Виктория Авеярд - Стеклянный меч [litres]

«Командование». Загадочные слова Фарли звучат в моих ушах. Она не объяснила, что имеет в виду, но ситуация становится чуть яснее. Я никогда не слышала о Красных генералах, однако не подаю и виду. Гости не знают, насколько я осведомлена. Судя по тому, как разговаривают со мной близнецы, они считают меня важной персоной, у которой есть власть над Алой гвардией. «Хотя я едва властна над собой».

– Мы заключаем союзы с подобными группами и подразделениями в разных странах на всем континенте, создавая сложную сеть, похожую на спицы колеса. Республика – это ось, – говорит Раш, сверля меня взглядом. – Мы предлагаем любому из ваших Непримиримых право свободного прохода туда, где их ожидают защита и свобода. Им не нужно сражаться, им нужно только жить, и жить на воле. Вот каково наше предложение.

Мое сердце бешено бьется. «Вам нужно только жить». Сколько раз я об этом мечтала? И не сосчитаешь. Даже дома, в Подпорах, когда считала себя чудовищно нормальной, когда была ничем. Я всего лишь хотела жить. Подпоры дали мне понять, какую редкую ценность представляет собой обычная жизнь. Но там я усвоила еще кое-что, гораздо более полезный урок. «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке».

– И что вы просите взамен? – негромко спрашиваю я, хотя и боюсь ответа.

Раш и Тахир обмениваются многозначительным взглядом. Прищурившись, они как будто беззвучно переговариваются. Не сомневаюсь, братья умеют общаться без слов, нашептывая друг другу мысли, как делала Элара.

– Премьер Дэвидсон просит, чтобы вы сопровождали эвакуированных, – говорят они хором.

«Просит». Так не бывает.

– Вы вдохновляете людей, от вас будет много пользы в предстоящей войне.

«Им не нужно драться». Я могла и догадаться, что это не относится ко мне.

– Вы получите собственный отряд, из Непримиримых, которых выберете лично…

«Король новокровок взойдет на трон, который ты ему выстроишь».

Несколько дней назад это сказала Кэмерон, которую я вынудила присоединиться к нам. Теперь я понимаю, как она себя чувствовала и какая ужасная правда заключена в ее словах.

– Только Непримиримые? – спрашиваю я, решительно вставая. – Только новокровки? Расскажите мне, как устроена жизнь в вашей республике. Вы свергли Серебряных господ, просто чтобы заменить их новыми?

Братья продолжают сидеть, внимательно глядя на меня.

– Вы неверно поняли нас, – отвечает Тахир и касается шрама у себя под левым глазом. – Мы – такие же, как вы, Мэра Бэрроу. Мы страдали из-за этого и теперь хотим, чтобы жертв больше не было. Мы предлагаем убежище людям с мутацией. В первую очередь вам.

«Лжецы. Оба». Это не убежище, а очередная сцена, на которой я буду давать представление.

– Мне и здесь неплохо.

Я перехватываю взгляд здорового глаза полковника. Тот перестает хмуриться.

– Я не сбегу. Только не сейчас. Есть вещи, которые нужно уладить здесь. Проблемы Красных, в которые вам не надо влезать. Можете забрать новокровок, которые пожелают поехать с вами, но я останусь. А если попробуете меня принудить, я изжарю вас обоих. Мне плевать на цвет вашей крови и вашу так называемую свободу. Скажите своему вожаку, что обещаниями меня не купишь.

– А как насчет действий? – спрашивает Раш, приподняв безупречную бровь. – Тогда вы примете нашу сторону?

Я уже ступала на этот путь. Королями, как бы они себя ни называли, я сыта по горло. Но если плюнуть в лицо близнецам, это ни к чему не приведет, поэтому я просто жму плечами.

– Когда я увижу действия, тогда подумаю.

Усмехнувшись, я поворачиваюсь к двери.

– Принесите мне голову Мэйвена Калора, и тогда ваш премьер сможет вытирать об меня ноги.

От слова Тахира я леденею.

– Ты убила волчицу. Волчонка убить нетрудно.

Я быстрым шагом выхожу из командного центра.

– Странно, мисс Бэрроу.

– Что? – рычу я, повернувшись к полковнику.

Он никак не оставит меня в покое. Но внезапно на его бесхитростном лице я читаю нечто вроде понимания.

Меньше всего я ожидала, что он поймет.

– Вы привезли столько новых последователей, но потеряли тех, с кем ушли отсюда. – Подняв бровь, полковник прислоняется к холодной и сырой стене коридора. – Деревенский мальчишка, ваш принц и моя дочь – все они, кажется, избегают вас. Ну и, конечно, ваш брат…

Я быстро делаю шаг к нему, и он испуганно замолкает.

– Мои соболезнования, – негромко произносит полковник после долгого молчания. – Нелегко терять близких родственников.

Я вспоминаю фотографию в комнате. У него были вторая дочь и жена. Два человека, которых здесь нет.

– Нам всем нужно время, – говорю я, надеясь, что этого достаточно.

– Не тяните слишком долго. Не позволяйте людям чересчур задумываться о ваших грехах.

Я не нахожу в себе силы возразить, поскольку он прав. Я отпугнула тех, кто был ближе всего ко мне, и показала им, какое чудовище кроется в моей душе.

– А что за проблема, которую вы упомянули? – продолжает полковник. – Мне нужно об этом знать?

По пути сюда я заявила Кэлу, что собираюсь на север. Отчасти это было сказано в гневе, из желания что-то ему доказать. Отчасти потому, что мне надоело делать неверный выбор. Потому что я слишком долго ждала.

– Несколько дней назад мы перехватили военный приказ. Первый детский легион отправляют в Чок. – У меня обрывается дыхание, когда я вспоминаю слова Ады. – Это будет бойня. Им не дадут сидеть в окопах и поведут прямо на огневой рубеж. Пять тысяч подростков, и всех перебьют.

– Новокровки? – уточняет полковник.

Я качаю головой.

– Не знаю.

Он кладет руку на пистолет, выпрямляет спину и сплевывает на пол.

– Что ж, командование и правда велело мне помогать вам. Давайте наконец вместе сделаем что-нибудь полезное.

В лазарете тихо. Здесь удобно ждать. Саре позволили покинуть казарму, отведенную для Серебряных, и она быстро излечила раненых. Теперь все койки пусты, кроме одной. Я лежу на боку, глядя в длинное окно. Обманчиво синее небо вылиняло до стального серого цвета. Может быть, приближается еще одна гроза, ну или у меня потемнело в глазах. Я уже больше не могу видеть солнечный свет. Простыни мягкие, изношенные от частых стирок, и я подавляю желание натянуть одеяло на голову. Как будто это отгонит подступающие воспоминания, каждое из которых неумолимо, словно железная волна. Последняя секунда жизни Шейда – расширенные глаза, протянутая ко мне рука… и из груди хлещет кровь. Он вернулся, чтобы спасти меня, и погиб. Я чувствую себя так же, как много месяцев назад, когда пряталась в лесу, не в силах смотреть на Гизу и ее переломанные пальцы. Теперь мне нестерпима мысль о том, чтобы вернуться к родным и увидеть брешь, которую пробила в их душах смерть Шейда. Они, несомненно, гадают, где я – девушка, которая стоила им сына.