Вадим Калашов - Хольмганг [сборник litres]

– Он мне не хозяин, а друг! – обиделся на слова викинга Гаилай.

Гамба, Волок-ант и Антилай Могучий снова засмеялись. Учёный муж погрузился в размышления над загадкой «Почему все уверены, что Феодор мой хозяин?», и в каюте настала непривычная тишина.

Стояла глубокая ночь и все три корабля, набитые золотом, были готовы плыть назад. В пещере ещё оставались монеты, и за ними Феодор намеревался вернуться в очень скором времени.

Тот, кто не умеет отдыхать, не умеет и работать. Поэтому Феодор не отправился в путь немедленно, а устроил для команды небольшой пир – предвестие пира настоящего, который ждёт корабельную семью Кривого Купца в стольном граде.

Никто не напивался до состояния свиньи. Матросы, гребцы и дружина получили вина ровно столько, сколько нужно для хорошего настроения и достойного отдыха, и никто не роптал, когда хозяин приказал убирать со столов.

Феодор сидел за этими столами вместе с гребцами и матросами и разбавлял вино водой больше обычного, чтобы сберечь силы для продолжения пира в своей каюте, привилегия, на которую имеет право глава этой семьи и его старшие сыновья: предводители команд. Хотя, Гамба и Антилай – это действительно сыновья, а Волок и Олаф ими так и не стали, несмотря на то, что в этот вечер Феодор дал им ещё один шанс.

Как это водится после обильных возлияний, люди устроили танцы, а затем состязания в борьбе. Феодор снова принял в них участие, и снова боролся один против троих сразу, чтобы дать противникам равные с ним шансы.

Новички команды, раскрыв рты, смотрели, как хозяин опрокидывает соперников ловкими подсечками и подножками, и даже Ираклий и другие горцы, с детства знакомые с секретами борьбы народов Кауказуса, не смогли ничего сделать с тем, кого прозвали Кинтарийским Циклопом, потому что там, где не помогали ловкость и уроки Давида Красивого, Феодор действовал натиском и грубой силой.

Разгорячённый, вспотевший купец предлагал вступить с ним в схватку и Олафу, и Волоку, но снова получил отказ.

Феодор был недоволен. Он, до того, как связался с русами и словенами, привык чувствовать себя самым сильным на корабле, и вот в очередной раз воины-побратимы у него это ощущение украли. Одно слово: наёмники.

– Почему ты молчишь? Или за столом ты не так отважен, как на поле битвы?

Да, они не раз сражались бок о бок с иллирийскими или тунисскими пиратами, но Олаф всё равно не стал его другом. Совместные драки не сплотили их души. Слишком велика была разница между получившим незаконченное образование грамматика купцом и викингом, воспитанным на суровых сагах.

Захмелевший викинг, сдвинув брови, смотрел на замолкшего купца. Постороннему человеку могло бы показаться, что варяг его ненавидит. Но Феодор знал, что такой взгляд для Олафа-руса дело обыденное. Так он смотрит даже на своего побратима.

Привычка философствовать – единственное, что не нравилось Феодору в соотечественниках, от чего он, до появления Гаилая, отдыхал в заморских странствиях. Там, где образование – удел избранных, народ прост и лёгок в общении, а вот в родной Империи на разговоры об этике и эстетики тянет даже возницу. Как когда-то писал один известный человек: «В стольном граде уже нельзя спокойно выпить вина! Виночерпий, пока наполняет ваш кубок, обязательно выскажет своё мнение о природе божественной Троицы».

В школе грамматиков, где дети и заражаются этой болезненной привычкой к долгим разговорам на высокие темы, Феодор старался молчать. Пока другие подростки на практике постигали основы риторики в спорах, сын кинтарийского купца скучал в сторонке, потому что отец с малолетства приучил его к тому, что тот, кто верит в истинного Мессию, должен быть осторожен в словах, пока у власти проклятая Всемогущим Господом династия. Но когда кто-нибудь из мальчишек начинал цитировать Диогена и других ненавистников роскоши и богатства, Феодор не мог стоять в стороне. Не стал он молчать и сейчас.

– Я знаю, что ты имел в виду, – собрался, наконец, с мыслями Кривой Купец, – Ты хотел сказать, что копить деньги – это занятие недостойное мужчины.

– Я не так хорошо знаю вашу речь, но сказал только то, что мыслил! У меня один язык и одна голова, – ответил ему викинг.

Гамба и Антилай не знали языка словенов, поэтому разговор шёл на языке Империи.

– Хорошо. Я тебе отвечу. В деньгах для меня заключается счастье. Чем их больше, тем я счастливее.

– Феодор! А как же.

– Помолчи, Гаилай! Или пойдёшь на корм акулам! – оборвал странствующего историка на полуслове Кривой Купец.

Гаилай замолчал и принял обиженный вид. Неунывающий Волок-ант хлопнул его по плечу и сказал по-словенски:

– Не грусти понапрасну, потешник. Ястреб уж на что знатная птица, но коли два орла сошлись в чистом небе, то не слышно его голоса.

Польщённый таким сравнением Гаилай гордо выпятил грудь.

– А для тебя, викинг? Разве для тебя счастье не в золоте?.. – вернулся к спору Феодор.

Варяг улыбнулся. Его наполовину седые усы казалось, выросли в ширину до ушей. Кинтарийский Циклоп махнул пару раз хмельной головой, и лицо Олафа приняло прежние очертания. Феодор Отважный понял, что сегодня дал маху, и пока варяг собирался с мыслями, добавил в свой кубок воды до самых краёв.

– Феодор, как ты думаешь, почему я пошёл к тебе, хотя остальные купцы платят больше?

– Потому что я, в отличие от них, хорошо плачу не только на словах, – ответил викингу его наниматель.

– Честность – хорошее качество, но не она привлекла меня в тебе. Тем более что когда боги свели нас, ты честно сказал, что пока не разбогатеешь, будешь платить очень мало, – напомнил викинг.

Феодор задумался. Действительно, Олаф-рус появился у него на службе тогда, когда Кинтарийский Циклоп уже расплатился с долгами, сменил дом и корабль, но ещё не имел возможность платить своим людям столько, сколько платят уважаемые купцы. Олаф-рус с его репутацией заработал бы гораздо больше на других судах или в рядах варяжской стражи Империи. Но он выбрал службу у небогатого купца из Кинтарии. Выбрал, и не покинул его даже тогда, когда настал трудный год, и мошна Феодора Отважного опустела, а быстроходная «Лань» ушла в другие руки.

Антилай, предводитель матросов, могучий как боевой слон царей Пенджаба и верный как боевые псы варварских племён, ответил за хозяина.

– Потому что после смерти за службу Феодору Отважному не придётся держать ответ перед Всемогущим Господом! Потому что наш хозяин не занимается работорговлей! Потому что он не обманывает ни тех, у кого покупает, ни тех, кому продаёт, ни тех, кого нанимает! Он не ведёт дел с негодяями и не работает с подлецами! Он не боится схватиться с пиратами, но сам никогда не нанимает пиратов, чтобы справиться с богатым соперником! Слышишь, ты, воин из народа морских разбойников! Наш хозяин – благородный человек! Он не пирует с мерзавцами! Немедленно покинь наш стол, пока я не выволок тебя отсюда за усы!.. Ты молчишь?!.. Ну, тогда, держись!