут у них принято.

— Выдыхай, бобер, — посоветовал я цвергу. — А то фона позову.

— Что ты себе опять нашел за приключение?

О, да это примчался Фирзаил. Тот самый, друг который. Давно не виделись.

— Никаких приключений. Выпиваем с приятелем. Тут что, сухой закон?

— Тут оперативный центр! Зачем злишь старшего инженера?

— Этого?

— Его самого.

— Я не злю, у нас языковой барьер. Я ему даже улыбался.

— Я удивлен, что он еще не убежал на другой ярус от такого удовольствия. Он не знает вашего языка.

— А я не знаю его языка, именно это у нас и называется языковым барьером. Спроси, какие у него проблемы?

Эльф оборотился к цвергу и пустился с ним в общение, сдобренное жестикуляцией, а я вернулся к переглядкам с рыжим. Да, я не ошибся, он определенно улыбается. Не так чтобы всей рожей, она у него слишком похожа на кожаное кресло, но глаза несомненно потеплели. А может, пить на пустой желудок надо меньше. О, да он, может, еще и голодный? Я достал из кармана хранительский брикетик и закатил его под поле вслед за бутылкой. Угадал — рыжий схватил его налету, ободрал обертку и со знанием дела оттяпал небольшой кусочек, хотя мог бы и целиком в пасть запихать. Опытный, значит. Может, тоже Хранитель?

— Прекрати кормить подопытного! — потребовал Фирзаил.

— Тебе-то что?

— Мне ничего. Это он требует.

— Ах он. Скажи ему вот что: он отличный парень. Настоящий мужик, бык среди кабанов, борода два уха или как там они друг друга превозносят. И мне будет очень горестно пробоватъ это самое поле, которое у вас вместо решетки, на прочность его тупой цвергской башкой. Как думаешь, что победит, башка или поле?

Эльф озадаченно пригладил пейсы.

— Ты серьезно полагаешь, что здесь некому тебя урезонить?

— Везде есть, кому меня урезонить. Только те, кто для этого достаточно крут, обычно неизмеримо выше маленьких милых шалостей. Кто вообще этот парень, почему его кормить нельзя?

— А у себя там…

— Да. Именно там и тренируемся, чтобы перед вами на бис выступить.

Фирзаил сокрушенно покачал головой.

— Этот подопытный — результат генного эксперимента над хоссом… ты ведь уже видел хоссов? Большие, темной масти. Этот модифицированная версия, как у вас это называется — «из пробирки»… предполагалось, что он не будет связан Устоями.

— А что получилось?

— Вроде бы именно это и получилось. Он был отдан на воспитание в свободных условиях, а теперь его доставили сюда, чтобы изучить накопленный им потенциал. Я ответил на твой вопрос?

— Кормить-то его почему нельзя?

— Лабораторные анализы. Энергетика, биохимия. Ты что же, полагаешь, его тут заперли, чтобы насладиться его мучительной смертью от голода?

Упс.

— Ну тут Ад все-таки.

— Что тут?!

— Ну такое место, куда тебя по окончании жизненного пути отдают на перевоспитание. И сам видишь, каковы мы, так что эти перевоспитания обычно шибко болезненны. Я думал, его тоже это… того.

— Кошмарные у вас представления. Остается только посочувствовать.

— Системе воздаяния?

— Нет, такой каше в мозгах. Я о вас мало знаю, но уверен, что по окончании жизненного пути вас так или иначе хоронят, а ни в какой Ад не депортируют.

Эльф извиняющимся тоном пробубнил что-то в адрес цверга и принялся меня толкать подальше от камеры. Что тут поделать, всегда робел перед чудесами медицины. Помахал напоследок рыжему подопытному, тот ответил тем же, и мы с Фирзаилом сместились на позицию, с которой ничего любопытного мне видно не было. Вот разве что ковырнуть эту… вещь, похожую на неоформленный потек пластика? Если ногтем не выйдет, можно ножом колупнуть. Кипучая негативная энергия, порожденная общением с бородатым сородичем, решительно рвалась на свободу.

— Потерпи, пожалуйста, минут десять, — умоляюще воззвал эльф. — Справишься? Потом я лично прослежу, чтобы вы убрались к себе туда, где упражняетесь в своем непотребстве, и будем друг о друге вспоминать как о страшном сне.

— Десять минут? Вот так и вершится история, опа-опа, накосяк?

— Нет, это «опа-опа» вычислялось, расписывалось, наносилось и подготавливалось примерно три тысячи лет на ваш счет. Собственно, я иду звать Айрин занять ее место. Если хочешь присутствовать, можешь пойти с нами, но если не будешь тихо стоять под стеночкой и молчать, я клятвенно обещаю наложить на тебя заклятие паралича.

— Наглый ты, Фирзи. Тебя не учили не хамить парню с пулеметом?

— У нас нет парней с пулеметами. Меня учили не спорить с магами круга Миарго. — Эльф церемонно склонил голову, словно бы представился. — Поскольку мы, как мне кажется, окончательно выяснили, что убивать друг друга не собираемся, давай прекратим друг друга запугивать и пойдем наконец впишем свои имена в историю.

— Я бы взял деньгами.

— Все бы взяли деньгами. Но в том одновременно и трагизм, и высшая доблесть славы — она не дает ничего, кроме нагрузки на память потомков.

— Зато ее на всех хватает.

— Ой ли? Наиболее яркие личности всегда вытесняют со страниц истории своих менее выдающихся современников.

На все-то у него есть отповедь. Я в раздражении заткнул фонтан и жестом предложил магу круга Миарго лидировать. Хотел было запальчиво его попрекнуть, что они, мол, зато негров вешают, но вовремя вспомнил, что это не они, а опять-таки мы. Вообще в чем-то его можно понять, большего дебильняка, чем наше общество, никакой Уэллс не придумает. С нами такими общаться — это надо быть очень, очень принципиальным. Особенно если компенсационные выплаты выдаются исключительно славой.

Айрин извлеклась из профессорского логова в затуманенном состоянии, покачивая головой, словно пытаясь утрамбовать в ней услышанное.

— Так от чего спасаем мир? — поинтересовался я у нее.

— Я не поняла, если честно, — отозвалась дева рассеянно. — Вроде научный дядька, а ведет себя как религиозный маньяк — про Апокалипсис рассказывать начал, про снятие печатей… Давешний финансовый кризис — четвертая печать… Оно мне надо? Я неверующая.

— Верить там или не верить — это дело десятое. Мик вот верит, что глок стреляет, он и стреляет. А я все никак не наберусь духу ему объяснить, что это все натуральная физика.

— А Мейсон верит, что женщинам от него нужны доброе отношение и некая пресловутая надежность, и даже полная практическая несостоятельность этого заблуждения его никак не разубедит, — поддержал фон, подошедший с другой стороны. — Слушай, Мейсон, а ты это серьезно, насчет глока? А в других стволах — тоже физика?