Шон Макмуллен - Путешествие «Лунной тени»

Тем временем Варсовран указал в пространство над городом.

– Серебряная смерть все еще там, – сказал он Ралзаку.

– Не понимаю, сэр.

– Я должен написать для тебя ряд заклинаний, которые надо пропеть до того, как пробьет восемь утра, их надо повторять в определенные дни на протяжении нескольких месяцев. Это заклинание призывает Серебряную смерть и делает ее еще могущественнее. Она сможет чаще порождать огненные круги. Ты должен будешь повторять эти заклинания снова и снова, пока ее сила не иссякнет и она не рухнет с неба на землю в своей изначальной форме. Когда это произойдет, найди ее и принеси мне. Эйнзель, сейчас ты поедешь со мной.

– Но, ваше величество, откуда вы все это знаете? – решился спросить потрясенный Ралзак.

– Я носил на себе Серебряную смерть в течение пяти месяцев, командующий, и все это время я разделял ее мысли.

Еще не просохли чернила на свитке, как Варсовран в сопровождении Эйнзеля и эскорта отборных воинов из личной охраны Ралзака отправился в путь. Ралзак возглавил триумфальную процессию, которая вошла в город через главные ворота. За ним двигались ряды тяжеловооруженных уланов. Ларментель теперь напоминал могущественную и исключительно красивую королеву, оказавшуюся во власти смертельной болезни. Как ни странно, помимо внутренней цитадели, город почти не пострадал, он был по-прежнему полон богатств и потенциальных рабов, а его дух сожжен чудовищным пламенем. Хорошо одетые горожане семьями спешили вдоль прекрасных, широких и прямых улиц, пересекали чистые, увитые плющом площади, и все это – добыча для уставшего от осады и агрессивно настроенного войска Варсоврана. Уже раздавались пронзительные крики, стоны боли, смешанные с громким смехом победителей, и вспыхивали пожары, не имевшие ничего общего с ошеломляющим магическим пламенем Серебряной смерти.

Ближе к центру Ралзак увидел руины стен цитадели… длинную, выжженную полосу, которую кое-где пересекали обгоревшие до угольной черноты остатки деревянных балок и опор. Массивные, окованные металлом дубовые створы ворот сгорели и превратились в пепел и куски оплавленного железа, а дальше простирались раскаленные останки внутренней крепости. Обломки университетских башен походили на огарки свечей, а купола дворца рухнули, обнажив конструкции, которые теперь выглядели, словно гигантские птичьи гнезда, наполненные скорлупой от разбитых яиц. Ралзак понял, что это обломки кровли куполов. Командующий приблизился, чтобы разглядеть руины. Он заметил, что здания, уничтоженные Серебряной смертью, не просто сожжены, а почти расплавлены, а жар явно шел от центра, как будто там находилась чудовищная печь. Расположенные поблизости дома тоже опалило ужасное пламя, а улицы были усеяны обуглившимися трупами тех, кто оказался рядом с цитаделью в момент удара.

Командующий Варсоврана спешился и, прикрыв голову плащом, прошел к воротам цитадели, несмотря на то что многочисленные охранники и помощники уговаривали его вернуться. Раскаленный воздух был почти непереносимым для легких, но, как ни странно, в нем совершенно не чувствовалось привкуса дыма и гари. Подошвы военных сандалий Ралзака начали дымиться, когда он ступил на горячие камни выжженного сердца Ларментеля. В конце концов Ралзак остановился перед воротами дворца, сплюнул и пошел назад.

– Я поклялся, что плюну в королевском дворце в знак победы, и сдержал свою клятву! – громко объявил он офицерам, охранникам и помощникам, взбираясь в седло. Жар опалил края его одежды, коснувшиеся раскаленных камней, подошвы просто обуглились и растрескались, а плевок на пороге королевского дворца стал единственной наградой, которую желал обрести в разоренном городе упрямый командующий.

Покидая город, Ралзак заявил, что три дня его глаза будут оставаться закрытыми. Это означало для его людей свободу действий на улицах Ларментеля.

Месяца два спустя в западном порту Жирональ Ровал Гравалиос стоял в тени прибрежной улицы, тянувшейся вдоль доков: треугольная шляпа сдвинута на лицо, а черный кружевной воротник плаща высоко поднят. От моря веяло прохладой, но в сумраке таилось нечто заставлявшее его испытывать дрожь. Он уже давно научился разбираться в своих ощущениях. Мираль всходила на востоке, и ее огромный, окруженный кольцами диск лил зеленый свет и порождал чернильно-темные тени вдоль улицы.

В отдалении, в одном из расположенных террасами домов раздались крики и проклятия. Ровал вслушался в эти звуки, стараясь разобрать слова, которых он ожидал. Суть спора вертелась вокруг денег, пьянства, необходимости кормить детей, кто-то хотел вернуться в таверну. Где-то поблизости глашатай прозвонил, оповещая, что еще два часа до полуночи, и заверил, что все спокойно.

Спор перерос в драку, крики стали громче и пронзительнее, а потом резко оборвались. Наступила тишина. На улице появился здоровенный докер, на голову выше Ровала, он шатался из стороны в сторону, с трудом передвигая ноги, но, проходя мимо морского офицера, автоматическим жестом коснулся края своей шляпы, отдавая подобие чести. Ровал почувствовал густой запах эля, окружавший докера словно облако.

Внезапно с балкона скользнула вниз темная тень и бросилась на пьяницу. Нападающий отлично выбрал место для засады, неосвещенное, от улицы оно отделялось рядом повозок. Казалось, в борьбу вступили два пятна темноты, причем сражались они почти беззвучно. Когда Ровал подоспел к месту схватки, то увидел, что докер рухнул на мостовую, а тень склонилась над ним. Извивались линии потоков эфирной энергии, а из большого, распростертого тела докера вытекала кровь, унося с собой жизнь человека. Сперва он еще боролся, ворчал, хрипло дышал, а потом затих, но искры света еще мелькали в области шеи, освещая лицо нападающего, одетого точно так же, как Жирональ.

– Черт побери, Ларон, а что если бы кто-то увидел? – взмолился Ровал.

Темная фигура не отреагировала на его слова. После долгой паузы, показавшейся вечностью, Ларон сел, тщательно вытер губы, а затем нащупал в кармане жертвы кошелек.

– Проклятие, Ларон, если тебе просто нужна была пара серебряных крон, ты мог попросить их у меня взаймы! – бросил ему Ровал, опускаясь рядом. – Это самое отвратительное зрелище, которое я видел с тех пор, как я жил с дедушкой: он лечил свой геморрой пиявками.

– Ну что же, в следующий раз не смотри, – невозмутимо ответил Ларон.

– Наш корабль отходит через час и… Этот человек мертв!

– Я выпил всю его кровь, обычно это приводит к смерти.

– Но, но, но…

– Нам придется некоторое время провести в море. Ты бы предпочел, чтобы я питался членами команды?

Ларон встал и вышел из тени. В свете Мираль было видно, как он снимает с лица пряди волос, облизывает их обработанные клеем кончики и крепит на щеки.