Татьяна Филатова - Бабки

– Я думала только в такой глубинке, как наше захолустье, Бога почитают, – сказала Ягарья.

– Отец всегда в Бога верил и мне веру прививал.

– Вот что я тебе скажу, Анастасия Петровна из Челябинска, живи у нас, коль справишься с обязанностями. Семья у нас сплочённая, клоков и ссор не потерплю. Делить нам здесь нечего: все общее, как и работа. Никто не отлынивает. Оттого и живем хорошо, может даже получше, чем люди в Гобиках. Птица у нас не хворает, коровы молоко исправно дают, дождик поливает, когда нужно, а волки, медведи обходят нас стороною – умные звери, ничего не скажешь… Но каждая из нас знает свою работу.

– Я не чураюсь работы, – сказала Настя, – не думайте, что я неженка городская. Да, росла я в доме не в таком, в детстве даже гувернантка была: папенька старался. Но уже после тридцатого года, когда он пошел работать на завод, всю работу по дому взяла на себя я.

Таня, сидевшая рядом, завороженно слушала рассказ Анастасии. Старый рябой кот Васька запрыгнул ей на колени и принялся мурчать. Затем, принюхавшись к ее соседке, с интересом перелез к ней. Настя погладила кота.

– Ты ему нравишься, – заулыбалась Таня.

– Я очень люблю зверей, – ответила Настя.

– Настасья, – строгим голосом сказала Ягарья, – но ты же знаешь еще одно наше условие, не так ли?

Настя остановила взгляд на Павловне, бросив гладить Ваську.

– Ты поняла, о чем я толкую? Никакого замужества. Мы другие. Мы отличаемся от того мира. Твоя мать выбрала его, и чем она поплатилась? Жизнью. Тот мир не принимает нас, и ты это почувствовала, раз приехала к нам из такой дали. Чем ближе мы друг ко другу, тем сильнее мы. Здесь мы учимся, как развить то, что нам дано природой. У кого-то умения схожи, у кого-то, как например, у Маруси, совершенно особенные. И там, за пределами нашего леса, нашего поселения, жизни нам нет. Если ты удумаешь сбежать, как сбежала когда-то Ольга, ты опозоришь нас, потому что мы принимаем тебя. Готова ли ты пойти на это?

Все уставились на Настю, даже девчонки младшие умолкли. Необычные карие ее глаза были не по возрасту серьезными.

– Я одна осталась, – наконец сказала она. – У меня никого нет. У меня есть кое-какие отцовские сбережения, но одной мне их надолго не хватит. Я согласна со всеми вашими условиями. Замуж не пойду, даю слово. Да и у вас тут, поди, и парней-то нет, – она улыбнулась.

– Добро… а сбережения ты свои прибереги, – добавила Павловна. – Коль остаешься с нами, мы тебя прокормим. А там видно будет. Ты лучше скажи, что умеешь делать?

– В каком смысле? Рассказать о моих особенностях?..

– Здесь это не особенности, здесь это норма, – махнула рукой Ягарья. – Я сходу, как только ты зашла, поняла, что глаза у тебя мамкины, и пользоваться ими ты уже научилась. Ты лучше расскажи, картошку копать умеешь?

Все засмеялись.

– Я быстро учусь, – улыбнулась в ответ Настасья.

Ужин был окончен. Ягарья поручила Тане поселить Анастасию в один из домов, но не в тот, где жила сама Павловна.

– А какое особое умение у Маруси? – спросила Настя, когда они с Татьяной готовили ей постель.

– Словами это лучше не описывать, – ответила девушка. – Если время придет, она покажет. Но никто из нас так не умеет.

– Даже Ягарья Павловна? Даже самая старенькая старушка?..

– Баба Феня? – рассмеялась Таня. – Я даже не хочу себе представлять, как бы баба Феня сделала так же, как и Маруся. Бог с ней, с Машкой. Она хоть и старше меня, умом Бог ее обделил немножко. Оттого Ягарья ей и не разрешает дар свой использовать, чтобы не сгинуть ненароком. Ну да ладно. Там банька готова. Ты, поди, с дороги-то помыться хотела бы?

– Очень хочу, – ответила Настя.

Татьяна провела ее в баню, а сама в свой дом пошла. Но Настя одна там не осталась: мамаши с девчонками своими мылись да с новой девицей знакомились. У каждого был свой день для бани, и никто никогда не пропускал свой черед.

На следующее утро Настасья вышла во двор в коричневых штанах и рубахе, волосы заплела в две толстые косы.

– Это что такое? – спросила ее Галина Степановна, разглядывая девушку сверху донизу.

– Рабочие брюки, – непонимающе ответила Настя.

Степановна вопрошающе посмотрела в сторону, где стояла Павловна, но та лишь кивнула в ответ, что говорило о том, что придираться к одежде Першаковой не стоит. Поняв, в чем дело, Настя добавила:

– Так намного удобнее работать. В Челябинске женщины, что работают на заводах, все так ходят. А здесь вокруг лес, нас никто не видит.

– Бог видит, – недовольно буркнула Галина Степановна и пошла на кухню.

– Не серчай на нее, – сказала Ягарья, подходя к Насте. – Галина Степановна хоть и строгая женщина, но добрая. Просто ей надо привыкнуть к тебе. Ее очень задело, когда твоя мать уехала с твоим отцом. Нас всех это сильно огорчило… Только кто-то смог пережить эту боль, а она – нет.

– Они были близки?

– Не совсем. Я с Ольгой росла бок о бок с того самого времени, как попала сюда, с пятнадцати лет. Степановна тогда уже дочку растила, рано мамкой она стала. В год, когда твоя мама уехала, Степановна хотела, чтобы черед родить ребеночка выпал ее дочери. Ей тогда было восемнадцать, а нам с Олей уж по двадцать четыре года. Я не видела себя матерью, я не хотела этого. Жребий пал на Ольгу, и она уехала. Навсегда. А дочке Степановны так и не выпало счастье родить. Степановна винила твою маму. Говорила, мол, если бы тогда ее молодая Светка обрюхатилась, родила бы девку, да ширился бы род наш, ведьмин, – Павловна рассмеялась. – А Олька год украла и приплод в усадьбу нашу не принесла. Бестолковая, в общем.

– А что с ее Светой сталось? – спросила Настя.

– А ничего, – улыбнулась Ягарья, – вон, приглядись, в конце огорода толстая-толстая тетка, еле наклоняется – это и есть Светка!

– А почему нет совсем маленьких деток? – спросила Настя. – Я видела много девочек, но все они старше трех лет.

– Вот что я тебе скажу, Настасья Петровна, – серьезно сказала Павловна, – война грядет. Война страшная и длинная. Зачем деток на погибель рожать? Что я потом буду делать с мамками безутешными? Да, среди нас целительницы есть, есть и те, кто может оберег сделать или защиту какую. Но, когда лед на реке идет, он все сметает на своем пути. Несчастные те, кто родят в ближайшие годы… Ой несчастные.

– Вы точно знаете, что война будет?

– Не надо «выкать», голубушка. Мы тут все родные, кто кому мать, кто кому сестра, кто кому крестная или тетка названная.

– Так точно знаешь, Павловна? – не унималась Настя.

– Ох, Настя, к моему большому огорчению, точно. Не скажу дня пока. Но скоро. Может, и зря ты приехала. Мы на пороге, можно сказать, недруга. Рядом совсем. Челябинск далеко очень, даст Бог, минует его зло. Вот увидишь, туда спасаться побегут люди, а ты оттуда к нам приехала…