Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

— Давненько, — согласилась Ветка. — Числа двадцатого была…

— Тринадцатого декабря, в пятницу, — отчеканила старуха Анна Михайловна. — Вечно у тебя путаница с датами, Синицына.

Я с изумлением посмотрел на Ветку. А Дега таким же примерно взглядом вперился в старуху.

— Вы… училка, что ли, ее? — задал вопрос мой кореш. — То есть учительница?

— Ты местная, Вет? — задал вопрос я.

Анна Михайловна и Ветка ответили почти одновременно.

— Преподаватель, — сказала Анна Михайловна. — Когда-то — истории. А теперь — истории, родного и иностранного языков, литературы, биологии, математики… И прочих предметов.

— Местная, — сказала Ветка. — А почему это тебя удивляет?

— Да так… — пожал я плечами.

Почему, почему… Да потому что никак не соотносится ее внешность и этот занюханный поселок. Я всегда думал, что моя Ветка родом откуда-нибудь издалека. Откуда-нибудь, где… волны с блесками и всплесками непрекращаемого танца [50] Цитата из стихотворения Н. Гумилева « Но в мире есть иные области …». … и вообще все совсем не так, как здесь.

— Я тут выросла, школу окончила. — Она улыбнулась, как улыбаются чему-то очень хорошему. — Потом, конечно, уехала… Никогда не думала, что придется вернуться…

А ведь о прошлом мы с ней, с моей Веткой, никогда не разговаривали. Прошлое ее было для меня табу. Потому что это самое ее прошлое принадлежало не мне, а патлатому шептуну Максу…

Дега подошел к валявшемуся на стылой земле трупу.

— Да это порченый! — крикнул он оттуда. — Ловко вы его… Анна Михална! Небось еще и военное дело преподаете, а?

— И военное дело преподаю, — не стала спорить старуха. — Куда теперь без него.

— Вот у вас, наверное, зарплата-то, а? — мечтательно вздохнул мой кореш. — Если сразу дюжину предметов вести, то и платить должны дюжину окладов, верно?

Анна Михайловна молча отвернулась от него. А Ветка и коп в треухе рассмеялись. Даже пацанята захихикали.

— Воспитательная работа, я гляжу, не на высоте у вас, — высказался коп. — Куда только отец Федор смотрит?

— Парни всего третий месяц в Монастыре, — тон у Ветки был явно извиняющийся, — все старыми понятиями живут.

— Какая зарплата, дурик ты востроносый? — обратился к Деге товарищ старший лейтенант. — Населенные пункты, не имеющие статуса города, давно уже не финансируются. Нецелесообразным это признано. Программой проекта «Возрождение». Я для своего табельного уже который месяц боезапас не получаю. До сих пор не в курсе: числюсь ли я на службе или в отставку ушел. То есть меня ушли…

Дега надул губы, набычившись. Несколько секунд он колебался, обидеться ему на «дурика» или нет. Вопросительно глянул на меня, и я поспешил отрицательно качнуть головой. Тогда мой кореш ограничился лишь тем, что с достоинством пожал плечами и пнул гонимый мимо него промозглым ветром рваный целлофановый пакет.

Один из пацанят внезапно метнулся к этому пакету, как охотник к жертве. Ловко пригвоздил его своей палкой и, сняв с гвоздя, сунул в холщовый мешок, висящий у него на поясном ремне.

Так вот зачем им эти палки! Надо же, на такую ерунду, как уборка улиц, силы и время тратят. Хотя… если подумать, не такая уж это и ерунда…

Коп между тем принялся вскрывать ящики.

— Ого, тушенка! — комментировал он. — Еще тушенка. А тут?.. Патроны, как и было заказано. Мука… Крупа… Макароны… Спички!

— Мой заказ выполнила, Синицына? — строго осведомилась Анна Михайловна.

— А как же!

— Все тут, — сказал коп, заглянув в последний ящик. — Тетради, бумага, карандаши, ручки…

— Логарифмическая линейка?

— И линейку отыскали, Анна Михайловна, — успокоила въедливую бабку Ветка.

— Тогда еще список примите. — Старуха сноровисто переложила ствол карабина на плечо, освободившейся рукой вытащила из кармана и передала Ветке бумажный листок размером с ладонь, сплошь исписанный мелким-мелким почерком.

— Боевая училка… — шепнул мне на ухо Дега. — Перед такой не отмажешься, мол: домашку дома забыл. Живо тебе прикладом в пузо въедет. А то, и чего доброго, заряд дроби пониже спины…

Ветка наскоро пробежала полученный список глазами.

— Сделаем в лучшем виде, Анна Михайловна, — проговорила она, спрятав листок себе в карман. — Ну… как вы тут, соратники мои дорогие?

Анна Михайловна, взяв снова карабин обеими руками, повернула индейское свое лицо в сторону ближайшего дома — там за наполовину разобранным (на топливо, видимо) заваленным забором палисадника что-то ворохнулось. Ветер, скорее всего…

— Да как, Веточка… — помрачнел коп. — Сама разве не знаешь? Раньше порченые — один-два в неделю попадались, мы их без особого труда ликвидировали, пока они натворить ничего не успевали. А теперь — прут и прут. Как тараканы, честное слово. Со всего округа, видимо. Ни на что другое времени не остается, кроме как их отстреливать. Ивана-кузнеца помнишь? Помогал мне… Разорвали его, гады, третьего дня. Сразу двое прыгнули. Одного-то он успел об стену швырнуть, а второй ему в горло вцепился… Не успел я Ивана выручить. Когда подбежал, выручать-то уже и некого было. Голова отдельно, туловище отдельно… Да что рассказывать? Было б у нас спокойно, вы бы здесь полигон для испытаний не устраивали…

— Для дела же, не для забавы!

— Я разве не понимаю, Веточка? Для дела, конечно… Хорошо еще порченые транзитом идут, надолго у нас не задерживаются. Как в школьной задачке, — он невесело усмехнулся в сторону Анны Михайловны, так и державшей под прицелом забор палисадника, — сколько воды в бассейн вливается, столько и выливается. Но и кого зазевавшегося грызануть мимоходом не упустят. А у нас в поселке людей-то осталось — полтора землекопа. И ведь порченые — это еще не самое плохое…

Он прервался. Из заснеженного палисадника, раздвинув плечами доски забора, выполз, широко загребая пятнистыми, изъязвленными бескровными ранами руками, порченый. Вернее, половина порченого… Нижняя часть туловища у мертвяка отсутствовала; волоклись, скрежеща по снегу, вылезшие из безобразного разруба смерзшиеся ленты кишок, похожие на дохлых змей.

Анна Михайловна чего-то медлила, не стреляла. Дега скользнул поближе к ней, видимо, рефлекторно стремясь в самое безопасное, по его мнению, место. Удивленно глянув на Анну Михайловну, Ветка вытащила свой Макаров.

— Опусти ствол, Синицына! — негромко проговорила старуха.

Порченый, не обращая на нас никакого внимания, прополз мимо, пересек улицу. И по короткому ущелью между двумя последними домами направился в поле. Видимо, немного оставалось в нем энергии — лишь на то хватало ее, чтобы тащиться туда, куда влекла его неведомая нам воля.

— Не трать патроны понапрасну, — наставительно произнесла Анна Михайловна. — Их и так в обрез. А этот опасности уже не представляет.