Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

«И, – с грустью подумала Эладора, – будь карта точной, сейчас был бы виден огонь и слышались вопли».

Приближались шаги. Это один из неусыпных охранников посольства. Она и до этого видела шествующих мертвецов, но их лица – никогда. Этих созданий не допускали на улицы Гвердона без предварительного разрешения дозора, и выходить им позволялось строго в масках. Некогда стража решила, что гвердонский люд ужаснется при виде ходячих скелетов. Старинный закон отжил свое, как эта карта, – в наше время в городе есть куда более страшные вещи. Тем не менее она не сразу подавила дрожь, когда скелет подошел к ней. Отвисла челюстная кость.

– Прошу прощения, вам нельзя здесь находиться. Возвращайтесь на прием, – произнес он замогильным голосом. Твердо, но уважительно взял ее мертвыми пальцами под руку, помог встать с лавочки и сопроводил к двери.

– Что происходит? – спросила она.

Череп не взглянул на нее.

– Произошел несчастный случай. Возвращайтесь к гостям, там вы будете в безопасности.

В глубине прохода кто-то из охраны поднял тревогу, послышался новый шум и топот бегущих ног. Зычный бас Ольтика. Но тут мертвец захлопнул перед ней дверь, и она осталась одна в тишине мавзолея.

Утром в кабинете Келкина «стоял дурдом». Эладора гадала, откуда взялись все эти люди – перевозбужденная орда, вызванная в наш мир волшебным словом «выборы». После нескольких минут без внимания она отловила пробегавшего писца и узнала, что Келкин завтракает в «Вулкане». Эта кофейня была частым пристанищем и фактически служебной конторой Келкина, когда его оппозиционный голос сиротливо звучал в парламенте, где властвовали барыжники. После возвращения к управлению городом путем чрезвычайного комитета ему понадобился настоящий кабинет со всякими роскошными излишествами, наподобие дверей. Захаживая в «Вулкан» сейчас, как подозревала Эладора, он скорее показывал себя горожанам, чем взаправду занимался делами.

А у нее полно дел, но сначала требовалось переговорить с Келкином.

Прибыв к «Вулкану», Эладора обнаружила, что келкинская свита заполонила всю кофейню и выплеснулась на улицу. Младшие писцы и консультанты жонглировали бумагами, пока мимо них гуртовщики гнали свиней на рынок на площади Мужества. Очередь на прием огибала квартал. У двери стоял стражник, отваживая обычных посетителей кофейни, но другой приближенный помощник Келкина увидал ее у входа и жестом пригласил внутрь.

– Он в дальней комнате, – сказали ей. – Проходите. Десять минут.

На пути ей попалась доктор Рамигос. Эладора кивнула и, проталкиваясь, двинулась дальше, но Рамигос окликнула ее.

– Ты выполнила упражнения, которые я назначила?

– Мне пришлось идти на прием к хайитянам.

Рамигос фыркнула:

– Истинный адепт непоколебимо сосредоточен и безраздельно посвящен своему деянию. Не существует различий между заклинанием и заклинателем – оба становятся одним целым, единой стихией вне времени, меж небом и землей. Есть ли здесь место посторонним мыслям?

– Э-э… нет.

– Ну а тогда, – женщина улыбнулась, слегка наморщив темную кожу, – берись за работу.

Келкин сидел все за тем же столиком, который резервировал за собой здесь полвека. Как обычно, заваленным бумагами, грязными тарелками и побурелыми чашками из-под кофе. К бумагам на дне крупнейших из стопок не обращались десятилетия. Эладора содрогнулась при мысли о самых древних кофейных чашках и сдержанно присела напротив старого политика.

На любезности времени у Келкина не бывает.

– В новом парламенте будет двести восемьдесят два места или около того, разница с прошлыми выборами в сорок восемь мест – и все эти места, кроме двух, за Новым городом и нижними кварталами. Нам нужно завоевать каждого тамошнего засранца и удержать большинство прежних избирателей, и то едва наскребем достаточно, чтобы вступить в коалицию.

– Вы станете работать с Хранителями против алхимиков? – изумленно спросила она. Келкин положил полжизни, ломая ярмо церкви Хранителей.

– Я войду в коалицию с ползущими, если заставит повестка дня. Церкви нечего делать в политике, хватит уже. Их поддержка с гнильцой, как трухлявый пень, но народ все равно за них голосует из-за… – Он махнул рукой, словно отказывался рассуждать, зачем кому-то так поступать. – Нет, с церковью как с политическим субъектом у нас покончено, но еще одни выборы они потянут, особенно в гонке против алхимиков.

– На вечере в посольстве, вчера, – начала Эладора, а потом спохватилась. Ей не хотелось упоминать о предложении Воллер, пока она не наберет сведений и не составит о нем свое мнение.

– Так что в посольстве? – бросил Келкин, раздраженный заминкой.

– Б-барыжники галдели, будто вы совершили ошибку, объявив скоропалительные выборы. Говорили, вы будете наказаны за то, что не решили городские проблемы, пока имели в подчинении чрезвычайный к-комитет. – Она тщательно выбирала слова и тон, поскольку занимала странное положение в организации Келкина. Она молода и неопытна, зато принадлежит к той горстке людей, кто знал, что происходило во время Кризиса, и в том ее ценность.

– Верней, наказан за то, что не прибрал за ними бардак. – Келкин пожал плечами. – Правильно пугают. Если нам предстоит новый парад страшилок, наподобие Кризиса, его свалят на меня, и мы проиграем. Но выборы уже через шесть недель. Если за шесть недель город не рухнет у нас на глазах, то мы победим. – Он щелкнул пальцами. – Довольно. Мне нужно, чтобы вы поработали с Абсаломом Спайком. Раньше он обстряпывал наши дела в Мойке, а теперь пусть обеспечит нам победу в Новом городе.

– Поработала? – откликнулась она. – Над чем?

– Выявите в Новом городе таких прощелыг, какие железно доставят избирателей к урнам, и узнайте, сколько денег они с нас возьмут. Займетесь предвыборной кампаней, девушка. Честными взятками.

– Я собиралась готовить выдержки по прецедентам насчет свободного города. – Акт о Свободном городе, проведенный Келкином почти сорок лет назад, гарантировал практически всенародное право голоса в черте города Гвердона. Это краеугольный камень любого замысла по привлечению избирателей Нового города, поэтому остальные партии, вероятно, начнут сутяжничать, доказывая, что Новый город на самом деле не является частью Гвердона. Дело, в общем-то, безнадежное, но если тяжбу не отклонят, то Келкин и промышленные либералы будут разбиты наголову. Эладора не хотела так рисковать, а еще это редкая оказия применить ее академические познания на политическом поприще.

Келкин хмыкнул:

– Отдадим вопрос Перику. Стойте, нет, он сдриснул, и этой ходячей сопли никому не жалко. Передайте дела… – Он неопределенно крутанул рукой, – тому, с башкой как морковка, у него еще борода облезлая. Передавайте и ступайте, ищите Спайка.