Андрэ Нортон - Ветер в Камне

— Брат, мы не можем разбить оковы, так облегчим хотя бы его страдания. Эразм ни о чём не догадается.

— Нет! — воскликнул Гарвис, сломав мелок. — Пусть все решится скорее, брат. Мученья эти ниспосланы Тьмой; никто из нас не хотел бы длить такие испытания духа.

В небе висела полная луна. Серебряные искры на Камне метались все быстрее. Впервые в этих вихрях света появилось что-то угрожающее. Над искрами зияла дыра, затянутая мраком, а с неба гневно свистел Ветер — он отыскал отверстие и ринулся внутрь, словно атакуя заклятого врага.

Ханса вышла из-за деревьев, её огромные ноги ступали с удивительной для такого большого существа грацией, плечи были увиты гирляндами ароматных цветов. Она мечтательно улыбалась — лесной народ умел улыбаться — и напевала себе под нос; даже ярость Ветра, казалось, поутихла с её приближением.

Она шла прямо к Камню, песня счастья звучала все громче и увереннее. Искры, до того метавшиеся в безумной пляске, принялись свивать узоры и широкими лентами потянулись к отверстию. Ханса была высока, до того высока, что ей пришлось нагнуться к Камню.

— Аааиии, аааиии, — запела она в отверстие, подняв руки, точно прижимая к груди драгоценную ношу. Это была колыбельная, древнейшая из песен лесного народа, и не только им принадлежала скрытая в ней магия.

Отверстие изменилось. Тёмная пелена рассеялась, и дочь леса увидела лицо — искажённое страхом и залитое кровью лицо женщины. Однако в глазах неизвестной горела такая решимость, перед которой отступила даже смерть.

— Аааиии, — ничуть не удивившись, снова запела Ханса.

Разбитые губы женщины дрогнули, но не издали ни звука. Она встретилась глазами с Хансой — будущее на краткий миг соприкоснулось с настоящим. И снова опустилась пелена.

Ханса стояла у Камня, нежно гладила его шершавую поверхность и тихо баюкала ещё не рождённого детёныша.

ЮРЖИК съёжился на стуле, как зверёк, что пытается спрятаться в слишком маленькую для себя норку. Он до боли зажал глаза руками. Книга была закрыта, на самом деле закрыта. Если бы только её содержимое оставалось под обложкой и не отравляло его мысли ядом, от которого никуда не деться!

В этой комнате не было ни дня, ни ночи. Каким-то непонятным образом свечи в лампах не выгорали. Всё, что он мог, это добраться до кровати и рухнуть, крепко зажмурившись, прикусив пальцы, которые тянулись листать проклятые страницы. Недавно он обнаружил, что некоторые фразы на первых страницах стали понятны. А поганые картинки просто не шли из головы.

Он боролся — о Ветер, как он боролся! Но только один раз Юржик позволил себе обратиться к тому, что, возможно, действительно могло бы помочь, — к образу родной кухни в дане Фирта, Хараски у очага, всех остальных, занятых нехитрой работой по дому. Дом был для него теперь не больше чем сон.

Тогда одного мига хватило, чтобы понять: он не один. Кто-то жаждал прочесть его воспоминания о доме — и не с добрыми намерениями. Теперь Юржик яростно пытался забыть дом, данцев и мирную беспечальную жизнь в кругу любящей семьи. Иногда он вспоминал поля, посевы и жатвы, пытался вызвать в памяти образ бабочки или птицы во всей их первозданной яркости и кричал: «Это правда, это существует! »

Однако такие воспоминания не придавали ему сил. На мгновение он вернулся в былой Стирмир, но тот исчез, и перед мысленным взором предстали такие чудовищные картины, что Юржик скорчился и прикусил край одеяла, лишь бы не закричать.

Возможно, он окончательно потерял бы власть над собой, если бы не мимолётные передышки, которые приносил ему милосердный сон…

Сулерна сидела рядом с Хараской, время от времени вытирая струйку слюны, стекавшую изо рта сновидицы. Глаза той, когда были открыты, всегда смотрели на Сулерну. Иногда бабушка пыталась говорить, но что-то не позволяло ей, и вместо слов раздавались лишь нечленораздельные звуки.

С каждым днём Сулерна все больше уверялась, что Хараска хочет о чём-то её предупредить. Девушка поделилась своими мыслями с госпожой Ларларной и очень испугалась, когда та подтвердила её подозрения.

— Да, возможно. Если позволит Великая Сила, ей ещё удастся донести до тебя послание.

После этого разговора Сулерна принялась неустанно выхаживать бабушку, почти не отходя от её постели.

Хоть кухня и стала теперь комнатой Хараски, данцы продолжали собираться здесь по вечерам, чтобы делиться друг с другом крупицами обретённых за день знаний. Никто не выходил за границы дана и не пытался общаться с теми полупризраками, в которых превратились бывшие соседи. Но те, хоть и были опустошены Эразмом почти до предела, иногда, когда над ними не надзирали гоббы, обсуждали то, что творилось в башне. Никто уже никто не верил в перемены к лучшему, однако люди продолжали осторожно предупреждать друг друга о том, как безопасней себя вести.

Последнюю важную новость принёс маленький Жэклин, который, спрятавшись в малиновых кустах у границы дана, подслушал разговор рабов.

— Это Обли рассказывал, — объявил мальчик. — Их с Жэнотом послали ставить силки на границу леса. Повелитель отправил с ними пару гоббов, но эти демоны — ленивые. Когда хозяин не следит, они творят, чего хотят. Так вот, там сегодня было ещё несколько гоббов — они охотились. А обратно они тащили такое…

— Старейшина, — обернулся он к предводителю дана, как будто других и не существовало, — двое из них тащили шест, а на нём болталась голова! Не человеческая голова, а большая и вся волосатая, и зубищи у неё были ну чисто гвозди! То есть так Обли говорил. Гоббы всю дорогу хихикали и даже приплясывали. А как встретились с теми, другими, которые были с Обли и Жэнотом, то проверещали что-то — и все гоббы побежали к башне.

А он знал, что они идут, — он все знает, — и уже поджидал внизу. Те двое сразу шасть к хозяину и кладут голову к его ногам, а сами довольные, как будто он сейчас сласти раздавать будет. А он и не обрадовался совсем — как махнёт жезлом, и они попадали на землю, то-то визгу и воплей было! Остальные, понятное дело, попятились, вдруг он и их тоже заколдует! И тут, — Жэклин, похоже, дошёл до самой важной детали, — он махнул жезлом, и из башни вышел Юржик.

— Юржик! — эхом отозвалось несколько голосов.

Мальчик сделал театральную паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием.

— Ага! И не в лохмотьях, а в хорошей одежде! На Обли и Жэнота даже не посмотрел, подошёл к голове, взял её за волосы обеими руками — значит, тяжёлая была — и унёс в башню. А повелитель за ним, уже довольный.

— Юржик служит ему! — Сулерна не могла поверить в рассказ мальчика.

Внезапно Хараска здоровой рукой ухватила девушку за фартук, не дав той подняться. В глазах сновидицы, казалось, вспыхнула искра жизни.