Сергей Челяев - Ключ от Снов

– Я понимаю еще, если бы у него была какая-нибудь записка к ноге привязана, – раздраженно пробормотал Лисовин, не любящий терпеть поражений на людях, а теперь, видимо, еще и на глазах деревянных кукол.

– Вот что! – решительно заявил Гвинпин и легонько отстранил рыжебородого друида. – Что может понять в птичьем языке невежественный человек? Пусть даже и такой опытный лесовик, как ты?

Добряк Лисовин тут же принялся хмурить брови, но тонкий знаток невежественных человеческих душ Гвинпин только покровительственно похлопал его по спине.

– С этой лесной вороной должен говорить ее сородич, а не бескрылая душа, уж извини. И будь покоен, мой друг, две птицы всегда поймут друг друга и найдут общий язык.

Но только он собрался обратиться к их пернатому гостю с подобающим моменту приветственным словом, как клест подпрыгнул и что есть силы долбанул Гвинпина прямо в круглый и широкий деревянный лоб. Ошеломленный Гвин чуть было не брякнулся по своему обыкновению на спину, но хохочущий друид его вовремя поддержал крепкой рукой.

– Он еще и дерется! – возмущенно завопил Гвиннеус, а клест неодобрительно глянул на него, склонив голову, и назидательно каркнул.

– Он, по-моему, хочет тебе сказать, что он не ворона, и, по всей видимости, находит это сравнение со своей особой крайне для него оскорбительным, – все еще посмеиваясь, заметил Лисовин. При этом он сам удивился: как это ему удалось выговорить такую тираду, более уместную ко двору сиятельных особ, нежели на лесной поляне, да еще и при таких необыкновенных обстоятельствах!

– А кто же он тогда? – сердито выпалил Гвин. – По-моему, эта образина как раз больше всего и смахивает на ворону, которой к тому же вдобавок и клюв вывернули щипцами! Видимо, – добавил он уже потише и на всякий случай опасливо отодвигаясь, – чтобы не пускал его в ход, когда ему только вздумается…

– Нет, мой друг, это – клест. Обыкновенный клест и все. Ты разве таких в лесу никогда не видел? – кротко поинтересовался Лисовин, пряча в бороде лукавую улыбку.

– В отличие от тебя я по глухомани да чащобам всяким не шляюсь, – огрызнулся Гвинпин. – Жизнь моя, да будет тебе известна, подчинена иным, неизмеримо более высшим смыслам.

– Воистину, брате Гвинпине, – состроил елейную рожу Лисовин. – А пока соизволь обратить свое драгоценное внимание на этого посланца – он, по-моему, опять начинает нервничать.

– Хорошо, – как-то слишком уж быстро согласилась сварливая кукла. – Сейчас я попробую вытрясти из него все, что нам надобно.

И Гвинпин широко раскрыл клюв и вдруг издал целую серию великолепных щелчков, кряканий, вороньего карканья и множества других, не менее птичьих звуков, только в гораздо более превосходной степени. Когда последний, особенно эффектный щелк стих, ошеломленный Лисовин потряс головой, чтобы вытряхнуть из ушей всю эту какофонию.

– Что это было? – пораженно пробормотал он.

– Понятия не имею, – нервно ответил Гвинпин, не поворачивая головы и сосредоточенно упершись в клеста немигающим взглядом гипнотизера. – Однако смотри – он, кажется, все понял!

В самом деле, клест, внимательно выслушав сомнительную арию Гвинпина, медленно раскрыл клюв и громко прокричал:

– Кр-р-р-ааа!

Казалось, что клест тем самым только что предложил кукле продолжать разговор. Впрочем, это вполне могло означать и «дур-р-рак!».

Однако, по всей видимости весь свой лексикон птичьего языка Гвинпин уже исчерпал до дна, потому что ему больше ничего не приходило в голову, кроме идиотского «чик-чирик». Если бы он был человеком, он, наверное, покраснел бы сейчас как рак. Клест проницательно взглянул на куклу и вдруг, сильно оттолкнувшись, прыгнул Гвину прямо на макушку. Тот от неожиданности зажмурился и что было сил завертел головой, чтобы сбросить неожиданного седока, но клест сильно тюкнул Гвина прямо в темечко, затем еще пару раз и вдруг…

«Не бойся, странный сородич», – услышал Гвиннеус в собственной голове слова, которые поблизости не мог произнести никто. Он вытаращил глаза, но встретился только со встревоженным взглядом Лисовина. Клест тем временем вновь коснулся клювом его головы и тихо защелкал клювом, словно лущил семечки из особенно вкусной шишки.

«Не бойся», – вновь зазвучал голос. «Ты должен запомнить то, что мне велено передать человеку, который стоит рядом».

– Ты кто? – ошеломленно произнес вслух Гвинпин, напряженно глядя в лицо бородачу и силясь закатить ставшие вдруг непослушными глаза, дабы разглядеть усевшуюся на его голове птицу.

«Я – посланник» – ответил клест. Это именно он говорил сейчас с куклой! И говорил на непостижимом языке, который не может услышать никто, кроме того, кому адресованы эти слова. «Но Время Слов, отпущенное мне на этот раз, уже проходит. Слушай и запоминай, что передает твоему человеку мой хозяин и друг Камерон».

Лисовин, которого Гвинпин вдруг среди белого дня перестал узнавать, протянул руку, чтобы привести своего рехнувшегося беднягу в чувство и заодно стряхнуть с него зловредную птицу. Но клест сердито разинул клюв и ударил друида по руке жестким крылом. Одновременно Гвинпин тоже отчаянно замахал своим крылышком на Лисовина, мол, погоди, не мешай. И бородач, пожав плечами, уселся рядом в полном недоумении и стал ждать. Теперь он уже понял, что между этими двумя птицами что-то происходит.

Через некоторое время Гвинпин вдруг кивнул, затем с некоторыми паузами еще несколько раз. Лисовин готов был поклясться, что птица о чем-то спросила Гвина, а тот ответил или что-то подтвердил, после чего последовало еще несколько вопросов и такие же утвердительные ответы куклы. И при всем при этом у Лисовина что-то стряслось с ушами – он ничегошеньки не слышал из разговора лесного и деревянного пернатых! И это притом, что его слух воспринимал и гудение ветра над лесом, и поскрипывание наполовину сорванной калитки на ограде, и далекое карканье кладбищенского воронья, и еще многие другие окружающие друида звуки зимы и леса.

Наконец клест удовлетворенно каркнул, прыгнул с головы ошеломленного Гвинпина вверх и взмыл в небо. Оба приятеля неотрывно смотрели, как красно-коричневая тень обогнула кладбище, и клест, тяжело взмахивая сильными крыльями, исчез в лесу.

Только тогда Лисовин перевел дух и ревниво взглянул на приятеля.

– Что это все значит, а, любезный Гвиннеус?

– Это был посланник, – прошептала кукла. Вид у нее был весьма подавленный.

– Чей это еще посланник? – прищурился бородач. – И откуда ты это знаешь?

– Сейчас я тебе расскажу, – пробормотал Гвинпин. – Он заставил меня выучить его слова наизусть.

– А чего ты все время ему кивал? – удивился друид.

– Он меня несколько раз проверил, как я запомнил. Вразбивку, – тихо проговорила кукла.