Геннадий Башунов - Могильщик. Цена покоя

Не-Карпре паскудно ухмыльнулся в ответ и, швырнув на стол монету, ушёл.

И только через пару минут Шамке обнаружил, что вместе с проклятым могильщиком исчез и тот парень со шрамом на подбородке.

***

Тот, кого когда-то называли Карпре, проснулся посреди ночи и сам не понял, от чего. Он какое-то время вслушивался в потрескивающий костёр и звуки ночного леса, но, так и не поняв причины своего пробуждения, зевнул и повернулся на бок. И вот тут-то он и увидел силуэт человека, сидящего рядом.

– У меня ничего нет, – быстро сказал не-Карпре. – Только горсть пшена и пара сухарей. Клянусь.

– Мне ничего не нужно, – ответил человек.

Незнакомец склонился к костру, и тот, кто когда-то звался Карпре, узнал его. Это был тот парень, что дремал в «Чёрной иве».

– Пришёл погреться у костра? – нервно хихикнул не-Карпре.

– Нет. – Шрамолицый подсел к могильщику поближе. – Ты знаешь, что такое Сердце Озера? Я спрашиваю тебя не про вшивый город, который построили беглецы после войны. Не про одноимённый остров и даже не про одноимённый старый город. Я про артефакт, который, как это ни странно, тоже называется Сердце Озера?

– Теперь я знаю, что у тамошних жителей очень плохо с фантазией, – пробормотал не-Карпре.

– Я задал вопрос.

Незнакомец проговорил эту фразу будничным тоном, но что-то неведомое, неслышимое в его словах внушало такой ужас и желание подчиняться, что того, кто когда-то был могильщиком, затрясло. Он знал про Сердце Озера. А вот Карпре – нет. А ему нужно скрывать свою истинную личность. И тот факт, что именно Око является его целью.

– Я слышал легенды, что это…

– Легенды – старое говно, – перебил его незнакомец. – На самом деле, в камне запечатано Никогда-Не-Закрывающееся-Око. Ты знаешь, почему оно так называется?

Того, кто когда-то был Карпре затрясло. Он знал об этом. Вот только откуда это знает бродяга из «Чёрной ивы»?

– Нет.

– Его вырвали из головы Низвергнутого, когда тот погиб. У глаза не осталось век, и теперь он никогда не закрывается. Ты прав, с фантазией у тамошних очень туго. Если встать напротив, начинает казаться, будто Око смотрит прямо тебе в душу.

– Это всё, конечно, очень интересно, вот только…

– При чём тут ты? Притом, могильщик. Ни ты, ни какой другой ублюдок из вашей блядской породы не должны проникнуть в центр города и достать Сердце Озера. Понял меня?

Тот, кто когда-то звался Карпре, не успел отреагировать, хотя рефлексы у него были нечеловеческие. Шрамолицый схватил его за голову, несмотря на яростное сопротивление, оттащил на пару шагов к дороге и одним мощным ударом расколол голову могильщика о плиту.

– Ни один, – сказал он и зашагал прочь.

Тот, кто когда-то был Карпре какое-то время спокойно лежал. Он не дышал, его сердце не билось, а выпученные глаза неподвижно пялились в звёздное небо. Но он оставался жив.

Спустя долгие пару часов тот, кого когда-то звали Карпре, убедился, что незнакомец больше не вернётся. Он закрыл глаза и, зашипев от напряжения, принялся втягивать кровь в свои жилы, а мозги – в череп, затем сращивать кости и кожу. Когда раны зажили, он зашипел ещё раз: гнойник на его груди и животе сильно вырос, и боль была жестокой. Сев, не-Карпре, поглядел вслед незнакомцу.

– Да кто ты, блядь, такой? – спросил он в пустоту.

– Ждать нас до заката, – отдавал Альх распоряжения Свирге. – Если не появимся к этому времени, уходите. Если Велион вернётся один... – купец нервно хрустнул пальцами. – Вернётся один, всё одно заплатите ему десять крон. Деньги я оставляю здесь.

– Мне не нужны твои деньги, – сухо сказал Велион, закидывая рюкзак за плечи и надевая перчатки.

Альх пожал плечами, подошёл к своим седельным сумкам, лежащим сейчас на телеге, и какое-то время ковырялся с ними. Наконец, он вытащил пять золотых монет достоинством в две кроны каждая.

– Если умру, заберёшь. Так ведь вы делаете? Так ты не рискуешь лишиться головы от рук Свирге, который может решить, что ты пришил меня специально. В этом причина?

– Мне просто не нужны твои деньги, купец. Вот в чём причина.

– Если бы он был на такое способен, не бросился бы в драку, – добавил начальник стражи.

– Плевать я на всё хотел. Я обещал тебе деньги за то, что ты отведёшь меня на могильник, я тебе их отдам. – Купец зло посмотрел на могильщика и перевёл взгляд на раненого стражника. – Это, кстати, мои почти что последние деньги. Если я не вернусь, продашь все товары на рынке. Попытайся заработать хотя бы на оплату своей работы и подарки семьям погибших. Если что-то останется, отдашь моей жене.

Свирге нервно кивнул и, мельком глянув на могильщика, зачем-то кивнул ещё раз.

– Пошли, – сказал купец.

– Пошли, – пожал плечами могильщик.

Солнце едва взошло, и было по-настоящему прохладно, хотя всю неделю жара стояла совсем не апрельская. Всю еду и воду могильщик нёс сам в своём рюкзаке, куда он надеялся набрать ещё немного хабара. Купец шёл налегке, на его поясе висела только баклажка с водой. Велион полагал, что так будет проще и безопасней. И меньше вероятность того, что съестное погибнет вместе с купцом. Альх был прав: он действительно не собирался возвращаться в одиночку. Да, могильщик спас их, но людская благодарность часто заканчивалась на том моменте, когда на кону оказывались деньги. А деньги немаленькие, ему хватит прожить год, ни в чём себе не отказывая, если не больше. Или, скорее, отложить на откуп Костлявой, а самому продолжить грабить другие могильники, чтобы не расслабляться.

Вечером обоз остановился у развилки, ровно в том месте, где новый тракт отходил от старого. Ближе к Эзмилу возницы подъезжать отказались наотрез. До могильника оставалось добрые полторы мили, но Велион предполагал пройти их довольно быстро: тракт хорошо сохранился, а по утренней прохладе хорошо шагал даже пузатый Альх.

Правда, через пару сотен ярдов они наткнулись на череду разбитых плит: дорогу, судя по следам инструмента, пытались разобрать. Безуспешно, конечно же. Видимо, люди, обитающие неподалёку, решили приспособить бесхозные дорожные плиты для своих нужд или, быть может, для нового тракта, но плотно пригнанные друг к другу камни пять на три фута, да ещё и в фут толщиной, им не поддались. Чтобы разобрать имперскую дорогу требовались имперская же организация и ресурсы, но ни того, ни другого в последнее время не осталось нигде в этом мире.

Обочины тракта густо поросли деревьями и кустарником, кое-где растительность приближалась к нему вплотную. Но примерно за милю до стен Эзмила дикий лес буквально упёрся в невысокую каменную кладку, а за ней последовали идеально ровные ряды искусственных насаждений, перемежающиеся дорожками, прямоте которых позавидовала бы любая новая дорога. Кому понадобилось высаживать так обычные берёзы, клёны и осины, могильщик не совсем понимал, но он видел и не такие диковины. Альх и вовсе принялся недоумённо качать головой и что-то бормотать себе под нос.