Вадим Калашов - Хольмганг [сборник litres]

Это была красивая песнь.

Мир был молод, как жена счастливца, и ещё не знал ни сказателя Флоси Среброголосого, ни его учителя Эгиля Чернобрового, ни даже скальда Марви Древнего, когда могучие асы подняли из пучин вод Остров Гордости. Эту песнь мне спел сам Один, пока я спал на драккаре, проплывавшем мимо Острова Гордости. Этой музыке меня научили феи моря, когда мой драккар встал на стоянку рядом с Островом Гордости. И никто, кроме меня, не знает историю Гордого Острова. Лгал тот, кто до этого сказывал историю Гордого Острова. Лгал тот, кто до этого пел песни о Гордом Острове. А я не лгу, потому что говорил с самим Одином.

Вчера один я и всемогущий Один знали правду о Гордом Острове, но сегодня тайна откроется и вам. А завтра, если буря не тронет нашего паруса, а скалы не поцелуют днища драккара, вы разнесёте мою весть от края и до края Срединного Мира.

Случилось так, что конунг варгов Кайниф вздумал выяснить, кто более великий боец в смертельном поединке с ярлом бернов Нуганриком.

Это сейчас словом «варг» и словом «волк» разные народы называют одних зверей, а тогда варги были не просто волки, а настоящие гиганты. Они ходили в больших стаях и правили страной снежных равнин, которую моя мать называла тундрой, и возглавляли эти стаи свирепые вожаки. Но всё изменилось, когда любвеобильный Локки ради плотских радостей стал зверем. И тогда родился великий варг Кайниф. Он подчинил себя остальных вожаков и объявил себя верховным конунгом.

Это сейчас словом «берн» и словом «медведь» разные народы называют одних зверей, а тогда берны были столь могучи, что, дабы не вызвать лишний раз их гнев, даже северные люди не звали их настоящим именем. Берны не любили большие стаи и жили в густых лесах поодиночке, но везде, где был бессилен тинг – собрание всех свободных, подчинялись назначенному им богами ярлу Нуганрику. Зверю, мощь которого заключалась в тайне рождения. Тайне, начало которой положил всё тот же вездесущий и любвеобильный бог Локки.

И берны, и варги жили в согласии друг с другом и с великими и могучими асами, пока в голову Одина не пришла мысль, что если эти два народа объединятся с вечными врагами асов ётунами – жестокими и злыми великанами, то могуществу богов не устоять.

Все вы знаете, как боги избавили землю от Мировой Змеи, что нынче опоясала океан. Имя её Митгард, или Ёрмунгард, как её называют какие-то племена, дабы не путать с именем Срединного Мира. Все вы знаете, как с третьей попытки был посажен на нерушимую цепь Глейпнир неукротимый волк Фенрир – другой отпрыск Локки от злой великанши. И только лжец скажет, что не вздрогнул от страха, когда мальчиком услышал первый раз легенду о том, как асы прогнали в Страну Мёртвых сестру Фенрира и Ёрмунгард, ужасную Хель – полуженщину-полумертвеца. Но даже старые скальды забыли, как асы избавились от конунга варгов Кайнифа и ярла бернов Нуганрика, а некоторые даже не помнят, что они существовали. Но я помню. Помню, что мне сказал Один, пока я спал на палубе драккара, проплывавшего мимо Гордого Острова. Помню и хочу, чтобы запомнили все вы.

По приказу Одина мелкие звери снежных равнин стали повторять за ярлом бернов слова, которых он никогда не говорил, а птицы лесов передавали исходившие от конунга варгов слухи, которые он, как ни странно, никогда не распускал. Плохие слова касались детей Кайнифа, а гнусные слухи жены Нуганрика. Разумеется, не прошло и трёх дней, как оскорблённый конунг варгов послал вызов ярлу бернов и был сильно удивлён, когда приглашение на хольмганг от не находившего себе места предводителя лесных зверей пришло первым.

– Мои хирдманы никогда не искали ссоры с твоими бондами. Мы никогда не ходили друг на друга войной. Мой дом всегда был твоим, а в твоём я чувствовал себя как дома. И ты не забыл, что у нас разные матери, но один отец? – бросил в лицо Нуганрику конунг варгов.

– Да, это так, и я ничего не забыл, – отвечал ему ярл бернов.

– Так почему ты позволил себе так плохо говорить о моих детях?! Детях, называвших тебя дядей и любивших почти как родного отца! – не смог удержаться от крика великий Кайниф.

– Я любил каждого твоего щенка сильнее, чем дождь любит землю, а луна звёзды. И я люблю их до сих пор, несмотря на то, что их отец, зверь, с которым у нас только матери разные, осмелился сказать о матери моих малышей такое, что стесняются брякнуть кузнецы, попадая по пальцам молотом! – огрызнулся могучий Нуганрик.

– Подлый лжец! Признайся, что в твоих словах нет правды, и отправляйся в свои древние леса чесать спину о ели и сосны! Или не вини меня в крови, что сейчас прольётся! – попытался угрожать Кайниф.

– Это ты подлый лжец! Это в твоих словах нет правды! Ступай в свои бескрайние снега воровать ягель у оленей! Или не вини меня в дырах, что сейчас покроют твою шкуру! – ответил на угрозу Нуганрик.

И после таких слов другие слова стали лишними. Два могучих зверя замолкли, и заговорило их оружие.

Нуганрик сражался копьём «Змея Леса». На его древко ушёл трёхсотлетний ясень, а наконечник ковали лучшие кузнецы страны бернов сорок лет и сорок зим. Всё это время сорок колдунов из страны людей держали железо горячим, а силы кузнецов свежими.

Кайниф был необычным варгом, поэтому мог стоять подобно противнику на двух ногах. Он был необычным варгом, но всё равно ничего не мог взять пальцами, поэтому его копьё к передним лапам привязали крепкой верёвкой. Древко было меньше древка Нуганрика, но волей одного чёрного колдуна душа другого навечно поселилась в наконечнике. «Змея Страха» звали это копьё, потому что свист его навевал тоску и ужас на любого противника. А кто хоть раз испил хмель победы, знает, что страх – верный путь к поражению.

Но не таким бойцом был Нуганрик, чтобы поддаться колдовскому страху, и не таким бойцом был Кайниф, чтобы испугаться преимуществ противника. А потому вновь и вновь сходились два зверя на поле хольмганга, и не было победы ни одному, ни второму.

Их ясеневые змеи летали над землёй подобно ласточкам, что предчувствуют дождь, и неустанно жалили щиты и брони. Но стоило языку Змеи Леса проникнуть под кольчугу Кайнифа, как дикий ветер поднимал столбы снега в тундре, и раны конунга варгов затягивались. А стоило Змее Страха ранить плоть Нуганрика, густые леса начинали шуметь, и исчезала кровь с шерсти бернского ярла.

И вот не осталось щитов ни у первого, ни у второго хольмгангера. И отошли в сторону молодые берны. И отползли назад юные варги. Их предводители сошлись один на один, без щитоносцев, и земля застонала от их поступи.

Сорок лет и сорок зим сражались два зверя-хольмгангера, но ни первый, ни второй не чувствовал на губах хмель победы. Сорок весен и сорок осеней дрались они древками из ясеня, но ни первый, ни второй не слышали злую песнь поражения. И тогда опустил копьё конунг варгов и спросил помощи у всемогущего одноглазого Одина. Но прежде опустил копьё ярл бернов и спросил помощи всемогущего повелителя Асгарда.