Геннадий Башунов - Могильщик. Цена покоя

– И вы уже нашли того, кто поведёт лучших людей за собой? – хмыкнул Олистер, кивая в сторону Валлая.

– Да.

– То есть лучшие люди страны под предводительством человека, фактически, выигравшего Гризбунгу битву за престол, пойдут убивать нищих бродяг?

– Да.

Олистер расхохотался. Да и Валлаю стало смешно от этих слов. Он даже пьяный не смог бы выдумать такого бреда, а он уже едва ворочал языком, и в глазах начинало двоиться. И, тем не менее, это происходит на самом деле, не в пьяном бреду и не в глупом сне.

– Боги, – буквально простонал герцог, отсмеявшись. – Скажи хоть, зачем вам это?

– Могу только сказать, что если этого не сделать, нам грозят вещи гораздо хуже, чем бунт и возвращение Шератли, – сумрачно ответил Настоятель. – И не только нам. Не пытайся давить на меня, ваша светлость, я и вправду не могу об этом говорить. Да и знаю далеко не всё.

– Ладно, пускай. Но, скажи, неужели у храма Единого нет денег, чтобы заплатить за это дело не простым головорезам, а благородным людям? Ведь есть, и это глупо отрицать.

– Когда храмам требуется помощь паствы, они за этой помощью обращаются, – жёстко сказал жрец и указал на идол, висящий на шее герцога – фигурку, прячущую лицо в ладонях. Это было второе популярное изображение Единого. – И паства не спрашивает о причинах и не думает о размерах этой помощи, паства просто помогает. По крайней мере, так должно быть.

Олистер сузил глаза и склонился к жрецу.

– Я знал твою мать, щенок, – процедил он, делая ударение на слове «знал», – не стоит со мной так разговаривать.

На этот раз Настоятель не повёл и бровью.

– Если вашей светлости будет интересно знать, именно моя мать начала это дело и хочет его закончить. Любыми способами. Она послала меня к вашей светлости. И она выбрала Валлая на место предводителя нашего святого войска.

Лицо герцога буквально за один миг приобрело благодушное выражение.

– Мне это известно. И я дам людей. Но только потому что и я, и многие другие действительно уважаем Аклавию, и потому что в бой их поведёт он. – Олистер допил вино и тяжело поставил бокал на стол. – А теперь уходите. И тебя, жрец, я не хочу больше видеть в моём доме. Что же до тебя, Бычара, моя дверь всегда распахнута. Друг короля – мой друг, и так будет всегда.

Валлай тяжело встал из-за стола, поклонился, едва не упав, и пробормотал заплетающимся языком:

– В таком случае, могу пришить для вас кого-нибудь за бесплатно, как закончу с этим богоугодным делом.

Уже через пять минут рубака и жрец выехали за ворота поместья.

– Всё хорошо прошло, я так понимаю? – спросил Валлай.

– Насколько это было возможно, – кивнул Настоятель. – Это ты понял правильно. А вот чего я не могу понять: как человек, витающий в высших кругах, имеющий доступ к лучшим книгам, интриган, за полтора десятка лет убравший с дороги или уничтоживший всех политических конкурентов, в качестве оскорбления не может придумать ничего умнее «я ебал твою мать»?

– Но ты же обиделся?

Настоятель вздохнул и грустно усмехнулся.

– Не сильно, но обиделся.

– Вот именно поэтому. Я хочу ещё выпить, жрец. Ты со мной?

– Да, я с тобой, Бычара.

– Тогда выпивка за твой счёт.

– И никаких вопросов?

– До тех пор, пока не протрезвею, никаких.

– Тогда придётся спаивать тебя до конца твоих дней.

– А вот это хороший вариант, но обойдётся дорого, жрец, очень дорого.

– Намёк понят. Тогда, быть может, сразу в бордель?

– А куда ж ещё?

