Елена Чудинова - Ларец

— Ура!! Свет!! — завопили вокруг, бия в ладоши.

Нелли, с Парашею, Катей и отцом Модестом, стояла в высокой зале, окруженной каменными сосульками, словно колоннами.

— Что-то ты сияешь, будто картинка с пряника, — подозрительно заметила Параша.

Под ногами что-то шумело, не сильно, словно гул дальнего ливня. Быть может, Нелли и не услыхала бы этого шуму, когда б не успела привыкнуть, что своих шумов у пещер нет.

— Что это?

— Подводная река. Много дальше она выходит на землю, но теперь ты стоишь на самой ее стремнине.

Нелли поспешно отступила.

Из щели показались руки Роскофа.

— Приятно, когда вся честная компания в сборе, — заметил отец Модест. Разобравши кладь, путники двинулись дальше. Разлучаться больше не

пришлось. Ходы и переходы, хотя б и узкие, теперь позволяли не слишком терять друг друга из виду, разве что на мгновение, когда вырастал неожиданный поворот. Теперь, когда страх прошел, миновал, исчез бесследно, словно его и не было, Нелли внимательней глядела по сторонам. Вскоре приметила она, что отец Модест, снова шедший впереди с факелом, иногда останавливается, что-то разглядывая на стенах. Нелли попыталась пристроиться поближе, и раз на третий ей повезло: прежде чем свет скользнул дальше, она успела заметить нацарапанный на камне рисунок. Ничего вразумительного, какой-то квадратик с ушками, замкнутый в кружок.

«Верно, трудно запомнить такую дорогу», — подумала она. Но сам ли отец Модест оставлял себе эти пометки?

Идти по камням было тяжело, но все же не в пример легче, чем на лыжах.

Что-то изменилось, сделалось то ли холоднее, то ли, напротив, теплей. Нелли неожиданно озябла.

— Ну, а теперь я попрошу первыми дам, — отец Модест, отодвинувшись, сделал приглашающий жест в сторону еще одного из бесчисленных коридоров, и вдруг… загасил о стену факел!

— Ох! — испуганно выдохнула Параша.

Навалившаяся тьма показалась полною слепотой. Нет, не полною! Нелли вдруг поняла и побежала вперед, и камешки фонтанами брызг летели из-под ее каблуков.

…Река, казалось, осталась далеко. Зенитное солнце, ликуя, играло в ослепительно синих небесах. С упоительною отчетливостью шелестели льдистые ветви деревьев. Снегирь, чья малиновая грудка на снегу светилась изнутри, словно китайский фонарик, подобно крошечной флейте, заводил свою горделивую песенку. Вдруг Нелли поняла, что никогда в жизни не видала более красивой птицы.

На лыжах в тот день шли немного, часа три. Передохнув после пещер, путники накипятили в котелке снега, сварили в нем странноватый чай, спасибо хоть, что без сала, невкусно перекусили вяленым мясом без хлеба.

— А говорили, батюшка, что уж близко, — ехидно промолвила Параша, тяжело опершись на палки.

— Близко, Прасковия, уж правда близко.

— Близко — до чего? — уточнила Нелли.

Отец Модест промолчал.

Все отчетливее вырисовывались сквозь легкий снегопад могучие очертания горной гряды. Настоящие, каменные и острые горы Нелли видала только на картинках. Казалось, что уж вовсе они близки, но маленький отряд шел час, другой, третий — а горы все не делались ближе. Отчетливей, да, но в гигантских своих размерах не увеличивались.

— Дорога!! — гневно вскрикнула Катя, тормозя. — Есть дороги, зачем было с лошадьми расставаться? Нешто нельзя было крюк сделать?

— Экая ты невнимательная, — отозвался отец Модест. — Я вить и говорил, что до дорог мы доберемся. Только в Россию сии дороги не ведут.

— А куда ж ведут? — Нелли перевела дыхание. Дорога была не то чтоб уж хорошо набита, и почти без колей: очевидно, что всадников езжало по ней куда больше, чем саней. Однако ж идти сделалось много легче, да и сам вид утоптанного копытами снега вселял уверенность в душу.

— В Китай и в прочие пределы.

— В Китай?!

— Ну да.

Куда ж занесла судьба маленькую Нелли Сабурову, что сказочный Китай, вовсе не существующий, утвердился на конце дороги, на коей она сама стояла? Прямо, прямо, прямо по ней — попадешь в Китай? Нелли вдруг так захотелось увидать пагоды, что рисуют на фарфоре и вышивают на подушках, мандаринов с длиннющими ногтями до полу. Вон уж жуть-то небось!

Но с дороги отец Модест свернул на лыжную тропу.

— Батюшка, а что это все тут за деревья? — спросила Параша. — Вроде и узловаты, как дубы, а на дубы не похожи.

— Сие кедры, благословение здешних краев. Они питают человека и очищают местность. Но выше нет уже сих великанов, они растут только в горной тайге. Следующая ступень — горная тундра, там деревья-карлики, березы ростом не выше сапога.

— Шутите!

— Нимало. Жаль, нету времени показать вам синие озера, что лежат в чаше гор. В них нету никакой жизни, даже летом не водятся рыбы. А выше тундры уже идет голый камень, туда нам вовсе ни к чему, да и до тундры мы не дойдем.

— А люди-карлики живут средь таких берез? — заинтересовалась Катя. Роскоф и отец Модест расхохотались. А собственно, что глупого? Если есть березы высотою с сапог, отчего не может быть людей ростом с палец? Небось просто никто не приглядывался. Бывал же в таких местах Гулливер и даже написал книгу.

Нелли с Катей переглянулись: хорошо б наловить здесь таких человечков да привезти домой. Поселить их можно будет в кукольном доме, Нелли все одно уже в куклы не играет. Право слово, крошечные деревья просто так не растут!

— А тот вон, тоже кедр? — выспрашивала Параша. — Что это на нем такое?

Дерево, не самое и большое, на каковое она указывала, стояло наособицу, и снег вокруг него был изрядно прибит. Ветви казались все обвязаны маленькими тряпицами. Некоторые из них, впрочем, были даже и не тряпицы, а шелковые яркие ленточки, Нелли приметила несколько желтых, две красных, синюю… Но больше было просто кусочков цветного ситца. Ленты и полоски материи полоскались на легком ветерке.

— Что сие?!

— Верования ойротов. По ведомым им признакам некоторые деревья почитаются как священные.

— А ленты зачем? — Катя, выскользнувшая из лыж, подпрыгивала от любопытства.

— Дары. Принося дар священному дереву, ойрот загадывает желание.

— Я тоже хочу! Только у меня нету ленты или тряпочки… Можно медную цепочку, из цыганских побрякушек осталась одна? Или нехорошо медную, дерево обидится?

— Ты меня спрашиваешь, Катерина? — отец Модест укоризненно покачал головою, но Нелли видела, что на самом деле он не сердит. — Ты, христианская девица, хочешь принять участие в языческом обряде и спрашиваешь меня, священника, что для сего подходит, а что — нет? Впрочем, мне думается, что цена даяния не имеет значения для дерева. Ойроты считают, что главное — движение души.

Покрасневшая, но решительная, Катя сняла перчатки и украсила цепочкою ближнюю ветвь. Отчего-то Нелли вспомнились Рождество и домашняя ель.