Пол Стюарт - За Темными Лесами

— Вот эти корни мы высушиваем и мелем из них муку, — пояснила она. — А эти — рубим, вымачиваем, а потом делаем из них бумагу. А эти идут на дрова. А эти… — начала она, останавливаясь у вздувшихся корневищ цвета свежего мяса. — Я и не знала, что они — дикорастущие. — Девочка повернулась к Прутику и оглядела его с головы до ног. — Прутик, — властно произнесла она, — Запомни: эти корни нельзя есть.

Наконец они подошли к месту, где большая часть корней была срезана. В этом просвете виднелось темное озерцо. Оставшиеся корни веером расходились в разные стороны, затем, переплетаясь, устремлялись вверх, образуя куполообразный свод. А внутри громоздились друг на друга массивные капсулы: каждая висела отдельно, но соединялась с соседней. Шарообразные темно-желтые капсулы с маленькими темными лазами образовывали огромный холм, местами до пяти этажей в высоту.

— Это — Трогвилль, — сказала девочка. — Тут я живу. Пойдем со мной.

Прутик улыбнулся. Девочка перестала таскать его за волосы. Значит, она начала доверять ему.

Капсулы, как выяснил Прутик, были сделаны из толстых бумажных листов, похожих на материал маманиного платья, только покрепче. Пол затрещал у Прутика под ногами, когда он споткнулся о порог при пересечении коридоров. Прутик постучал по закругленной стене, и эхо гулко раскатилось по проходам.

— Не смей этого делать! — резко одернула его Мэг. — Ты мешаешь соседям!

Капсула Мэг была расположена в левом верхнем углу этого огромного муравейника, и внутри она была значительно больше, чем казалась снаружи.

Кремовый цвет, лившийся от корней, мягко освещал стены. Прутик принюхался: в воздухе витал какой-то аромат, слабо напоминавший запах корицы.

— Ты, наверно, устал, — объявила Мэг. — Вот тут будет твое место, — сказала она, указывая на корзинку. — Маманя не любит, когда всякая живность спит в моей постели. — Девочка озорно хохотнула. — А я люблю. Давай, прыгай сюда! — позвала она, похлопав по краю кровати. — Я ей ничего не скажу, если ты, конечно, сам себя не выдашь! — И она залилась громким смехом.

Прутик поступил так, как ему велели. Может быть, ему и нельзя лежать на кровати, но матрас такой мягкий и теплый! Прутик сразу же провалился в сон. И спал он без сновидений.

Несколько часов спустя (днем или ночью — для трогов это не имело никакого значения, потому что приглушенный свет постоянно освещал их темные жилища) Прутик проснулся от того, что кто-то гладил его по голове. Он открыл глаза.

— Ты хорошо спал? — весело спросила Мэг. Прутик что-то промычал в ответ.

— Вот и прекрасно, — произнесла она, спрыгивая с кровати. — Потому что нам уйму всего надо сделать. Сначала мы немножко пособираем наросты на корнях и нацедим из них древесного молочка на завтрак. Потом, когда приберемся, маманя попросила нас помочь ей делать бумагу. За последнее время у нас столько девочек превратилось в злыднетрогов, что ткани на платья не хватает. А потом, — продолжала Мэг не переводя духа, — мы пойдем гулять. Но прежде всего, — оказала она, накручивая на палец его волосы и гладя его по щеке, — прежде всего, дорогой Прутик, мы сделаем тебя красивым.

Прутик застонал, глядя с тоской на Мэг, которая рылась в своем комоде. Через минуту она вернулась, притащив целый поднос разных баночек и скляночек.

— Ну вот, — сказала она, ставя поднос на пол. — А теперь двигайся поближе и сядь ко мне лицом.

Сначала Мэг взяла мягкую серую губку из волокнистых корней и обтерла мальчика водой, принесенной из подземного озера, и побрызгала его духами из корней розовых кустов. Затем она растерла его досуха и попудрила темной, резко пахнущей пудрой. А когда Прутик чихнул, промокнула ему нос платочком.

Это было самым оскорбительным из всего, что она с ним вытворяла, и Прутик сердито отвернулся от девочки.

— Ну как ты себя ведешь? — распекла его Мэг. — Мы же не хотим, чтобы маманя узнала, какой ты непослушный?

Прутик замер и не шевельнулся ни разу, пока Мэг, взяв деревянную гребенку, расчесывала колтуны, выдирая пряди спутанных волос.

— У тебя красивые волосы, Прутик, — сказала она. — Густые и черные. — Она резко рванула непокорный вихор. — Но как ты умудрился их так запутать? Как можно доводить их до такого со-стояния? — И она снова сильно потянула его за волосы.

Прутик скривился от боли. Глаза его наполнились слезами: он до крови искусал губы, но не проронил ни звука.

— Я расчесываю волосы дважды в день, — произнесла девочка, тряхнув огненно-рыжей копной волос. Она придвинулась поближе к Прутику. — Но скоро, — прошептала она, — у меня все волосы выпадут. Все до одного. И тогда я стану злыднетрогом. Как маманя.

Прутик кивнул с сочувствием.

— Жду не дождусь! — воскликнула Мэг, удивив Прутика. — Прутик, миленький, ты даже представить себе не можешь, как это здорово! Злыднетрог! — Она отложила расческу. — Да ничего ты не понимаешь! Это потому, что ты мужчина. А мужчины…

На секунду замолчав, она вытащила пробку из маленького флакончика и, накапав немного темно-желтой, густой жидкости себе на ладошку, принялась втирать ее в голову Прутика. Раствор имел сладковатый запах, но оказался едким: кожу стало саднить, глаза покраснели, веки вспухли.

— А мужчины, — продолжила она, — не могут быть злыднетрогами. — Девочка снова сделала паузу. Затем, взяв пучок волос, она разделила его на три прядки и заплела косичку. — Маманя говорит, что все дело в корнях. Знаешь, что такое дуб-кровосос?

Прутик содрогнулся при одном упоминании этого кровожадного, плотоядного дерева. Он с благодарностью погладил жилетку из ежеобраза.

— Помнишь, Прутик, красноватый корень, который мы видел на пути сюда? — продолжала девочка, вплетая бусины в косичку. — Тот, который я запретила тебе есть. Это дуб-кровосос. Для мужчин это яд, — добавила она шепотом. — А для женщин — нет.

Она засмеялась, отделяя еще одну прядь волос на голове у Прутика.

— Благодаря этому корню мы, злыднетроги, такие здоровые и сильные. Как моя мамочка. Знаешь нашу поговорку?

Хочешь быть большой и страшной — на обед ешь корень красный.

Прутик снова вздохнул. Корень красный… Уж он-то хороню знаком с дубом-кровососом! В животе у него заворчало. А Мэг тем временем, отделив еще одну прядь, принялась заплетать следующую косичку, нанизывая на нее бусинки.

— Какой ты хорошенький получился, Прутик! — воскликнула девочка. Прутик скривился. — Конечно, — в задумчивости продолжала она, — нашим мужчинам это не очень нравится. Знаешь, какие они противные? Ходят, гремя костями, тощие, гадкие, пронырливые, и ябедают друг на друга. — Она брезгливо сморщила нос и, вздохнув, продолжила: — Все же какая-то польза от них есть. Должен же кто-то готовить и прибираться в доме?