Барбара Хэмбли - Ледяной Сокол

Белые Всадники никогда никого не оставляли в покое.

Однако вовсе не Белые Всадники появились со стороны бесплодных земель на исходе дня.

К этому времени Бектис начал нервничать. Он метался во все стороны и рявкал на Хетью, которая делала всю работу в лагере. Она принесла воды, в полдень приготовила еду, хотя Тир, привязанный к дереву, заметил, что она не уходила далеко в лес.

Она привела лошадей, и Бектис произнес какие-то заклинания. Тир подумал, что чары Ингольда, не дающие лошадям убегать или быть украденными, куда действеннее, но вслух ничего не сказал. Он заметил, что для заклинаний охраны и для того, чтобы зажечь костер, Бектис воспользовался устройством из ярко светящихся кристаллов, и немного удивился, потому что Руди говорил, что не требуется сильно колдовать, делая такие вещи.

Когда небо окрасилось киноварью и золотом, а тени удлинились, Бектис прошел к склону, все еще держа в руках драгоценные камни, и прищурил глаза, всматриваясь в южную сторону.

– Ага, – довольным голосом сказал он. – Наконец-то.

«Я должен быть храбрым, – твердил себе Тир, глядя на линию всадников, раскачивающиеся повозки и блеск оружия. – Я должен быть храбрым».

Это была настоящая армия, больше, чем самая большая разбойничья шайка, которую когда-либо видел Тир. Там были только мужчины, в отличие от стражей и тех бандитских отрядов, о которых Тир слышал раньше. В основном они были чернокожими, у некоторых волосы белые, у некоторых – черные, некоторые совершенно лысые, как и Акулы. Тир вспомнил, как Руди описывал чернокожего принца, который хотел жениться на его маме.

Припомнил он, и как звали алкетчского генерала с серебряным крюком вместо правой руки. Он предал войска, что сражались против дарков в их Гнездах, увел оттуда своих людей, потому что хотел иметь собственное войско, и оставил людей из Убежища погибать. В Убежище было полно сирот, чьи мамы и папы погибли тогда в ужасе огня и Тьмы.

У человека в длинном белом плаще, который спешился и поднялся на холм, чтобы поздороваться с Бектисом, был именно такой крюк, но не это было в нем самым ужасным. В его желтых глазах отчетливо читалось, что ему совершенно все равно, жив ты или мертв.

– Господин Ваир, – в голосе Бектиса звучали льстивые нотки, словно Ваир был самым важным человеком во Вселенной, и маг даже церемонно поклонился ему, как королю.

– Мальчик у тебя? – Голос звучал так, словно камни скрежетали друг о друга.

«Я должен быть храбрым».

– Он здесь, в целости и сохранности, о великий господин. Мой магический кристалл сообщил мне, что ваше войско окружило Убежище Дейра.

Это потрясло Тира и вызвало новый приступ паники.

– Это великолепно!

Ваир сделал нетерпеливый жест.

– Вас преследовали?

– Только до вершины перевала, господин мой. Чародея Ингольда в Убежище нет, они послали за мной другого мага. Я ударил его молнией и засыпал перевал снежным бураном. После этого я ежедневно проверял перевал. Заклятия, которые я на него наложил, еще держатся.

– А Ингольд? – Он словно дал Бектису пощечину. Речь его, хотя он и говорил на языке Вэйта, звучала непривычно, даже ударения он ставил неправильно.

– Он все еще в Гае.

Сердце Тира упало, но он подавил непрошеные слезы.

Холодные волчьи глаза уставились на него, оценивая, как они, видимо, оценивали все вокруг, проникая, казалось, вглубь души.

– Зачатый демоном сын Зла… Где девка?

– Я здесь, Ваир на-Чандрос. – Хетья шагнула вперед, вытянувшись в струнку. – Аниде итбах амраммас а тейелсан – «невежа легко говорит о том, чего не понимает». – Звучные слова лились с ее языка, как волшебная речь чародеев, и лицо ее словно стало длиннее и тоньше, на губах больше не играла широкая ухмылка, карие глаза были холодны, как у жрицы. – Девица Хетья, дочь Уранве, тоже здесь, со мной, но главное, что здесь я, Оале Найу, здесь, на месте, где я стояла три тысячи лет назад, и я не допущу, чтобы мною пренебрегали.

Пришедшие следом за лордом Ваиром что-то пробормотали и поклонились. Ваир тоже слегка наклонил голову.

– Я не хотел проявить неуважение, Владычица, – сказал он. – Я приношу извинения за то, что язык мой так неуклюж. Аппарат, на котором вы научили нас работать, просто великолепен, как вы видите сами.

Он показал на людей, столпившихся около повозок у подножья холма. Поначалу Тиру было сложно разобраться, все они были ему незнакомы, все лысые, и он не привык видеть столько черных лиц сразу, но потом он понял, что многие из них были совершенно одинаковыми, как и Акулы.

В его сознании из темной глубины памяти всплыло непрошеное слово: тетхин. Их называли тетхин. И в них было что-то ужасное, что вызывало тошноту, что-то, о чем он не желал знать.

– Я надеюсь, второй аппарат тоже будет работать.

– Что сохраняется неизменным после стольких лет?

Она холодно осмотрела его с ног до головы, говоря голосом Оале Найу. Странно было слышать эту речь из уст Хетьи.

– Не люди, разумеется, и не их тела. А вот механизмы, что мы создавали в прошлые дни из адаманта и из нашего могущества, – продолжала она, словно не замечая, что лицо лорда Ваира затуманилось от гнева, – они будут работать так, как должны, можете быть в этом уверены.

С этими словами она повернулась к нему спиной, безмятежно пошла прочь, в чащу, и скрылась за деревьями, оставив Тира одного.

Ваир щелкнул пальцами левой руки. Тир уже заметил, что правую, с крюком вместо кисти, он опускает вниз, прячет в рукаве или в складках белого шерстяного плаща.

– Разбивайте лагерь. Наргуа, Бектис… – Волшебник шагнул вперед, то же самое сделал высокий человек с усами, в таком же белом плаще, украшенном ленточками и драгоценными камнями, обозначающими его звание. – Давайте взглянем на гаденыша.

Тиру хотелось спрятаться за ствол дерева, но он понимал, что это ему не поможет. Кроме того, это было бы недостойно. Когда Ваир, Наргуа и Бектис пошли в его сторону, его охватил ужас при мысли, что этот страшный лорд сразу узнает про нож, спрятанный в башмаке. Он посмотрел в сторону, стараясь успокоить дыхание, и в следующий миг стальные пальцы лорда Ваира, обтянутые белой кожаной перчаткой, ухватили его за подбородок, заставив поднять вверх голову.

Тир смотрел в желтые глаза и видел в них смерть.

Потом Ваир неторопливо отпустил его подбородок и с такой силой ударил его по лицу, что мальчик упал, громко закричав от неожиданности и боли. Серебряный крюк вынырнул из своего укрытия, схватил Тира за рукав и поднял на ноги, разрывая его плоть.

Ваир ударил его еще дважды. Тир всхлипывал, но был слишком перепуган, чтобы плакать громко. Крюк снова поднял его на ноги, потом отпустил рукав, Ваир левой рукой ухватил его за воротник, а крюк просвистел в воздухе и резанул по лицу, разорвав плоть от виска до скулы одним злобным движением. Тир пронзительно закричал от боли; Ваир тряс его так, что голова моталась из стороны в сторону. Тир едва дышал, воротник стягивал его горло, ему казалось, что шея сейчас сломается. Ваир снова резанул его крюком по лицу, едва не попав в глаз.