Шон Макмуллен - Путешествие «Лунной тени»

Она бросила книгу об эфирной энергии на скамью, встала, потянулась, а потом подошла к полке и нашла другие книги – скалтикарскую грамматику и словарь. Она с удовольствием отметила, что, помимо массы разговорных слов и речевых оборотов, в скалтикарском языке используется универсальная научная терминология, характерная для многих языков и отлично знакомая Серионезе. Подойдя к окну, она еще раз взглянула вслед удаляющемуся Ровалу, который теперь превратился всего лишь в крошечное пятнышко у горизонта.

– Далф вейлдера, Ровал, – сказала она ему вслед, а потом вызвала дьякониссу. – Я хочу, чтобы ты немедленно доставила послание к губернатору Банзало, – распорядилась она.

Ларон услышал рев толпы и услышал топот множества ног еще до того, как в поле его зрения появился источник переполоха. Дородный, сильно загорелый мужчина, по виду явно с Акремы, выскочил из-за угла, чуть не упал, споткнувшись об опрокинутую бочку, а потом помчался дальше по улице. Ларон прижался к стене, чтобы пропустить акреманца, ощутив волну запаха пота и страха. В следующее мгновение бежавший нырнул в кучу мусора, раньше, чем из-за угла появился первый из преследователей.

– Вот он!

– Грязный акреманский ублюдок!

– Держи его!

– Это они уничтожили Торею!

За долю секунды Ларон понял, что указывают на него. Цвет кожи акреманцев обычно колебался от черного до золотисто-коричневого – за исключением мест, где их кожа воспалялась или образовывались прыщи, – а Ларон обладал неестественной меловой бледностью. Это важное различие почему-то ускользнуло от взглядов толпы. На узкой улочке не было видно никого, кроме Ларона и возбужденной толпы.

– Я со Скалтикара, – холодным, ровным тоном заявил Ларон.

Он снял шляпу, демонстрируя бледную кожу и светлые, прямые волосы, явно отличавшиеся от курчавых черных волос обитателей Акремы. Одновременно он вынул из-за пояса топор. Толпа чувствовала возможность расправиться с беззащитной жертвой, а ее происхождение едва ли имело большое значение.

– Да ну, просто мелом намазал лицо, только и всего! Хватай его! – выкрикнул кто-то, и толпа двинулась вперед.

Ларон взмахнул топором. Он резал и рубил вскользь, стараясь напугать, а не убить. Большинство нападавших привыкло к пьяным перебранкам и легким потасовкам. Никто из них не сталкивался с тренированным и обученным воином. К тому времени как часть окровавленных, перепуганных мужчин и женщин бросилась врассыпную, а часть отступила в сторону, перед ногами Ларона остались лежать всего три тела. Два из них больше не двигались.

– Акреманский ублюдок, это ты уничтожил Торею! – завывал каменщик со сломанным носом.

– Посмотри на меня, – выкрикнул ему в ответ Ларон. – Я не только скалтикарец, но я еще и офицер!

Внезапно осознав, на кого они напали, собравшиеся утратили остатки бодрости и решили ретироваться. Офицеры с морских судов считались частью знати, даже если и не слишком высокопоставленной, а наказание за нападение на дворянина любой национальности было только одним: смерть. Убийство представителя высшей знати каралось мучительной смертью после пыток. И хотя за время стычки настоящий акреманец мог незаметно выбраться из-под мусора и удрать, почему-то он выбрал именно этот, самый неподходящий момент.

– Смотрите – акреманец! – взвизгнул один из отступавших.

Беглецу удалось преодолеть не больше десяти ярдов, когда его схватили. Толпа сомкнулась над ним, все старались принять участие в убийстве. Теперь обреченный акреманец отчаянно отбивался. Он рванулся вперед, вцепился в ближайшего из нападавших, свернул ему шею, а потом вырвал из рук у мертвого какое-то орудие и ударил им в лицо другого врага. Но кто-то уже бросился ему на спину и потащил за волосы, подоспели другие. И только тогда акреманец упал на землю.

Ларон отвернулся, чтобы не видеть убийства. Когда он повернулся, радостная толпа спешила прочь по узкой улице, высоко поднимая на пике оторванную голову акреманца.

Ларон проверил тела упавших, но пульс ни у кого не прощупывался. Обезглавленный акреманец тоже был явно мертв.

– Такая трата жизненной энергии! Пустая трата! – горестно вздохнул Ларон, покачав головой.

Новая Старейшина решила, что ящики с книгами, регистрационными записями, архивом документов, привезенные с Тореи Друскарлом, должны быть выгружены с корабля и доставлены в одну из пещер, предназначенных для хранения вина. Веландер внимательно сверяла список грузов с имеющимися в наличии ящиками, когда на палубе появился Друскарл с очередной тарой.

– Не могу поверить, – пробормотал акреманский евнух.

– Но именно так и случилось: Торея была сожжена до пепла, – рассеянно отозвалась Веландер, не отрываясь от списка.

– Нет, я говорю о том, как вы сместили Терикель.

Веландер резко подняла голову:

– Она была устранена совершенно официально и в соответствии с законными процедурами, большинством два против одного. Дело было абсолютно ясное, понадобилось несколько минут, чтобы принять решение. В прошлый раз на снятие Старейшины с поста ушло пять лет, затраченных на обсуждение всех обстоятельств.

– И все же я отказываюсь верить, – повторил Друскарл. – Я говорил с Лароном – он все мне рассказал.

– А что ты думаешь о ее поведении? – поинтересовалась Веландер.

– Неудачное. Раз ее подловили.

Веландер безрадостно рассмеялась:

– И это все?

– Да.

– Но она предала меня!

– Тебе тоже не повезло.

Веландер нервно прошлась вдоль борта, сжимая на груди руки.

– Ты евнух. Как можешь ты разбираться в чувствах? – Голос ее сорвался на крик. «Чувства», – безмолвно повторила она, немедленно пожалев, что это слово сорвалось с ее губ.

Друскарл осторожно прокашлялся, а затем произнес:

– Не так давно, лет пять назад, был один король, который правил на северном побережье Акремы. Король этот был мудрым и справедливым, очень сильным и поразительно красивым. Однако его королева влюбилась в капитана королевской гвардии, и эта пара два года тайно встречалась в покоях королевы. Постепенно любовники становились менее осмотрительными, и случилось так, что королева забеременела. Когда король узнал об этом, то понял, что не может быть отцом ребенка.

– И тогда он их убил, – спокойно сказала Веландер.

– О нет. Король был мудрым и справедливым, и королева обратилась к нему с отчаянной мольбой о милости и прощении. «Если бы я не ожидала ребенка, разве ты когда-нибудь узнал бы о происходящем? – спросила она. – А если бы не знал, разве это могло бы тебя встревожить?» И король признал правоту ее слов и простил.

– Я тебе не верю! – воскликнула Веландер. – Никто не допускает уступок в соперничестве такого рода.