Андрей Плеханов - Бессмертный мятежник

– Господин Коробов, вы слышите меня? – в десятый раз вопросил вежливый голос в трубке. Демид задумался и совершенно забыл о своем собеседнике.

"Соглашайся, – сказал себе Демид. – Это же иностранцы, люди приличные. Сразу резать не будут. Может быть, туда придет эта забавная куколка, Джейн, подарит тебе коробку конфет, чмокнет в щечку и пригласит в гости в Америку…"

– Да, да, господин Рейнхарт. Я приду.

– Запишите, пожалуйста: Ник Эджоу. Вас встретят в ресторане.

– Хорошо, до свиданья.

Демид стоял у зеркала и рассматривал свое изображение.

"Из личного досье: Коробов Демид Петрович. 28 лет. Русский. Особые приметы – среднего роста (178 см), среднего телосложения. Нос прямой

(сломан два раза, но удачно выправлен) ,

глаза серые, волосы – темно-русые.

Стандартный советский набор .

Татуировки – не имеется.

Правда, хватает шрамов самых разных калибров, но на физиономии – только один. Над правой бровью. Улыбка кривая, но умная.

Зубы

тоже кривоваты. Не Ален Делон, одним словом…

Дополнительные сведения: образование высшее, холост. Сексуальная ориентация – обычная.

Любит он женщин, любит. Некоторые из них отвечают ему взаимностью

(паспортные данные последних не указываются).

Психологическая характеристика: интроверт неярко выраженного типа.

Переводим: живет внутри себя, для самого себя, на окружающую действительность обращает мало внимания. Главный канал общения с окружающим миром – желудок" .

Дема встал в артистическую позу и продекламировал стихотворение, сочиненное им однажды в минуту максимального познания собственного "Я", то есть после хорошего ужина:

Итак, Демочку пригласили в ресторан. Собственно говоря, ничего особенного в этом не было. Когда Дема был еще студентом биофака, в рестораны он хаживал частенько, любил хорошо покушать, да что греха таить, иногда и выпивал (друзья брали с собой авоську водки и ставили под стол, весело обновляя бутылки под недовольное брюзжание официантки). Времена были дешевые и непосредственные. Последние же два года Дема в ресторан не попадал. У него появилась своя квартира, и надобность в таких походах отпала – друзья появлялись регулярно, чаще в поздний час, принося с собой атмосферу веселья и роскошь человеческого общения, приправленную ностальгией о былом. Дема был хозяином радушным, любил посмеяться и накормить гостей чем-нибудь изысканным. Например, магазинными отбивными с магазинным же соусом «Ткемали».

Дема стоял перед зеркалом и пытался вспомнить, что одевают приличные люди при деловых встречах с иностранцами. Наверное, лучше всего было бы одеть костюм. Но… Дема открыл шкаф и кисло посмотрел на пиджак серенького ослиного цвета, сиротливо выглядывающий из самого угла. Дема не любил костюмы – в них он чувствовал себя скованно, пиджак спеленывал плечи как смирительная рубашка, приходилось бороться с постоянным желанием закатать рукава до локтя. К тому же Демид купил этот костюмчик лет восемь назад, для своей свадьбы (так, к счастью, и не состоявшейся), и почти не одевал с тех пор. Теперь он уже явно устарел, да и сшит был не лучшим образом – плечи в обтяжку, зато в области живота наблюдались болтающиеся на ходу излишки материи.

Демочка потрепал пиджак по сутулому загривку:

– Виси, кореш, жди! Твое время еще придет.

В конце концов Дема остановился на свободных летних брюках, мягких кожаных туфлях, водолазке и легкой светлой куртке. Это выглядело достаточно стильно, Демид чувствовал себя в таком наряде спокойно и уверенно. Он побрился, почистил зубы, исполнил перед зеркалом несколько танцевальных па, неуловимо напоминающих У-шу стиля "Северной бабочки" и отправился на встречу.

Демид подошел к "Торосу" легкой пижонской походкой. Дневная жара уже спала, в воздухе разливался упоительный запах цветущих лип. Дема повернулся на носке и отставил ногу в незаметном чужому глазу чечеточном движении. Сейчас он исполнял роль жизнерадостного эстета, любителя больших джазовых оркестров. Не хватало только тросточки и туфель с железными набойками.

Швейцар средних лет с угрюмым видом сидел на стуле около открытой двери, читал "Комсомольскую Правду" и перегораживал вход своими ногами.

– Бон джорно, любезнейший, – сказал ему Демид. – Не соблаговолите ли вы принять ножку?

– Чево? – швейцар посмотрел на Дему, как на идиота.

"Тросточкой бы его… Да по мордасам".

– Копыта убери, чево…

Демид протянул швейцару пятерку и прошел внутрь.

Час был ранний. В зале царил приятный полумрак, не было даже накурено, народу было мало и оркестр еще не начал свою игру. Демида подвели к столику, стоявшему в отдалении от сцены и сервированному в стиле "а-ля-рюсс". Из-за стола встал мужчина лет пятидесяти, вежливо кивнул головой и протянул Демиду руку.

– Господин Коробов? Рад вас видеть. Ник Эджоу. Впрочем, можете величать меня просто Николай Игнатьевич. Николай Игнатьевич Ежов.

"Вот те раз! То иностранцы, то нет! Черт ногу сломит".

– Демид Петрович Коробов, лучше просто Демид. Так вы что, извините, из наших?

Мужчина улыбнулся. Вид он имел вполне американский. Хорошо одет. Глаза голубые, глубоко посаженные и спокойные, в сеточке мелких морщин. Светлые волосы, тронутые сединой и зачесанные назад. Большие грубоватые руки.

– Да, пожалуй, именно так и можно сказать – из наших. – Эджоу кивнул головой. – Бывший гражданин Советского Союза, бывший беженец со статусом религиозного меньшинства, бывший безработный… Все – бывший… А теперь – обычный бизнесмен. Канадец, позвольте так выразиться, русского происхождения.

Ник поманил рукой официанта:

– Эй, человек! Бутылку смирновской, пожалуйста! Вы водку пьете? – обратился он к Демиду.

– Да, немножко можно, – скромно сказал Демид.

Этот канадец не был похож на русских, вырвавшихся пять-десять лет назад за границу и теперь приезжающих, чтобы почувствовать себя в России человеком первого сорта, гордо проехать по улицам на арендованном "форде" и утереть нос старым друзьям и недругам. Он выглядел основательно и внушал доверие.

– Ну что, Демид, за знакомство?

– За знакомство, Николай Игнатьевич.

"Эджоу, канадский бизнесмен. Он же Ежов, русский мужик. Бывший. Неплохой человек, кажется. Существует полуанекдотический стереотип, что иностранцы все милые и глупые, как дети, и облапошить их ничего не стоит. "Русские прусских всегда бивали". А вот с нашенским человеком нужно держать ухо востро. Тебе-то не один ли черт, Ежов он или Эджоу? В конце концов, тебе от него ничего не нужно. А ты ему зачем-то понадобился".