Сергей Челяев - Ключ от Снов

– Тогда можно разделиться и попытать счастья в одиночку. Ты этого хочешь?

По нынешнему виду Гвинпина и выражению его деревянной физиономии, самой подвижной частью которой сейчас являлся уныло поникший клюв, можно было с уверенностью сказать лишь одно: он предпочел бы остаться здесь до той поры, покуда друид сам не исследует все галереи и не определится с их дальнейшей дорогой. Понял это и Лисовин, и его брови стали сердито сдвигаться к переносице – обычный признак надвигающейся бури.

– А нельзя ли нам чуточку передохнуть, мой друг? – осторожно поинтересовался Гвин, у которого всегда было повышенное чутье на трепку, будь то физическое притеснение либо моральное уязвление самолюбия.

– Это конечно, – согласился Лисовин. – Но когда-нибудь решать-то ведь все равно что-то придется!

– Тогда я предлагаю, уж коли другого выхода нет, пойти в средний коридор, – скрипнул душой Гвинпин. – Этим путем у нас будет больше шансов и слева, и справа.

Лисовин удивленно взглянул на куклу, отдавая должное логике Гвина, правда, не столько внутренней, сколько внешней – так убедительно была построена фраза. Кукла немедленно прочитала взгляд друида и решила развить успех.

– В случае чего всегда можно будет поворотить либо туда, либо сюда, – блеснула логикой деревянная птица. – И так у нас будет больше шансов не свернуть с главной дороги, ведь боковые пути чаще всего и норовят непременно увести куда-нибудь в сторону.

– Ладно, – согласился Лисовин. – Что туда, что сюда, один конец – все равно не знаем, куда выйдем. Хотелось бы, конечно, к Храмовникам поближе, к их замку. Но если промахнемся, останется только гадать, когда еще дневной свет увидим.

Они передохнули и вновь двинулись в путь, избрав предложенный Гвинпином средний подземный ход. Своды там были высокие, шагалось легко, во всяком случае, друиду, а кукла поспешала за человеком как могла.

Иногда им встречались стены, обильно поросшие бурым мхом, но в полутьме Подземелья источник влаги отыскать было невозможно, и Лисовин полагался на авось. Он пока надеялся, что либо их пути под землей скоро придет конец, либо запас воды во фляжке друида будет таять не так скоро. Между тем в коридорах и галереях становилось все холоднее, и у друида изо рта все чаще вылетала тонкая струйка пара.

Однажды они даже потеряли друг друга. Лисовин отправился на разведку в очередной поворот коридора, где ему послышался тихий шорох, а Гвинпин, занятый своими мыслями, так и продолжил путь вперед, успев углубиться далеко в основной ход, который, к счастью, привел его в тупик, вынудив возвращаться. Несколько раз им встречались на пути большие лужи, невесть откуда взявшиеся на ровных каменных плитах, когда ни вверху, ни в боковых стенах не было никакого дуновения воздуха – явный признак какого-нибудь отверстия.

Их подземное путешествие завершилось неожиданно. Дорога привела их в тупик – вокруг вздымались глухие стены, однако над головой Лисовина белела круглая дыра.

– Ну, хвала Создателю, – удовлетворенно прошептал бородач. – Теперь надо думать, как будем вылезать.

– А как? – не понял Гвинпин и обалдело уставился на Лисовина. Затем медленно перевел взгляд и запрокинул голову. После чего вновь вопросительно взглянул на приятеля.

– Ну, тебе-то, положим, беспокоиться нечего, – подмигнул ему Лисовин. – Ты же у нас пернатый – одно слово, птица!

И бородач поучительно поднял палец. Затем проследил, куда он устремлен, крякнул и опустил глаза.

– В общем, взмахнешь своими култышками и прямо-таки воспаришь. А вот я и рад бы – при этом друид похлопал себя по загривку, – да грехи, как видишь, не пускают. Ну, да не беда. Есть у меня одна мыслишка. Только надо, – Лисовин уже внимательнее взглянул на шахту колодца, отвесно уходящую вверх, – поискать, где тут место немного поуже будет.

