Артем Тихомиров - Дом под дождем

У меня не оставалось сомнений, что фермеры видели «наше» с Эрной привидение. Описание совпадало с моими собственными воспоминаниями. И страх, который испытывали очевидцы, вполне логичен и понятен. Если допустить, что по окрестностям бродит сам Ройун-Бойгел, то опасность встречи с ним не подлежит сомнению. «Дыхание ночи» – лучше и не скажешь. В этом вся соль. Ройун-Бойгел покровительствует темному времени суток, это его пора. Именно тогда он сильнее всего.

Я делал кое-какие пометки в своем блокноте, когда появился Гай Скаттерхолл. Готовый к отъезду. В его руках был другой саквояж, побольше, набитый всякими магическими принадлежностями. Чародею не терпелось приступить к делу, в каждом его жесте чувствовались нервозность и предвкушение. Настоящий фанатик своего дела.

Мы попрощались с Вингилотом и Китсом, вышли на улицу и сели на лошадей.

Дождь ослаб, превратившись в моросящую пелену, застилающую мир. Уффенвис был таким же сумрачным и пустынным. Откуда-то тянуло дымом. Я оглядывал улицы в поисках местных жителей, но ничего не добился. Ставни закрыты, серые камни не сулят ничего хорошего. Я был рад покинуть это место. Возможно, в солнечном свете оно выглядит иначе, но, боюсь, у меня не будет возможности в этом убедиться.

Погода позволяла нам разговаривать. Но говорил, в основном, Скаттерхолл, который все еще не мог придти в себя от мысли, что занимается одним делом с «великим Бэзилом Хрофтом».

– Я и пошел-то по стезе криминальной чародейской экспертизы лишь вдохновленный вашими подвигами, – сказал Гай.

Я подумал, что слава часто бывает слишком утомительной. Все, что я когда-то сделал, загадки, которые раскрыл, не имели под собой цели приобрести известность. Но я ее приобрел – помимо своей воли. Я тщеславен, однако мое тщеславие не распространяется в область популярности. Я не Галлахад Ремпсток. В разговоре с Скаттерхоллом я старался донести до разума молодого волшебника эту мысль. Малым он оказался понятливым. Уловив мой прозрачный намек, что я не намерен обсуждать свои подвиги, Гай переключился на дело. Ум у него был острый и гибкий. Этот человек далеко пойдет.

Под моросящим дождем, пока лошади месили дорожную грязь, мы подвергли друг друга перекрестному допросу. Я рассказал чародею все, начиная со своего приезда в Ветряную Милю. Он не перебивал, но его лицо несколько раз меняло выражение – от полного восторга до мистического ужаса. Чародеи – народ крепкий, им приходится иметь дело с потусторонним миром, но этот, похоже, не успел целиком заключить свои нервы в железный панцирь. Надеюсь, теоретические знания и энтузиазм Скаттерхолла восполнят некоторое отсутствие опыта, когда мы полезем в пещеры и подземелья старого дома…

– Так что вы скажете? – спросил я.

– Я и понятия не имел, что у нас в графстве могут происходить подобные вещи… – Глаза молодого волшебника сверкали, точно фонари. – Прощу прощения за мою эмоциональность, я знаю, что она вредит мне… Вы правы, мы имеем дело с потусторонним созданием. Возможно, это само эльфийское божество. То, что произошло в прошлом, легло на Сэдлфортов большим грузом. Если верно то, что говорит Тибальд, это означает катастрофические последствия…

– Сэдлфорты не могу принести жертву Ройун-Бойгелу, – сказал я.

Щеки Гая стали чуть не свекольного цвета. Мне показалось, он борется с желанием дать лошади шпор и как можно быстрее увидеть поместье.

– Не берусь предсказать… Ройун-Бойгел привязан к этому месту. Он не станет убивать людей, потому что потеряет всякую возможность питаться жертвами… Но это не значит, что он оставит их в покое. Разозленный бог способен превратить жизнь своих жертв в череду долгих и тяжких мучений. Они будут чахнуть и умирать постепенно. Ройун-Бойгел продолжит тянуть их них жизненные соки, красть их время, превращая в стариков… История знает подобные случаи.

