Далия Трускиновская - Шайтан-звезда (Книга вторая)

– О Аллах, за что ты караешь меня? – возопил тогда мститель. – Разве я желал дурного этому человеку? Я хотел всего лишь восстановить справедливость! А ты допустил, чтобы его похитили, и теперь его жизнь подвешена на волоске, и бедствия грозят ему! О Аллах, другие люди убьют его, а как же я? Подумал ли ты обо мне, допуская это безобразие, о Аллах?..

Стрелка на деревянной накладке водяных часов ползла чересчур уж медленно, так что аш-Шамардаль не знал, на что себя употребить – он уже полностью приготовился к посещению знатной гостьи, однако, неточно рассчитал свои усилия.

Он еще раз оглядел разложенное на столике хозяйство мага – книги, свернутые таблицы, позеленевшие медные сосуды, помеченные еврейскими письменами ножи, талисманы из числа тех, изготовление которых приписывают Сулейману ибн Дауду, хотя это и сомнительно, ибо они написаны на белом китайском шелку сирийскими письменами, китайский же шелк появился в здешних краях незадолго до пророка Мухаммада, а также ярко-красные круги, каждый весом в полритля, со строчками, подобными следам муравьев, с обеих сторон, выточенные из больших кусков карнеола.

Немало лет ушло у аш-Шамардаля на то, чтобы собрать все эти сокровища, испытать их и убедиться в их полной непокорности. Он не мог извлечь из них ни малейшей для себя пользы – и хранил для случаев, подобных сегодняшнему, когда нужно было ослепить своим могуществом человека неопытного.

Абд-Аллах Молчальник приподнял дверную занавеску.

– Я слышал в конце улицы шум, о шейх! – сообщил он. – Клянусь Аллахом, это едут франки!

– Пойди встреть их и приведи сюда! – немедленно приказал аш-Шамардаль, ибо если бы Абд-Аллах принялся повествовать о франках, это затянулось бы надолго.

И вскоре, волоча за собой непременную суконную мантию, обшитую мехом, вошла женщина преклонных лет, высокая и статная, привыкшая повелевать.

На голове у нее был белый платок, много раз перевитый, так что его складки охватывали шею, прикрывали лоб и подбородок, а также образовали на затылке нечто вроде тюрбана.

– Привет, простор и уют тебе, о госпожа! – сказал, делая два шага ей навстречу, аш-Шамардаль. И, поскольку женщина смотрела на него с недоумением, добавил на языке франков: – Добро пожаловать в это скромное жилище!

– Здравствуй и ты, о мудрец, – сердито отвечала женщина. – Я много слышала о тебе. Жаль, что твое путешествие затянулось и мне пришлось остаться в Эдессе, пока ты не вернулся.

– Разве мало в землях арабов сведущих людей? – спросил аш-Шамардаль. – Мои знания скромны и ничтожны, о госпожа. Желаешь ли ты составить гороскоп или погадать?

– Оставим гороскопы и гадания глупым девчонкам! Разве ты не получил моего письма? – строго спросила гостья.

– Я получил твое письмо, высокородная Бертранда, и я ждал твоего прихода на следующий день, как в нем было написано. Но я понапрасну прождал тебя, а потом важные дела призвали меня – и я вынужден был заниматься ими. А теперь я вернулся, и послал невольников узнать, не уехала ли ты, и вдруг оказалось – ты ждешь моего возвращения!

– Мне много рассказывали о тебе, о мудрый аш-Шамардаль, – сказала Бертранда, оглядывая помещение в поисках сидения, но видя лишь ковры и подушки. – И немалого труда стоило проведать, где ты бываешь. Я ждала бы тебя и дольше, если бы потребовалось! Никто, кроме тебя, не раскроет тайны вот этого ожерелья!

Она развязала висевший на поясе кошель и достала оттуда черное ожерелье, что, переходя из рук в руки, доставляло столько хлопот своим владелицам.

Аш-Шамардаль протянул руку – и рука его наполнилась прохладными камнями. Каждый из них он разглядел на свет.

– Это прекрасное произведение магов, о госпожа, – сказал он. – Оно – из тех предметов, через которые раскрывается доступ к Вратам огня. Разве ты не знала этого?

– Ты спроси еще, знаю ли я, что Врата огня бывают двоякого свойства! – воскликнула старуха. – И это ожерелье, как нетрудно догадаться, позволяет своим владельцам насыщаться темным и дымным, а не светлым пламенем!

– У него не может быть владельцев, ибо камни в нем – женского рода, так что пользу оно приносит лишь женщинам, – заметил аш-Шамардаль.

– Оно перестало приносить пользу двадцать лет назад, о аш-Шамардаль. Я, видишь ли, обладаю некоторыми знаниями, а годы мои велики, и я хотела передать их наследнице… – Бертранда вздохнула. – Может быть, ты предложишь мне присесть?

– Ко мне, о Хусейн! – негромко позвал аш-Шамардаль, и горбатый ученик брадобрея сразу же явил свое красивое лицо в щели меж дверными занавесками. – Принеси столик, накрытый, как подобает, для благородной женщины. Стой! Ей еще понадобится скамеечка!

– А разве у нас есть скамеечка кроме той, на которую ставят ноги посетители, когда… – начал было удивленный юноша.

– Ты принесешь ее и накроешь ковриком, а сверху положишь большую подушку, набитую кусочками беличьих шкурок, и смотри – возьми самую большую и дорогую из наших подушек! – торопливо приказал мудрец.

Хусейн, не возражая более, исчез, хотя точно знал, что ни дорогих и ни дешевых подушек, набитых кусочками беличьего меха, в хозяйстве у Абд-Аллаха Молчальника не было и быть не могло.

И он принес скамейку с ковриком и обычной подушкой, и установил их на ковре, и сходил за столиком, и принес его, и водрузил между мисок кувшин, накрытый зеленой шелковой салфеткой.

Бертранда, кряхтя, уселась и продолжила свою речь.

– Есть ли у тебя ученики, о аш-Шамардаль? – спросила она.

– Разумеется, о госпожа.

– У вас на востоке и у нас на западе в это понятие вкладывают разный смысл. Вы передаете знания и приемы своей магии, силу же ученик обретает сам. Мы передаем силу, унаследованную от давно ушедших учителей, а приемы магии зависят от того, какие предметы попадут ученику в руки. Взять хотя бы это ожерелье… – Бертранда подняла его с ладони аш-Шамардаля и встряхнула. – Я непременно должна была передать силу, о мудрец! Моя сила приходила ко мне через Врата огня посредством этого ожерелья! И я избрала для этого дитя благородного рода, дочь своего племянника, графа Беранже де Сюрвиля.

– Берр-ан-Джерр, о госпожа? – на арабский лад переспросил аш-Шамардаль, и в его блеклых, упрятанных под безволосыми и нависающими бровными дугами глазах вспыхнуло любопытство.

– Можно называть его и так. Эмир Берр-ан-Джерр… Я по некоторым признакам определила, что его жена родит дочь, сильную духом и стойкую в бедствиях. Я ждала эту девочку сильнее, чем ее отец и мать! И она родилась, и я взяла ее на руки, и я обрадовалась великой радостью! А потом сон сморил нас всех. Я заснула в кресле, а когда проснулась и встала – то ожерелье скатилось с моей шеи. А ведь оно было застегнуто накрепко, и его замок был заговорен! Я сперва не поверила, что ожерелье утратило силу. Но потом, когда я склонилась над колыбелью, то увидела в ней совсем другого ребенка!