Лео Сухов - Города в поднебесье

Я читал про центральные города. Они расположены на настоящих плато, где людям хватает места и лес вырастить, и поля разбить, и многолюдное поселение построить. Вот только жизнь там очень и очень дорогая. Это в Экори в ходу были неполные чешуйки, где содержалось меньше единички пневмы – «половиники» (т.е. половинки), «четвертушки» и «десятинки». В столичных городах местного человечества изредка использовались только «половиники» и «четвертушки», ну а все основные цены были кратны единице. Хотя, как я упоминал раньше, на некоторые товары и в Экори стоимость была просто занебесная...

Увы, Экори был крошечной скалой, где вообще не было ничего полезного. Даже за древесиной приходилось отправлять городской дирижабль вниз, на поверхность – где с риском для жизни местные дровосеки заготавливали материал. И всё равно это было дешевле, чем возить древесину с других скал. Так что дерево в этом мире было весьма дорогим материалом, хоть и использовалось повсеместно. Если бы здесь была нормально развита металлургия – уверен, дыры в каменных стенах местные латали бы стальными листами, которые стоили дешевле досок.

Конечно, может показаться странным, что материал, требующий огромных затрат энергии, стоит дешевле, чем топливо для получения этой энергии – но всё, как и всегда, меняла пневма. Нельзя было здесь стать кузнецом и не знать простейших логосов нагрева. Те же, кто знал ещё более сложные узоры, при необходимости могли бы вообще вскипятить алюминий. Я ведь не просто так ощущал себя здесь ущербным. Пневма в этом мире была всем – деньгами, маной, возможностью беспрерывно расти над собой…

Стоило ощутить зёрнышко энергии жизни, как перед человеком открывалось бескрайнее поле возможностей. Можно было учить логосы, которые были доступны всем. Можно было учиться и более сложным логосам. Можно было даже искать руины на поверхности, где при должном везении некоторым счастливчикам удавалось найти совершенно новый логос. Можно было использовать логосы, нанося их на вещи или сразу на тело. Надо тебе стать сильнее? Находи нужный логос, наноси на тело, закачивай пневму – и вуаля! Ты силён и могуч.

Хотя вообще это тяжёлый путь… Усиление себя всегда было связано с определёнными сложностями. Энергию пневмы было крайне непросто перевести в кинетическую энергию тела. Закачать пневму в вещи было гораздо легче – на это весь местный мир был буквально заточен.

Я так увлёкся размышлениями, что перестал смотреть по сторонам и был немедленно наказан – тем, что споткнулся о припорошенный снегом труп. Присев на корточки, я аккуратно разгрёб снег и отпрянул, ужаснувшись увиденному. Я набрёл на труп подростка. Ему не повезло быть пойманным, убитым и, видимо, оставленным про запас. С другой стороны… Раны у него хоть и были страшные, но умер он, похоже, вовсе не из-за них. Отчего?

Да я понятия не имею… Перед смертью парень избавился от одежды. Может, пытался себя перевязать, а может, ещё почему-то… Вряд ли скамори его раздевали. Одежду я нашёл неподалёку, под слоем снега. А ещё умерший пытался рыть пальцами щебень дороги. Ногти были сорваны, кончики пальцев окровавлены – и оттого создавалось ощущение, что парень кого-то задрал голыми руками. Не знаю, зачем он вообще это делал, но выглядело всё крайне неприятно. Я отвернулся и прошёл дальше, стараясь сдержать подступавший приступ рвоты.

И ведь давно насмотрелся на трупы – почти не тошнило. Притом, что некоторые тела были вообще обезображены до какого-то непотребного состояния… Однако те тела явно пострадали от скамори. А парень всё сделал, по всей видимости, сам. Разделся на морозе, копал землю… Может быть, просто сошёл с ума?

После этого случая я взял себя в руки, отбросил далеко идущие планы и сосредоточенно искал приют для девочек. И очень скоро его нашёл. Приют находился в большом каменном здании с небольшим двориком, отделённым от улицы металлическим забором. Дверь была не заперта, а внутри было тихо и пусто, как и во всём Экори. Как я понял со слов Нанны, она успела заметить ползущую по стене гигантскую сколопендру – и сразу предупредила персонал. Обрыв был почти рядом с приютом, и при большом желании любой мог добраться до его края и, затаив дыхание, посмотреть вниз. Пусть обычно девочки и не склонны к излишнему риску, но дети – всегда дети. Вот и Нанна, видимо, пошла поглазеть вниз.

Приют встретил меня насквозь вымороженным вестибюлем, лестницей на второй этаж, идущей вдоль стен, и двустворчатыми дверями под ней. На втором этаже, судя по разбросанным вещам, располагались жилые комнаты, но они мне были не слишком интересны. Гораздо больше важного могло храниться в помещениях на первом этаже. И вот туда двери были закрыты. Что и неудивительно – ведь там должен был располагаться кабинет директора, кладовая и библиотека. Покидая здание и ещё надеясь вернуться, персонал не забыл, пусть и в спешке, их запереть.

В растерянности я прошёлся по холлу, но так и не нашёл ничего, что могло бы мне помочь в открытии замков. К счастью, помощь нашлась снаружи, в каморке дворника. Нет, конечно, в основном в ней хранились вёдра и мётлы – и почти не было инструментов. Был, правда, пожарный щит, но на нём, к несчастью, начисто отсутствовал топор. Зато на стойке с инструментами висела большая связка ключей. И ведь логично – нельзя лишать уборщика доступа к помещениям. А сам дворник, видимо, обязательностью не отличался, поэтому не стал брать с собой тяжёлую связку, спасаясь от тварей.

Один из ключей, наконец, впустил меня в служебные помещения приюта. Что я там делал? Да просто-напросто искал любое – даже самое незначительное – упоминание Нанны. Первым делом я проверил комнату, где на стеллажах стояли одинаковые кожаные папки. И не прогадал – это были личные дела послушниц. Разбитые по годам, по алфавиту и наполненные различными документами, касающимися девочек.

Папка Нанны тоже нашлась. Мою спутницу звали Нанна лаа Эри о Тата Кориан. Если расшифровать, то выходит: отец – Эри, мать – Тата, а фамилия – Кориан. Здесь же были и её документы – справка о смерти родителей, приказ о зачислении в приют, результаты медицинского обследования (ого! ничего себе, плановое обследование!), пройденные курсы и характеристики от учителей. Была в папке и отдельная вкладка, касавшаяся её старшей сестры. На ней кто-то аккуратно вывел несколько дат – с приписками «торговый дирижабль» и «транспортный с рабочими»… До меня не сразу дошло, что сотрудники приюта фиксировали письма. И только когда я увидел три последних даты, написанные не чернилами, а тонким графитовым стержнем, то есть карандашом, я начал понимать, о чём идёт речь. Рядом был неплотно приклеен лист бумаги, на котором имелось вполне себе чёткое распоряжение от целого директора приюта: