Олег Никитин - Падение сквозь ветер

Есть совершенно не хотелось, поэтому магистр ограничился обычными утренними процедурами, умылся и плеснул в кружку холодного чая. Тисса, как ни странно, торчала в своей комнате перед трюмо, хотя обычно в это время она или возилась по хозяйству, или толклась на рынке. Валлент хмыкнул и заглянул в рабочий кабинет, чтобы прихватить к себе в комнату четвертую тетрадь Мегаллина. Где-нибудь после полудня можно будет нанести один-два визита или поставить какие-нибудь опыты с собственной аурой, а пока у него была масса времени. Давно уже он не чувствовал такого умиротворения, а также уверенности в успешном завершении расследования. Гнусный толстяк и кровавый вивисектор Шуггер не уйдет от него и признается во всем, нужно только припереть его к стенке и не дать увильнуть от честного ответа. Развалившись на кровати, следователь отыскал закладку, оставленную им накануне, и продолжил чтение.

«804. 5 марта. Вчера присутствовал на завершающем дипломе Веннтина. В библиотеку набилось человек тридцать, заняли все стулья и ближайшие подоконники. Эннеллий жутко горд своим лучшим (и единственным) учеником, и это понятно, тот продемонстрировал отличную подкованность по всем вопросам. Да и тема у него была эпохальная: «Магия как инструмент управления народными массами». Ничего не скажешь, масштабно мыслит парень. Я уже думал (а может, не только я): «Сейчас послушаю и враз смогу манипулировать людьми по своему усмотрению», но не тут-то было. Он построил свою теорию не на прямом управлении страной, а лишь на содействии законной власти, и это верно. Дело ли мага – с «народными массами» возиться? А Император тогда зачем? В общем, он целый час, наверное, излагал свои выводы и всякие рекомендации государственным деятелям, и как толковый маг или два могут помочь им наладить жизнь в стране, чтобы все были довольны. Завязал в одну кучу и Народный совет (вот уж совсем бестолковый орган), и Канцелярию, и Орден, и даже медицинскую Академию – все, что мог. И даже театр. У меня чуть голова не вспухла от всяких подробностей про разные имперские учреждения (моя-то тема попроще будет). А потом самые смелые маги его доклад комментировали и даже высказывали мелкие замечания, но все как один, конечно, сходились во мнении, что работа проделана колоссальная и прямо-таки общемирового значения. Тут они, по-моему, через край хватили (однако я, впрочем, всего лишь стажер, и им виднее). Веннтин просто рдел как мак от собственного величия. Завершил «обсуждение», конечно, сам старик Эннеллий такими примерно словами: «Магическое учение сделало очередной шаг вперед. Но, как и всякая теория, положения рассматриваемого диплома нуждаются в практическом подтверждении. Недавно было принято решение (Императором, а не мной) о создании филиала Ордена в Азиане. Маг (я надеюсь, что мы все признаем его таковым!) Веннтин мог бы на практике доказать справедливость своих построений, став главой этого филиала…» Он распинался еще минут десять, искренне полагая, что сам Веннтин будет от такой перспективы в восторге (Мастер, видно, думал, что делает ему очень приятный сюрприз). Однако физиономия докладчика оставалась каменной, и я подумал, что пожизненная (скорее всего) ссылка в чужую страну для него – как нож в сердце. Но разве мог он отказаться? Это означало бы признание собственного бессилия, неспособности претворить свои теории в жизнь. А он был такой гордый и высокомерный, что скорее позволил бы загнать себя на дно моря, чем расписался в своей несостоятельности как мага-практика. И он, конечно, сказал, что готов служить Империи там, куда она его направит, и даже попытался радостно улыбнуться. Да, куда меня самого судьба забросит через несколько лет? Надо, пожалуй, привыкать жить отдельно от родителей, на всякий случай – потом легче придется, если в какую-нибудь провинцию отправят. Только бы не в Азиану!

10 марта. Познакомился утром с Барртином, нашим новым стажером (он прибыл из какого-то мелкого городишки на западном побережье Эвраны) – Геббот представил его мне (как своего ученика!) и просил помогать советом. Какой из меня советчик? Вот Буммонт – тот все про Орден и его окрестности знает. Посмотрел я на этого Барртина: вполне бойкий и самостоятельный, если сумел из такой дали приехать и один в окраинном трактире жить. Сейчас-то он, конечно, снимет себе жилье поприличней.

29 апреля. Работа моя продвигается не то чтобы очень ходко, но все же не стоит на месте. Зато знаменитая метла стала экспонатом магического музея! Я, правда, на нее без дрожи смотреть не могу (столько она мне нервов испортила), и все же приятно. А под ней табличка (в стекле!) с кратким описанием: 1) истории спасения служанки из-под потолка холла; 2) мучительных раздумий молодого стажера Мегаллина (меня, то есть) над мазями; 3) счастливого исхода опыта с ударением учителя Геббота по макушке древком этого экспоната; 4) получения стажером Мегаллином (то есть мной) ежегодной премии за вклад в развитие магии. Без смеха читать такое невозможно, а учитель обижается, говорит, что сочинял текст без всякого намерения повеселить потомков. И я ему верю.

3 мая. Начал подготовку к своему первому полету. Конечно, одного меня не отпустят, наверняка полетит также Геббот и, может быть, кто-нибудь еще. Учитель стал постепенно обходить коллег и предлагать им совершить воздушное путешествие. Но никто пока не соглашается, говорят, что и своих забот хватает. Кроме того, говорят некоторые, если потерю одного мага и одного стажера Орден еще кое-как переживет, то большее количество жертв – это уже перебор. Не верят в мою мазь, корифеи! А ведь сами голосовали за то, чтобы дать мне ежегодную премию. Но Геббот не огорчается, считает, что маги в чем-то правы: зачем, в самом деле, им рисковать собой ради моих опытов?

7 мая. Вчера провожали в Азиану Веннтина (ему дали отдохнуть пару месяцев). Орден арендовал на вечер «Эврану», и все желающие маги и стажеры (а желали все) отправились часов в шесть туда. Получилось почти так же весело, как и в прошлом году на пикнике с неудачным купанием. Маги показывали всякие безобидные, но эффектные фокусы из своего магического арсенала, а зрителями у нас был сотрудники ресторана (они пугливо выглядывали из-за стойки). Веннтин держался мужественно, и можно было подумать, что бессрочная ссылка в провинцию ему нравится. Хотя, может быть, так оно и есть. Гульммика решила ехать с ним, не навсегда, конечно, а чтобы завершить свою работу по классификации азианских мифов. Она рассказала нам один, и все хохотали как сумасшедшие (наверное, потому, что были не очень трезвыми), хотя миф и не очень смешной. Там один бедный азианец надумал разбогатеть и пошел в горы, чтобы попросить каменного «дракона» (а горы у них – это как бы окаменевшие «драконы» – такие огромные сказочные существа с крыльями) о богатстве. Тот ему и говорит: «У меня в желудке газы скопились, боль страшная, а выхода для них нет. Ты продолби в склоне горы (то есть в теле «дракона») дырку, чтобы этот газ вышел, и я тебе помогу». Стал тот азианец дыру к камнях ковырять и случайно наткнулся на золотые самородки. Обрадовался, сложил их в котомку и домой отправился, а про «дракона»-то и думать забыл: мол, что со всякими камнями разговаривать. Принес свои самородки к скупщику и сторговался с ним на какую-то сумму азианских денег (очень большую, конечно), и только они ударили по рукам, как все золото превратилось в простую каменную крошку. Посадили этого жадного бедняка за обман на всю жизнь в кутузку, и работал он в каменоломне (все на свободу рвался, чтобы пойти и у «дракона» прощение вымолить), пока не умер. Спрашивается, что тут смешного? Еще Гульммика сказала: «Обожествление природы – характерная черта слаборазвитых народов. Я напишу об этом книгу!» Я подумал: «Вряд ли я стану ее читать».