– Но Сэдлфорты ни в чем не виноваты. Годослав не знал, на месте чего строит свой замок, – сказал я.

– Мы с вами судим логически об этом факте. Но надо помнить, что это происходило давным-давно, и точка зрения божества на подобные события может быть иной. Мы должны допросить огра еще раз. Вероятно, он о чем-то умолчал. Насколько я понимаю, он не расположен откровенничать.

– Верно. Рассказал Тибальд мне все это под влиянием ситуации. Он боится. Возможно, страх заставляет его держать рот на замке. И он скорее даст событиям течь как своим ходом, чем выложит карты на стол…

– Есть ли у огра повод желать смерти Сэдлфортам? – вдруг спросил чародей.

– Нет. Не думаю. К тому же у него железное алиби.

– Если, конечно, у Тибальда не было сообщников…

Я об этом не подумал. Часто организатор убийства делает все, чтобы быть на виду и сразу отвести от себя все подозрения. Случается такое сплошь и рядом, но пока я не находил зацепок, позволяющих думать, что во всем этом замешан великан.

– У меня еще не было случая провести свое расследование в таком месте, – сказал чародей. – Происшествие в некотором роде уникальное… Напоминает дело об удушении Орба Гримпфуза…

Скаттерхолл знал о моих прошлых расследованиях довольно хорошо.

– Только там не было богов. Призрак самого убитого – и все. И дело оказалось простым, – сказал я. – Газеты незаслуженно раздули мои заслуги.

Мы поговорили еще немного. Скаттерхолл назвал несколько расследований, в которых участвовал он сам или его коллеги, более опытные судебные маги. Речь шла о конфликте с божественными созданиями. В одном, особенно трудном случае, где вопрос касался спасения семьи, пришлось призвать на помощь двух сильных чародеев из Зимландии и одного из-за рубежа, некроманта-бикрезийца. Бога-демона удалось устранить ценой большого напряжения сил – слишком злобным было это создание и слишком большой зуб у него имелся на главу семейства.

Попутно мы обсудили некоторые наиболее вероятные версии, и оба сошлись на том, что впереди – непочатый край работы. Особенно, если учитывать завтрашние похороны Карла и усиление степени недоверия к нам, чужакам, со стороны Сэдлфортов. Единственным союзником в семье, безоговорочным союзником, была Эрна.

Я вспоминал наш ночной разговор за бокалом вина. Девушка просила меня увезти ее отсюда. Ее просьба не была шуткой, нет, Эрна хотела вырваться из оков, в которых пребывает с момента рождения. Внешнее спокойствие и благополучие не должно вас обманывать, сказала она. Я не обманывался на этот счет, но не стал говорить ей об этом. Проблема состояла в том, что мать и отец, по сути, перестали замечать, что у них существует дочь. Теперь, по мнению Эрны, после смерти Карла, они замкнутся в себе больше прежнего. Ее это пугало. Молодая женщина без перспектив и надежд выйти замуж в глуши. Эрне уже двадцать шесть лет – и будущее представлялось ей в самом черном свете. Остаться в доме до конца жизни, превратившись в затворницу, которая постепенно сходит с ума от одиночества… Я понимал Эрну, но вряд ли мог помочь. Я не дал ей определенного ответа. Исходя из моего образа жизни, я не в состоянии обеспечить Эрну должным вниманием и защитой. Я всерьез считал, что даже элементарно не достоин ее чувств, и намекнул, как можно мягче, чтобы она не строила иллюзий. Бэзил Хрофт новый мужчина в доме, поэтому вполне объяснимо, почему Эрна обратила внимание на меня. Необычность ситуации, щекочущие нервы подробности из моей жизни, романтический ореол… Все это скоро пройдет. Я не тот, кто ей нужен. По-моему, я сделал все, чтобы объяснить девушке собственное видение ситуации… и в то же время обругал себя за то, что пытаюсь все разложить по полочкам, препарировать и объяснить. Наверное, не надо было так. Эрна была расстроена, когда мы расставались, – и все-таки я уверен, что она останется моим союзником.