Велион давно не захаживал в эти края, почти десять лет. Причиной, по которой ноги сами понесли его в эту деревню, было письмо, вынесенное им из Эзмила. Из любопытства могильщик всё-таки прочитал его. Потом ещё раз и ещё, и понял, что не продаст его никому, а выкинуть не поднималась рука. Клочок пергамента разбудил в нём старые, казалось, забытые напрочь чувства и воспоминания.

«Дорогая моя Амелла, прошло долгих три недели с нашего расставания. Я впервые решился написать вам… Вы знаете, что мои родители не приемлют отношений дворянина с волшебницей. Я поражаюсь их глупости, а также глупости многих других, считающих, что магия – зло. Поспешу вас успокоить, сообщив: моё отношение к магам более чем тёплое, и дело вовсе не в моих чувствах к вам. Магия помогает решить нам многие бытовые проблемы. На магии зиждется наша великая Империя…

Впрочем, я бы не хотел обсуждать сейчас эту тему. Я пишу вам, дорогая моя Амелла, чтобы выразить глубину своей неподдельной любви и сообщить о том, как соскучился по вас. Я вспоминаю наше прощание каждый день, каждую ночь, каждый миг, миг, растянувшийся на тысячелетия, ведь жизнь без вас, моя возлюбленная, кажется мне бессмысленной. Однако моё сердце не останавливается, несмотря на то, что от разлуки с вами оно беспрестанно болит. Я продолжаю жить, чтобы когда-нибудь встретиться с вами, узнать, что все слухи о том, что магия навсегда меняет человека – ложь завистников, которые не были благословлены бесценным Даром. Долгих десять лет обучения в академии… Мне уже будет двадцать пять, вам – двадцать шесть… Наверное, у меня к этому времени будет двое или трое детей, вы же… Я надеюсь, что вы не изменитесь. Я тоже постараюсь не меняться, останусь таким же…

Я знаю, моя возлюбленная, вы никогда не получите моё письмо. Ваши правила запрещают контакты с внешним миром… Десять лет изоляции – это очень тяжело. Но ведь и я не смогу отправить его: если мои родители узнают о нём, наказания не миновать. Я пишу это письмо в надежде, что мне станет немного легче, ведь я никому не смогу рассказать о моих страданиях. Когда-нибудь, после долгих месяцев, а может, и лет разлуки, я прочту это письмо, чтобы вспомнить о моих чувствах к вам, освежить их… Время ведь лечит? Наверное… Но мне кажется, оно не лечит, оно заставляет забыть… нет, нет, не насовсем!.. заставляет вспоминать реже, истирает чувства. Но моя любовь к вам перенесёт испытание временем, я уверен в этом.

Пожалуй, пора заканчивать. Это моё первое письмо к вам, моя возлюбленная Амелла. Боюсь, оно утомило бы вас, если бы попало когда-то к вам в руки. Поэтому откланиваюсь.

Моей возлюбленной Амелле

От герцога Вестенского».

Велион клял себя за то, что прочитал это письмо. Что проснулось в нём? Тоска? Наверняка. И точно – злость. Злость обманутого и обиженного человека. Наверное, те же чувства испытывал юный герцог Вестенский, когда узнал: многие слухи о магах вовсе и не слухи, а истинная правда. Пьяный Кронле вовсе не лгал перед смертью.

Человек, прошедший обучение в академии магов, возвращался абсолютно другим. Аскетизм и одиночество в обычные дни чередовались с оргиями, шабашами и наркотическими трансами по праздникам – в дни Йоля. Магов на стадии обучения подвергали страшным и отвратительным вещам, многие из которых до сих пор держатся в строжайшем секрете. Доказаны были только умерщвления младенцев, жертвоприношения, поедания человеческой плоти. Но слухи о магах ходили ещё более жуткие, причём, зоофилия и некрофилия звучали достаточно обыденно и казались мелкими шалостями. Маги становились людьми с изменённой психикой. Из них делали людей с изменённой психикой. Когда Вестенский встретил свою возлюбленную Амеллу после обучения, его наверняка постигло жестокое разочарование.