Александр Зиборов - Оазис Чёрного джинна и другие волшебные восточные сказки

Ходжа Сафар заснул на ложе, которое я ему уступил, а я пишу в полночной тишине при свете серебряного светильника. Завтра утром смиренно выскажу ему свою просьбу, удержать себя не смогу. Пусть забирает себе оазис, пещеру со всем добром и богатствами… Я готов отдать всё, лишь бы вырваться из плена. Согласится ли благородный дервиш на добровольное заточение здесь?.. Если отвергнет, то я настаивать не стану. Да и разве можно уговаривать кого-либо по доброй воли сесть в тюрьму? Пусть даже ею будет такой оазис! Нет, ни за что!.."

+ + +

"Счастливого пути тебе, Шакар сын Хамдама, благополучия и процветания! Велики были твои грехи, но ты искупил свою вину перед Создателем и я не сужу тебя, ибо тоже грешен.

Я, Ходжа Сафар, скоро умру, ибо чувствую приближение Азраиля – ангела смерти. Он уже проверяет остроту своего меча. Но подожди, обрыватель нити жизни, дай мне докончить эти строчки! Дни мои были сочтены, когда мой многомудрый наставник ибн-Хазр направил меня сюда, дав мне свой посох и подсказав возможность совершения богоугодного дела: дабы я принял на себя заклятье Чёрного джинна и вернул свободу несчастному человеку.

Я намеренно хвалил сад и пещеру, восторгался собранным богатством, которое на самом деле мне совершенно не нужно, как богатства всего мира. Умолчал про свою настоящую цель, дабы облегчить душевные муки несчастного человека: пусть пребывает в уверенности, что я рад владеть всем этим, и живёт спокойно.

Я вручил ему свой магический посох. Мне он больше уже не был нужен. С этим посохом нигде не заблудишься – он всегда укажет верный путь. Даже в самом пустынном месте с ним не останешься без еды и питья: стоит воткнуть посох в землю, как тут же в на нём появляются три стебля, на одном из которых вырастает сочный арбуз, на другом – сладкая дыня, а на третьем – янтарная гроздь винограда. Никто из лиходеев не обидит имеющего такой посох – он отведёт глаза их, они ничего не увидят. Ежели кинется дикий зверь, то из посоха грянет молния и стегнёт так, что тому придётся пускаться наутёк со всех ног, если, конечно, остался цел.

Шакар сын Хамдама долго благодарил меня со слезами на глазах, сердечно обнимал, кланялся, несколько раз возвращался. И, наконец, пошёл через пески, такыры, барханы – за горизонт. Пошёл к людям, свободе. Ушёл от меня навсегда.

А я остался, думая о Шакаре сыне Хамдама, мысленно желая ему счастья. Суждено ли ему встретиться с Дуньё, Юсуфом – это знает лишь Создатель.

Только через два дня после ухода Шакара сына Хамдама, я заметил, что он забыл рукопись, в коей изложил историю своей жизни. Столь велика была его радость расставания с этим местом, которое было ему узилищем…

Дрожит, слабеет моя рука. Продолжу писать, когда наберусь сил, если это позволит мне ангел смерти Азраиль…"

+ + +

Дочитав рукопись, Саид понял, что перед ним лежит на смертном одре вовсе не Шакар сын Хамдама, как он думал поначалу, а великодушный Ходжа Сафар, направленный сюда мудрым ибн-Хазром.

С этого дня забот у Саида прибавилось: он трудился у нового родника. Тот был куда полноводнее первого, но его воды уходили в трещины, питая влагой лишь небольшой участок земли. Саид заполнил трещины камнями и глиной и направил ручей в прокопанные канавки. Рядом с ними посадил различные деревья, кустарники, растения. Сад увеличился вдвое.

От каждодневного труда крепли его мускулы, плечи стали такими широкими, что им бы мог позавидовать иной силач. Сам того не заметив, Саид вырос и был уже не мальчиком, а крепким и красивым юношей.

Несмотря на минувшие годы, память о людях не слабела: он часто вспоминал своих родителей, сестрёнок. Ничто в такие минуты не радовало его: ни прекрасные плодоносные сады, что он насадил, ни струящиеся прохладные воды родников, ни озерца, ни глиняные изделия, которые он теперь лепил с неподражаемым искусством, ни синева небес, ни щебетание птах… И сны ему снились о родных местах, друзьях.

Стараясь не поддаваться унынию, Саид стремился как можно больше времени находиться за работой…

…Он лепил узкогорлые кувшины, когда услышал весёлый девичий смех и вскочил с криком:

– Люди, люди!

В воздухе он увидел летящих прекрасных пери. Среди них он разглядел и ту, что некогда подарила ему караван. Рванулся было к ней, но сразу же остановился: ведь она обязательно спросит, что он сделал с её подарком, а какой он может дать ответ? Что скажет, чем оправдается? Эх!..

Понурился Саид, сел и голову опустил, руками её обхватил, едва удерживая горючие слёзы… Тут почувствовал, кто-то коснулся его плеча. Поднял голову и увидел пери Мехрнигор.

– Вижу, Саид, ты многое понял, – сказала волшебница, – но не стану тебя укорять – дело прошлое. Не горюй, ты вернёшься домой. Вот это перо доведёт тебя до родных мест, а захочешь сюда назад воротиться – брось его перед собой, оно тебя обратно приведёт. Больше мы с тобой никогда не увидимся. Прощай! Будь счастлив и удачлив!

Сказала так и улетела.

– Спасибо тебе, прекрасная и добрая пери! – только и успел крикнуть ей вдогонку юноша.

Сразу же принялся готовиться в путь, но вспомнил о песках, о том, как едва не погиб в них, и опечалился. "Как же я сумею перейти через них? – подумал он. – Мне это не по силам. Неужели обманула пери? Нет, быть того не может! Да и у меня имеется волшебное перо – оно укажет правильную дорогу".

Саид принял неуклонное решение завтра же отправиться в путь.

– А там пускай будет то, что будет! – сказал он сам себе.

Наутро он проснулся от сильного рёва верблюдов.

Вскочил с постели – смотрит, а перед ним целый караван, только людей нет, ни одного. Вокруг обежал, всё осмотрел – нет никого. Не станут же они от него прятаться, какой им в этом резон?

Освободил верблюдов от ноши и стал ждать: может, хозяева ещё подойдут, всякое ведь бывает? Долго ждал – никто не явился.

– Наверное, люди погибли после самума или в песках заблудились: еда и вода кончились, все погибли, а верблюды сюда прибрели. Они-то выносливые, не то что люди, – размышлял мальчик. – Или это пери Мехрнигор их мне подарила? Не зря же она пообещала, что я вернусь домой.

Повеселел Саид, принялся перетаскивать товары в пещеру. "Мне они незачем, – решил он, – опять разбойники встретятся – ограбят".

Нагрузил верблюдов подарками для родных, которые отобрал из тех сокровищ, что находились в пещере, а также своими хумами, в которых вода в самый знойный день оставалась прохладной. Лепил их юноша из отборной глины, добавляя особую солому и тополиный пух. Оттого сосуды пропускали сквозь свои мельчайшие поры воду, как бы потея, и вода в них не нагревалась, оставалась всегда холодной.

– Отцу покажу, – с гордостью сказал Саид, – он никогда таких не делал. Вот обрадуется, что я теперь владею гончарным мастерством.