Олег Никитин - Падение сквозь ветер

Стараясь не морщиться от боли, магистр надел на палец магическое кольцо Мастера и рассовал компоненты системы по кармашкам, запоздало понимая, что оставил на чучеле, да и в самой следящей системе так много следов взлома, что при малейшем подозрении Мастер легко разоблачит его. Особенно обидно было ему от того, что он не смог зафиксировать сведения, ради которых сюда явился. Когда он уже застегивал брюхо, то явственно расслышал в коридоре приближающиеся шаги. Последними экономными движениями поставив почти собранное чучело в привычную для него позу, магистр тихо шагнул к открытому ходу в библиотеку и скользнул в нее, возбудив полой плаща легкое колебание застоявшегося воздуха. Дверь закрылась без щелчка, и с исчезновением последнего просвета в кабинет Деррека там раздались негромкие шаги хозяина, проходящего к окну.

Валлент перевел дух и неслышно зашагал по извилистому пути между стеллажами, стремясь побыстрее покинуть место «преступления».

Ему удалось беспрепятственно выйти из библиотеки. После этого он задался вопросом, что лучше – немедля уйти из Ордена, чтобы лишний раз не рисковать встречей с Мастером, или как ни в чем не бывало отправиться в лабораторию погибшего мага. Он выбрал первое, все равно не мешало подкрепиться и отойти от гнусной выходки крокодила.

Вернувшись около часа пополудни в Орден, Валлент оседлал полюбившееся ему кресло в лаборатории и вернулся к чтению книги Берттола. Поначалу он с изрядным скрипом восстанавливал в памяти идеи, почерпнутые им во время предыдущего захода, но затем дело пошло веселей. Автор прекратил уснащать страницы примитивными упражнениями, которыми нынче балуются лишь маги-первогодки, и перешел к действительно сложным опытам. По Берттолу выходило так, что его область знаний – самая важная среди равных. Он буквально так и говорил: «Некоторые могут мне возразить и сказать, что основа природы суть вода, но я-то знаю, что они не правы». Претенциозный труд Берттола изобиловал обидными для многих магов сентенциями, и скоро Валлент наловчился распознавать такие места издалека и пропускал их, в то же время тщательно выполняя полезные практические задания.

Ему довольно легко удалось «вскипятить» воду в стакане. Сначала на стенках сосуда образовалась белесая пленка из мелких пузырьков, долгое время не желавших отрываться от стекла и всплывать, но затем вод все же вскипела, рассыпая по столу прохладные капли. Дальше пошло легче – может быть, потому, что Валлент уже располагал какой-то частью необходимых навыков, а эти нехитрые упражнения лишь подняли их из глубин памяти, превратив в действующий инструмент воздействия на природу. Но, скорее всего, и магистр склонялся именно к этой мысли, ему крепко помогал артефакт, одолженный Мастером.

В качестве второго опыта, важного для отладки взаимодействия стихий, он организовал на столе небольшой бархан и стал медленно перекатывать его из конца в конец, шлифуя технику владения ветром и добиваясь того, чтобы ни одна песчинка не отделилась от общей кучи.

И наконец, в четвертом часу порядком утомленный, но довольный своими успехами Валлент зажег горелку с маслом, чтобы попытаться манипулировать огнем с помощью воздуха. По правде говоря, он мало надеялся на то, что огонь подчинится ему, и все же попробовал направить на желтый язычок сверху тонкую, как игла, струйку воздуха. И у него получилось! Огонь подался вниз, растекаясь вокруг «иглы» магистра, словно хотел задушить ее в объятиях. Не давая себе расслабиться, Валлент пошел дальше и добавил своему воздуху необходимый огню компонент, и желтый цветок пламени благодарно распустился, сверкая наподобие рукотворного солнца. Кажется, это «светило» даже слегка загудело от восторга. Дав огню насладиться пищей, магистр стал постепенно уменьшать долю животворного для огня вещества, и пламя горелки потускнело.

Валлент отключился от опыта, позволив стихиям рассеяться в пространстве, и взглянул на часы. Приближалось время встречи с Бессетом, и магистр не хотел, чтобы тот застал его за проведением эксперимента. Все-таки магия – довольно интимное занятие, во время работы с компонентами мироздания человек становится нечувствительным к происходящему вокруг него, а потому уязвимым. Увидев после окончания опыта своего помощника, Валлент чувствовал бы себя примерно так же, как если бы он помылся в бочке и после этого узнал, что последние полчаса за ним из кустов наблюдал посторонний человек.

Зерна, украденные им у домашних птиц, так и провалялись все это время в кармане плаща, пока он не догадался переложить их в ящик стола. Их время, как теперь понимал магистр, еще не пришло.

Напоследок он решил еще раз взглянуть на лабораторный журнал Мегаллина. И обнаружил, что понимает заметную часть записей! Мегаллин, разумеется, не занимался простым выполнением рекомендаций Берттола, он зачастую усложнял его опыты, комбинировал или создавал свои собственные. Кроме того, зачастую для проведения того или иного опыта он явно применял магию первого уровня – то есть пользовался магическими веществами. Их названия были сильно сокращены. Некоторые из этих «слов», наиболее простые, поддавались интуитивной расшифровке: например, «желсопуж», скорее всего, означало всего лишь желудочный сок пупырчатой жабы, один из самых ходовых компонентов прикладной магии. Попадались и другие настолько же очевидные после чтения Берттола сокращения, однако большинство, конечно, оставалось для магистра загадкой. В частности, особенно поразил его неведомый «толззукр», хотя в журнале имелись и не менее причудливые буквосочетания.

Полюбовавшись на каракули Мегаллина минут десять, Валлент захлопнул тетрадь и закинул ее обратно в стол, осознав, что еще не дозрел для полного понимания великих и смертоносных опытов, учинявшихся магом. Его удручало явное присутствие в них синтетического подхода к формулировке заклятий.

Следователь еще немного подумал над проблемой крокодила – «Стоит или нет обратиться к Дерреку с официальной просьбой по этому поводу?» – но затем был вынужден отказаться от затеи, чтобы иметь объективные данные. Правда, не исключено, что тот уже успел подправить показания своего кристаллика, если тот вообще лежал в кармашке.

Ровно в четыре часа явился Бессет, он бодро размахивал портфелем и лучезарно улыбался.

– Как успехи, малыш?

– Блестяще! – вскричал помощник, извлекая на свет нечто, похожее на очередное творение его пера. Следователь припомнил его вчерашние чайные документы и невольно вздрогнул. Но сегодняшние бумаги, во всяком случае, не грозили ему разоблачением – в худшем случае он придет к посторонним людям, не имеющим отношения к Ордену. А извинений магистр не боялся.