Андрей Плеханов - Бессмертный мятежник

– Это ты про себя? – спросила Лека.

– В общем-то, да. На самом деле все гораздо сложнее. Только рассказывать лень. Да и не ясно мне ничего самому в этой истории.

– И с кем же ты борешься?

– Да ни с кем! Говорю же тебе – живу в свое удовольствие. Занимаюсь научными изысканиями, создаю мощный технический базис – сам не знаю для чего. Я как агент без связного. Ни в чем себе не отказываю, проедаю денежки, которые мне задарма достались. И думаю: а может, забыли про меня совсем? Хорошо бы!

– Ну ладно. А я-то здесь причем?

– Пойми, Лека, – зашептал Демид, – все совсем не просто. Я пытаюсь понять, что все это значит. Пытаюсь собрать и обработать информацию о Системе, в которую я попал. Но ее нет, этой информации. Нету, и все тут. И одна из подсказок, которая может меня вывести на какой-то след – это ты.

– Все это фигня, – Леке стало страшно. – При чем тут я? Я ни с какой системой не связана. Честное слово, Демид.

– Вот здесь, в этой коробке, кое-что удалось раскопать, – Демид постучал пальцем по компьютеру. – Информация о тебе. Я ее раскодировал. Там ты названа Союзницей. И чем дольше я с тобой общаюсь, тем больше убеждаюсь, что не ошибся.

На этот раз Лека перепугалась не на шутку. Динамит резко изменился внешне. Лицо его стало жестким, скулы обострились. Губы сжались в тонкую линию. Глаза, и без того ненормальные, засверкали с такой силой, что Лека не могла смотреть в них без боли. Твердая спинка стула, в которую вцепился Демид, сплющилась под его пальцами как пластилиновая, и Лека догадалась, почему в комнате не было деревянной мебели.

– Демид, ты сейчас стул сломаешь, – сказала она сиплым голосом.

– Извини, – Демид с трудом разжал пальцы, лицо его смягчилось. – Извини, Лека, и не бойся меня. Я ведь ничего не требую от тебя, ты просто моя гостья. Я хочу, чтобы ты пожила у меня, хочу пообщаться с тобой, хочу подлечить тебя. Хочу понравиться тебе. Если хочешь, можешь вернуться туда, – он показал пальцем в окно, где по шоссе с ревом пролетали автомобили. – Не хочу сказать, что ты пропадешь там, во внешнем мире. Есть шанс, что в психобольнице тебя подлечат, снимут абстиненцию, ты пройдешь ломки и станешь относительно здоровым человеком. Ты закончишь свой институт, выйдешь замуж за какого-нибудь иностранца, уедешь с ним за границу, нарожаешь ему кучу детей. Гнездится в моей башке такой гипотетический вариант твоего будущего… Только знаешь, Лека, если ты уйдешь отсюда, ты забудешь навсегда меня, и все то, что я тебе рассказал. Забудешь сразу, как только выйдешь. Ты никогда уже меня не увидишь. Решай сама.

Демид лукавил. Он знал прекрасно, что бедную девчонку затянуло в Систему так же, как и его, против собственной воли, и обратный выход вряд ли возможен. Теперь он сам выступал в роли искусителя и задачей его было не позволить жертве уйти. Конечно, можно было рассматривать это с более высоких нравственных позиций – он, волонтер добра, вербует в свою сеть нового солдата. Новобранцу предстоит выдержать суровые испытания, и, под руководством старшего товарища, стать закаленным бойцом за правое дело. Но Демид не был уверен, что дело его – правое. Он предпочел бы предоставить любому человеку право самому решать свою судьбу.

"Будь что будет. Не захочет остаться – не буду ее удерживать. Может быть, она сможет вылезти из заварушки. Хотя это маловероятно"…

Лека тоже размышляла. Она осознавала, что не сможет сама вырваться из-под власти наркотиков. И первый человек, который ей встретится на этом пути, будет Свин. Ей уже снова неудержимо хотелось вмазаться, тянуло к родной хазе, где варили кокнар, где все было так просто – без магических наворотов с непробиваемыми окнами и разговаривающим компьютерами. Но в глубине ее души уже проснулся непоседливый червячок. Он копошился там и требовал остаться. Она не хотела терять нового друга – оказывается, она до слез соскучилась по общению с хорошими людьми. Она боялась снова погрузиться в бездумное наркотическое состояние и растерять то немногое, что начало в ней возрождаться. И ей было безумно интересно узнать, что же означают все эти магические игрушки, что представляет из себя таинственная организация и сам Демид.

– Ладно, остаюсь, – сказала она с тяжелым вздохом.

Cознание медленно возвращалось к Демиду. Он сидел в кресле, рядом валялся шлем, расколотый пополам. Голова болела так, словно вместе со шлемом раскололи и череп.

"Бедная моя башка… – думать тоже было больно – наверное, мысли задевали при своем передвижении ушибленные извилины, – Бьют, бьют, бьют по бедной моей башке, сколько же можно? Где это я? – Дема, кряхтя, приподнялся. – Похоже на лабораторию Алексея. Ага, вот и его компьютер, под названием "Внутренний Мир". Дурацкий и кичевый внутренний мир. Я победил там Муркулюка, я разговаривал с Мудрецом. И ни черта от него не добился. Кто-то испортил мне все музыку. А еще говорят, что я везучий…"

Демид медленно, сантиметр за сантиметром, пододвинулся к компьютеру и нажал на кнопку перезагрузки. По экрану побежали цифры и появились обычные панели Нортона. Дема пробежался пальцами по клавишам. Компьютер откликнулся на них так, словно всегда был обычной серийной моделью, без всяких интеллектуальных и телепатических наворотов. Демид без особой надежды проверил содержимое памяти. Пусто. Вся информация была стерта.

– Вот так-то, Демид Петрович, – сказал Дема. – Возможны два варианта. Вариант первый: тебе все приснилось. Вариант второй: тебе щелкнули по носу, как щенку. Не суй, мол, ручки куда не следовает! Мать их всех! Если, конечно, у них есть мать…

Он выключил компьютер и лег на пол, прижавшись лбом к холодным доскам. Ужасно хотелось спать, но мешала боль в голове.

"Что же он сказал, это Мудрец? Трепач чертов! Наболтал вагон слов, и никакого толку. Ведь что-то такое было? Ага… " Думаю, зеркало номер три тебе хорошо поможет ". Вот что он сказал!

– Так, где у нас зеркало номер три? – пробормотал Демид, поднимаясь с пола. – Зеркало номер семь с половиной. Зеркало номер жить-то как хочется. Зеркало номер чертбывсехпобрал…

Зеркала оказались в первом же ящике, который выдвинул Демид. Вернее, то, что можно было бы назвать зеркалами. Там лежала стопка полированных серебряных пластинок – настолько чистых, что глаз с трудом переносил сияющую белизну. Демид отразился в верхней из них. Выглядел он не лучшим образом.

Он провел пальцем по поверхности зеркала – никаких отпечатков не осталось. Он уже видел такое – из подобного материала был сделан пропавший крест Доминика. Пластинка была легкой, почти невесомой, но не гнулась в руках. Ничего интересного в ней не отражалось – физиономия измученная, темные круги под глазами, свежая ссадина на лбу.