И он принялся вышагивать вдоль стен, запрокинув голову и шепеляво насвистывая в бороду невнятный мотивчик. Затем удовлетворенно крякнул и как-то оценивающе посмотрел на Гвинпина.

– Чего это ты на меня уставился? – осторожно поинтересовалась кукла. Взгляд друида ей очень даже не понравился.

– Думаю, что с тобой делать. Ты, братец, немного коротковат будешь.

– Это еще для чего? – Гвинпин внимательно смотрел на своего приятеля, силясь проникнуть в мысли рыжебородого друида.

– Нужно же тебя как-то поднимать, – усмехнулся Лисовин.

– Если у тебя есть план, – поспешно предложил Гвиннеус, – то ты мог бы забраться и потом поднять меня.

– И чем прикажешь тебя тащить? – иронически взглянул на него Лисовин. – Вся моя снасть, увы, осталась под землей…

– Ну, чем-чем? – Кукла замялась. – Веревкой, наверное, какой-нибудь, или канатом.

– А ты уверен, что наверху я найду лавку, где можно купить веревку? Или, может быть, там стоит парусник, для которого канатом больше, канатом меньше – все одно?

Гвинпин счел лучшим промолчать. Впрочем, Лисовин никакого другого ответа от своего приятеля и не ожидал. Настало время вспомнить навыки лесной жизни, которые уже не раз выручали друида тогда, когда он об этом и не думал.

Борода снял с плеч свою котомку, сунул внутрь руку и что-то там отстегнул на дне. Тут же мешок увеличился чуть ли не вдвое, и друид стал разъяснять кукле, что она должна будет сделать. Во время этого разговора Гвинпин пару раз что-то возмущенно возразил, но Лисовин властно шикнул на него и принялся объяснять дальше. К тому времени, когда он закончил свои пояснения, Лисовин только еще не трясся от страха и поминутно поглядывал вверх, прикидывая высоту.

Лисовин набросил лямку своей котомки на шею, покрепче уперся спиной в стену, затем поднял ногу и принялся нащупывать подошвой сапога опору понадежнее на противоположной стенке шахты. В центре этой неровной окружности его тактика не принесла бы успеха, поскольку от стены до стены было слишком широко, а Лисовин ростом был вовсе не из великанов. Упершись, друид подтянул вверх другую ногу и превратился в подобие живого мостика между стенами шахты. Он осторожно передвинул руки и ноги, убедился, что может осторожно подниматься таким необычным способом, пусть и с трудом, и, обернувшись, свистнул Гвинпину. Кукле ничего не оставалось делать, как вскарабкаться друиду прямо на живот. Гвинпин неуклюже залез в мешок и улегся у бородача на груди, стоически глядя вверх. Бородач мысленно вознес молитву всем известным ему духам, включая и тех, кто не вызывал у него особого доверия, и медленно стал подниматься, что есть силы упираясь руками и ногами в камни.

Видимо, кое-кто из этих духов не водил дружбы ни с друидами, ни с бородачами, а, может быть, и с самим Лисовином, потому что дважды оба приятеля срывались со стен и шлепались наземь. Причем вторично – уже с немалой высоты, и Лисовину пришлось, как смог, тормозить падение, обдирая о камень локти и кулаки. И еще раз сапог друида однажды заскользил по стене, когда падать было уже просто опасно, а спасение было уже близко. Лисовин, отчаянно раскачивая ногой и чувствуя, что Гвинпин на его животе наливается свинцовой тяжестью, сумел-таки упереться в острый камешек, по счастливой случайности выступающий из стены. Гвинпин тоже повел себя молодцом: завидев, что поверхность земли уже близко, он заерзал, выпростал из котомки друида одну за другой ноги и массивное брюшко, после чего резко оттолкнулся от многострадального живота Лисовина, едва не продавив его. Он соколом, как ему показалось, взвился в небо, тяжело перевалился через край колодца и плюхнулся носом в изрядный сугроб, по счастливой случайности едва не задев головой полуразвалившуюся плиту грязно-белого камня, выглядевшую как могила на бедном кладбище. Пока кукла выбиралась из снега, друид уже кое-как вылез из шахты и перевалился подальше от отверстия совершенно без сил. Очнулся он только, когда Гвинпин начал всячески тормошить и трясти его.